Солдат покрутил головой, сплюнул, глянул на Цири и скорчившуюся в седле Трисс. — Зайдите во двор. Чародейка ваша вот-вот свалится с седла. У нас уже есть несколько раненых, одной будет больше. Какая разница? В открытой выгородке под навесом лежало несколько человек в окровавленных повязках. Немного дальше, между частоколом и деревянным колодцем с журавлем, Геральт заметил шесть неподвижных тел, накрытых мешковиной, из-под которой выглядывали лишь ступни в грязных, стоптанных башмаках. — Покладите чародейку тама, при раненых. — Солдат указал на выгородку. — Да, милсдарь ведьмак, и верно, неудача, что больна. Несколько наших отхватили во время боя, нам бы не помешала магическая подмога. У одного, как мы стрелу-то вытащили, в кишках наконечник засел. Помрет парень к утру, как пить дать помрет… А чародейка, что могла бы его спасти, сама трясется в горячке, от нас помощи ждет. В недобрый час, воистину, в недобрый час… Он осекся, видя, что ведьмак не отрывает глаз от накрытых мешковиной тел. — Двое из тутошней стражи, двое наших из сотни и двое… ихних, — сказал солдат, приподнимая край заскорузнувшей ткани. — Гляньте, коли охота. — Отойди, Цири. — Я тоже хочу! — высунулась у него из-за спины девочка, раскрыв рот глядевшая на трупы. — Отойди, прошу тебя. Займись Трисс. Цири фыркнула, но послушалась. Геральт подошел ближе. — Эльфы? — сказал он, не скрывая удивления. — Эльфы, — подтвердил солдат. — Скотоели. — Кто-кто? — Скотоели, — повторил солдат. — Лесные бандиты. — Странное название. Если не ошибаюсь, это значит «белки». Скоя’таэли? — Ну да, милсдарь, скотоели. Так они себя на эльфьем языке называют. Людишки говорят, мол, потому, что иногда носят беличьи хвосты на колпаках и шапках. Другие же — потому, дескать, что в бору обитают, орешками кормятся. С ними, что ни день, все больше мороки, право слово. Геральт покачал головой. Солдат накрыл покойников мешковиной, отер руки о кафтан. — Пошли. Неча тут стоять. Отведу вас к начальнику. А хворой займется наш десятник, ежели сможет, конечно. Воще-то он умеет прижигать и сшивать раны, вправлять кости, ну глядишь, и лекарства какие сумеет смешать, кто его знает, головастый парень, горец. Пошли, милсдарь ведьмак. В домишке мытаря, дымном и темном, в это время шла оживленная и весьма шумная перебранка. Коротко подстриженный рыцарь в кольчуге и желтой тунике наседал на двух купцов и эконома, на что совершенно равнодушно и угрюмо смотрел мытарь с перевязанной головой. — А я сказал — нет! — Рыцарь треснул рукой по разваливающемуся столу и выпрямился, поправляя на груди пластинку с изображением святого. — Пока не вернутся разъезды, не пойдет никто! Нечего по дорогам болтаться. — Мне через два дня надо в Даэвон попасть! — разорался эконом, подсовывая рыцарю под нос короткую, покрытую зарубками палку с выжженным знаком. — Если спознюсь, коморник мне башку свернет! Я буду жаловаться комесу! — Жалуйся сколько влезет! — засмеялся рыцарь. — Только, советую, сначала набей себе портки соломой. У комеса нога тяжелая! А сейчас тут командую я, потому что комес далеко, а на твоего коморника мне… О, Унист! Кого это ты ведешь, сотник? Еще один купец? — Нет, — засмеялся сотник. — Ведьмак. Геральт из Ривии зовется. К удивлению Геральта, рыцарь широко улыбнулся, подошел и протянул руку. — Геральт из Ривии, — повторил он, продолжая улыбаться. — Слышал о вас, к тому же от достойных людей. Что вас привело сюда? Геральт объяснил, что именно. Рыцарь перестал улыбаться. — Неудачно вы попали. В неудачное время. И в неудачное место. У нас тут война, господин ведьмак. По лесам валандается банда скоя’таэлей, не дальше как вчера мы схватились с ними. Вот дождусь подкрепления, и начнем облаву. — С эльфами воюете? — Не только. Да вы что, ведьмак, о белках не слышали? — Не слышал. — Где же вы гуляли последние два года? За морями? Потому как у нас тут, в Каэдвене, скоя’таэли позаботились, чтобы о них говорили. Да уж, позаботились, и недурственно. Первые банды появились, как только вспыхнула война с Нильфгаардом. Воспользовались, треклятые