— У тя хавки никакой нет, а? — с этим вопросом Ушаков вышел из ванной. — Целые сутки не жрал. Чурки, суки, в трюм опустили. — За что? — округлил глаза Александр и, получив в ответ лишь неопределенную усмешку на секунду скривившую распухшие губы товарища, спросил: — Это они тебя так? Алексей кивнул. — Кофе могу дать, — предложил Климов. — И хлеб черный, засохший правда. — Давай! — чуть не закричал Ушаков, и Саша полез в холодильник за прямо-таки нескончаемой горбушкой. «Даже Барбиканычевой колбасы не осталось, — мысленно посетовал Саша. — Нечем человека угостить. Не дело это, надо закупить продуктов, и самому ведь иногда есть хочется, готовить умею…» Лешка обрадовался горбушке, как ребенок конфетке или собака кусочку сахара. В считанные секунды хлеб исчез, точно его и не было вовсе. Не дожидаясь, пока вскипит чайник, Ушаков налил себе воды из-под крана. — Представляешь? — спросил он и сразу продолжил: — Только позвонил тебе, как прямо с дороги чурки, мать их, налетели, схватили и в подвал уволокли. Бассейн армейского спортклуба знаешь? И туда проникли — сволочи! Климов кивнул, а Леша, воспользовавшись маленькой паузой, перевел дух и стал рассказывать дальше. Речь его изобиловала эпитетами один другого краше. Ушаков на чем свет стоит крыл своих похитителей, власти, расплодившие в городе «черноту», и этого козла, имени которого почему-то не называл, а, так сказать, на закуску, поминал еще какую-то бабу-дуру. — Это кто? — не выдержал наконец Климов, желая прояснить ситуацию. — Кто — кто? — Кто козел? — Да все козлы! — прошипел Ушаков. — Ты вот, к примеру, где шлялся столько времени? Я у телки одной сидел, да баба-дура разругалась со мной… Ну я человек горячий. — Леша сверкнул зрячим, очень темным и выразительным правым глазом. — Послал ее, думал у тебя спрятаться, а этот твой G.E. чертов все сообщение оставить просил… Ты где ошивался-то? — На нарах парился, — спокойно, точно речь шла о какой-то совершенно повседневной и само собой разумеющейся вещи, ответил Климов. Ушаков едва не поперхнулся кофе. — Ты что? Саша вкратце рассказал и упрямо повторил свой вопрос относительно «козлов». — Носков, падла вонючее! — Ушаков немного помедлил и зачем-то пояснил: — Зам отчима твоего… — Ой черт! — Схватился за голову Климов. — Так вот какое дельце ты мне предлагал! Климов, «оседлав» свою «шестерку», отправился за едой, наказав Лешке, чудом сбежавшему от подручного Мехметова, Таджика, чтобы сидел тише воды, ниже травы. В соседнем киоске можно было рассчитывать лишь на самогонку с яркими водочными да коньячными этикетками, на «марсы» со «сникерсами», а Ушаков, как и сам Климов, тоже целый день ничего не евший, готов был слопать целого слона. Не то что слонов, вообще никакой путной еды по дороге не попадалось. Магазины уже закрылись, а в киосках: печенья, кексы и тому подобная дрянь. Наконец после долгих блужданий по городу умиравший с голоду Александр набрел на датскую ветчину в треугольных банках. Рассовав свое приобретение по вместительным карманам богдановского пиджака, Александр закурил, чтобы утишить голод, и медленно двинулся вдоль киосков в поисках еще какой-нибудь еды, подумав, что на троих голодных мужиков: Лешку, Старика и его самого — восьмисот граммов (таков приблизительно был суммарный вес обеих банок) ветчины будет, пожалуй, маловато. Саша стал высматривать сыр, на хлеб здесь, конечно, рассчитывать было нечего, а к вокзалу за ним ехать не хотелось. Климов не выдержал-таки мелькания ярких этикеток вино-водочной продукции и купил бутылку «Салюта» — все же друг пришел, чего на сухую сидеть? Надо по глоточку, чисто символически. А поговорить как следует необходимо… Хотя и немало поведал Саше Ушаков, все равно, как говорят в одной зарубежной стране: «Це дило трэба разжувати». «Еще одну, что ли, взять? — подумал Климов и махнул рукой. — Да ладно, не хватит, потом спущусь и куплю чего-нибудь внизу». Саша напрягся, увидев немного в стороне вишневую «девятку». Модель, что и говорить, распространенная, да и цвет едва ли редкий, но с определенного времени Климов, завидев такую вот машину, вздрагивал, внимательно вглядываясь в лицо водителя. За рулем этой «девятки», по всей видимости, никто не сидел. Хотя тонированные стекла и расстояние не позволяли сказать этого с уверенностью. Пожав плечами, Саша углядел вдруг бабульку, торговавшую хлебом, и, возликовав, направился прямо к ней. Он приобрел буханку белого воздушного хлеба, который порезать можно было лишь острым как бритва ножом. Таких