Мы празднуем Рождество в Папиной больничной палате. Цветы, подарки и радостные возгласы вокруг его кровати. Родственники из пяти штатов. Тётки с листовой капустой, та, что по традиции со сладким картофелем, но вариант для Папы – без курицы вкусной, Кузены с криками и сопливыми носами, Папа с братьями играет в пики, Мама поёт. Уверен, что медперсонал мечтает, чтоб мы все тут затихли. Я тоже жду, когда кончится час посещения, индейка Дяди Боба на вкус, как картон, его лимонный кекс, будто из желатина, и с больничным Сантой аттракцион, Он дирижирует общим хором, и это всё веселье вгоняет в тоску меня, я уж не помню тот раз, когда у меня было улыбательное настроенье. Счастье — сейчас широченная река, а я, похоже, как плавать забыл. Спустя два часа Мама всем говорит, что Отцу отдыхать нужно – режим. Я как будто тону, обнимаясь с четырнадцатью людьми – тёти, кузены, дяди. Когда они все ушли, Папа меня и Джордана подзывает к кровати. Вы помните, когда вам было семь и ДжейБи вдруг захотелось покачаться, но качели все заняты были, и Филси, взяв на себя смелость, Столкнул с качелей того мелкого рыжего пацана, чтобы ДжейБи мог на них сесть? Это не было правильным поступком, Но, надо отдать ему честь, – Благородным было намерение. Друг для друга вы были рядом. Я хочу, чтоб вы продолжали быть рядом друг другу, помнили, что вы у друг друга есть и были этому рады. Джордан начинает плакать, Мама обнимает его и пройтись выводит из палаты. Мы с Папой смотрим друг на друга без слов, и минуте на десятой я решил, что надо выйти из молчания этого, и говорю ему, что сказать мне нечего. Филси, молчание не значит только то, что нам нечего сказать уже, а ещё и то, что мы пытаемся умолчать о том, что у нас на душе. Так давай, может, тогда разберёмся с этим и друг другу будем вопросы задавать, пока внятно чего-нибудь не ответим? Ну что, парень, идёт? Конечно, говорю ему, но чур первый твой ход.