нелюди, нашими трудностями. Мы бились на Юге, а они начали на тылы наскакивать. Рассчитывали, что Нильфгаард нас разобьет. Ну и принялись вопить о конце человеческой власти, о возвращении давних порядков. «Людей — в море!» — вот их клич, под такой убивают, жгут и грабят. — Это ваша вина и ваша ныне забота, — угрюмо заметил эконом, похлопывая по бедру заостренной палкой, знаком своих функций. — Ваша, вельможев и рыцарев. Вы нелюдей угнетали, жить им не давали, вот и получаете теперича. А мы завсегда тут грузы возили, и никто нас не задевал. Нам армия ни к чему. — Что правда, то правда, — сказал один из купцов, молча сидевших на лавке, — белки не страшнее разбойников, что тут по дорогам шастали. А за кого эльфы сперва-то взялись? Именно за разбойников. Да. — А какая разница, кто меня стрелой из кустов пырнет — разбойник или эльф? — сказал вдруг мытарь с перевязанной головой. — Крыша, которую мне посередь ночи над головой запалят, одинаково горит, ей без разницы, в чьей руке была головня. Говорите, господин купец, мол, скоя’таэли не хуже разбойников? Враки! Разбойникам нужна была добыча, эльфам — кровушка людская. Дукаты есть не у каждого, а кровь в жилах… Значит, говорите, пусть голова болит у знати? Это вранье еще поболе. А лесорубы, которых постреляли на вырубке, а винокуры, которых посекли на Буках, кметы из подожженных сел — их-то вина в чем перед нелюдями? Жили, трудились вместе по-соседски, и вдруг, на тебе, стрела в спину… А я? В жизни ни одного нелюдя не обидел, а гляньте, лоб поранен краснолюдским палашом. И если б не воины, на которых вы брешете, лежать бы мне сейчас под тремя вершками дерна… — Именно. — Рыцарь в желтой тунике снова ударил по столу рукой. — Мы защищаем вашу паршивую шкуру, милостивый государь эконом, от тех, как вы изволили выразиться, угнетенных эльфов, которым, как вы утверждаете, мы не давали жить. А я вам другое скажу — слишком уж мы их распустили. Попустительствовали, смотрели на них как на людей, как на ровню, а теперь они наносят нам удар в спину. Нильфгаард им за это платит, голову дам на отсечение, а дикие эльфы с гор снабжают оружием. Но настоящая опора у них те, кто постоянно живет среди нас: эльфы, полуэльфы, краснолюды, гномы и низушки. Эти укрывают, кормят, поставляют добровольцев… — Не все, — отозвался второй купец, худощавый, с благородными, совсем не купеческими чертами лица. — Большинство нелюдей порицают белок, благородный рыцарь, и не желают иметь с ними ничего общего. Большинство лояльны и порой платят за это непомерно высокую цену. Вспомните бургграфа из Бан Арда. Он был полуэльфом, а призывал к миру и сотрудничеству. Погиб от предательской стрелы. — Которую, вероятно, выпустил сосед низушек либо краснолюд, а ведь небось тоже лояльным прикидывался, — насмешливо бросил рыцарь. — По мне, так нет среди них ни одного лояльного! Каждый… Эй! Это еще кто? Геральт обернулся. У него за спиной стояла Цири, одаривая всех бирюзовым взглядом огромных глаз. В чем-чем, а в том, чтобы двигаться, не привлекая к себе ничьего внимания, — в этом она действительно преуспела. — Она со мной, — объяснил Геральт. — Хм… — Рыцарь смерил Цири взглядом, потом повернулся к купцу с благородным лицом, явно видя в нем наиболее серьезного оппонента. — Да, уважаемый, не говорите мне о лояльных нелюдях. Все они — наши враги, просто одни более, другие менее удачно прикидываются, будто все наоборот. Низушки, краснолюды и гномы жили меж нами в течение столетий, казалось бы, в относительном согласии. Но стоило эльфам поднять головы, как и они тоже схватились за оружие — и в леса. Говорю вам, напрасно мы попустительствовали свободным эльфам и дриадам. Не трогали их леса и горные анклавы. Им, видите ли, этого было мало, теперь они вопят: «Это наш мир. Вон отсюда, приблуды!» О боги, мы им покажем, кто пойдет вон, а от кого тут мокрого места не останется! Потрепали мы шкуру нильфгаардцам, теперь примемся за бандитов! — Нелегко напасть на эльфа в лесу, — бросил ведьмак. — Да и за краснолюдом или гномом я бы в горы не пошел. И крупные у них отряды? — Не отряды — банды, — поправил рыцарь. — Банды, милсдарь ведьмак. До двадцати голов, порой больше. Они такую шайку называют «рабочая бригада». Этакое гномовское словосочетание. А в том, что напасть на них нелегко, вы правы, сразу видно — спец. Гоняться по лесам да камышам бессмысленно. Единственный способ — отрезать от тылов, изолировать, лишить пищи. Взять за глотку тех нелюдей, которые им помогают, что по городам живут, поселкам, деревушкам и фермам… — Проблема в том, — сказал купец с благородными чертами лица, — что все еще неизвестно, кто из нелюдей помогает, а кто нет. — Значит, хватать всех подряд! — Так, — криво усмехнулся купец. — Где-то я уже это слышал. Всех за глотку — и в рудники, в огороженные лагеря со сторожевыми вышками, в каменоломни. Невинных тоже. Женщин, детей. Так? Рыцарь вскинул голову, схватился за рукоять меча, бросил резко: — Именно так и не иначе! Деточек пожалели, а сами будто только родились, уважаемый. Перемирие с Нильфгаардом — штука хрупкая, вроде яичной скорлупы, не сегодня-завтра война может вспыхнуть заново, а на войне всякое бывает. Если нас побьют, думаете, что станет? Я вам скажу — эльфовские «бригады» выйдут из лесов, причем во множестве, в силе, и ваши лояльные тут же к ним присоединятся. Все эти лояльные краснолюды, дружественные низушки — все они, думаете, станут болтать о мире, о дружбе? Нет, уважаемый. Они станут животы нам вспарывать, кишки выпускать, именно их-то руками Нильфгаард и расправится с нами. И утопят они нас в море, как обещают. Нет, цацкаться с ними нельзя. Либо они, либо мы. Третьего не дано. Дверь домика скрипнула, и появился солдат в окровавленном фартуке. — Прощения просим, коли помешал, — кашлянул он. — Кто из вас, господа, привез хворую? — Я, — сказал ведьмак. — А что? — Извольте за мной. Они вышли во двор. — Скверно с нею, милсдарь, — сказал солдат, указывая на Трисс. — Я дал ей водки с перцем и селитрой. Не помогло. Не очень… Геральт смолчал, да и что было говорить? Как раз в этот момент чародейка, скорчившись, являла миру доказательство того, что водку с перцем и селитрой ее желудок принять не в состоянии. — Может, зараза какая-нить, — поморщился солдат, — либо эта, как ее, зинтерея. Ежели это по людям пойдет… — Это чародейка, — возразил ведьмак. — Чародейки не болеют… — Оно и видно, — цинично вставил рыцарь, вышедший следом за ними. — Из вашей-то, как погляжу, прямо-таки хлещет здоровье. Господин Геральт, послушайте меня. Женщине нужна помощь, а мы ее оказать не в силах. Не могу я, понимаете, допустить эпидемию в армии. — Понимаю. Уеду немедленно. Выбора у меня нет, придется завернуть к Даэвону или Ард Каррайгу. — Далеко не уйдете. Разъездам приказано задерживать всех. Кроме того, это небезопасно. Скоя’таэли ушли как раз в ту сторону. — Как-нибудь управлюсь. — После того что я о вас слышал, — скривил губы рыцарь, — не сомневаюсь, что справитесь. Но ведь вы не один. У вас на руках тяжелобольная женщина и та вон девочка… Цири, пытавшаяся в этот момент очистить о перекладину лестницы запачканный навозом ботинок, подняла голову. Рыцарь кашлянул и опустил глаза. Геральт улыбнулся. За последние два года Цири почти забыла о своем происхождении и практически полностью избавилась от княжеских манер, но когда хотела, ее взгляд очень походил на взгляд бабушки. Так сильно походил, что королева Калантэ наверняка гордилась бы внучкой. — Да, о чем это я… — осекся рыцарь, смущенно дергая пояс. — Господин Геральт, я знаю, что вам делать. Поезжайте за реку, на юг. Догоните обоз, который идет по большаку. Скоро ночь. Они наверняка встанут на ночевку. К утру догоните. — Что за люди? — Не знаю, — пожал плечами рыцарь. — Но не купцы и не обычный обоз. Слишком велик порядок, одинаковые фуры — крытые… Не иначе королевские сборщики. Я пропустил их через мост, они шли на юг, скорее всего к бродам на Ликсели. — Хм… — задумался ведьмак, глядя на Трисс. — Это бы мне было с руки. Да найду ли я у них помощь? — Может, да, — холодно сказал рыцарь, — может, нет. Только тут-то не найдете наверняка. ***