ножей у Александра в доме как раз и не водилось, однако он с детства привык рвать такой хлеб руками по дороге из булочной, за что ему не раз влетало от отца. Старушка, ветхая, сморщенная, но очень опрятная в чистом платочке в горошек, сказала Саше что-то приятное, и он попытался ответить ей в тон, и теперь, направляясь к своей машине, чувствовал себя так, точно сбросил с плеч тяжелую ношу. На душе у него стало легко и светло. Захотелось начать жизнь заново, и в этой новой жизни совершать одни лишь благородные поступки. Не злобствовать, не ненавидеть, не поддаваться безумным приливам ярости, не кидаться на людей, точно бешеный пес… — Ты чо, в натуре? — донеслось до Сашиных ушей. Он повернул голову и в нескольких шагах от себя увидел трех здоровых парней, обступивших невысокую стройную девушку лет двадцати — двадцати двух. — А ну отвали, — ответила она неожиданно хрипловатым и резким голосом и попыталась оттолкнуть здоровяка в слаксах и пестрой рубахе. — Дай пройти, козел. В тоне девушки и в невяжущейся с субтильной внешностью хрипотце, придававшей словам некий зловещий шарм, чувствовалась какая-то особенная сила, заставившая парня опешить. Климов остановился и с удивлением посмотрел на это ангелоподобное существо с мягкими льняными волосами до плеч и белой как мрамор кожей. Казалось, что от такой милашки можно ожидать лишь томного, обволакивающего мяуканья где-нибудь в отдельном кабинете ресторана за ужином вдвоем при свечах. Одета незнакомка была, пожалуй, слишком уж вызывающе (во всяком случае, для прогулок в одиночку): коротенькие кожаные шортики открывали длинные стройные ноги, обутые в крохотные туфельки на довольно высоком каблуке, надетая на голое тело желтая маечка обтягивала маленькую, но красивую грудь. На плече висела небольшая черная замшевая сумочка. Не следовало бы ей в таком виде разгуливать в столь позднее время здесь, где полным-полно всякой шушеры: алкашей, безмозглых качков и прочего сброда (а, с другой стороны, где таких мало?). Парень отступил в сторону, освобождая девушке проход, но воспользоваться его замешательством она не смогла, один из друзей здоровяка схватил ее за руку. — А ну, отпусти! — крикнула милашка, и лицо ее исказилось то ли от боли, то ли от злости и отвращения. Парни были изрядно навеселе. — Потерпишь, шалава, — заржал парень и не терпящим возражения тоном добавил: — С нами поедешь, не обидим. Девушка быстро и тревожно осмотрелась, по всей видимости понимая, что шутить с ней не собираются, а значит, дело очень даже может обернуться плохо. Немногочисленные покупатели возле киосков предпочитали, конечно, делать вид, что поглощены изучением ассортимента предлагаемых продавцами товаров. Глаза Саши и русоволосой красотки встретились. «Черт возьми! — обреченно вздохнул Климов, прикидывая, в какое отделение его заберут в случае, если произойдет драка, и понимая, что она неминуемо произойдет, если он вмешается. Впрочем, при чем тут отделение? Судя по внешнему виду этих ценителей женской красоты, именно он, Саша, практически без вариантов, угодит в больницу, да и то только в том случае, если ребятки не переусердствуют, пиная его ногами, после того как собьют на асфальт. — Да что же это такое?! Бес меня дернул приехать сюда! А она какого дьявола голой шляется? Чтобы подержаться за прелести этой телки, даже покойник из могилы встанет». Однако времени на размышления у Климова не оставалось. «Может, как-нибудь обойдется?.. Нет, не обойдется!» — Оставьте девчонку в покое, ребята, — попросил он как можно более мягким тоном. — Не видите, ей страшно. Отпустите. Тот из парней, что держал девушку за руку, обернулся и посмотрел на подошедшего Климова. Двое других сделали это несколько раньше. — Вали отсюда, мудак, — предложил Саше здоровяк, делая ленивый шаг в сторону смельчака. — А то мы тебя быстро в морг определим. У тебя как раз и костюмчик подходящий. Парень, демонстрируя серьезность своих намерений, повел могучими плечами и скалой навис над Сашей. — Врежь ему, Колёк, — подбодрил друга тот, что держал девушку. — Давай, давай. Будет, мразь, знать, как не в свое дело лезть. А ты, Вован, помоги мне эту шлюхерью в тачку затащить, — добавил парень стоявшему без дела с несколько безучастным видом товарищу. — Слышал, что люди говорят? — спросил Сашу здоровяк. — Да, ну зачем беспокоиться? — залебезил Климов, пятясь. — Я уже все понял, сейчас сам уйду. Я просто не разобрался, а так, какое мне дело, верно? Парень усмехнулся и, немного повернув голову, вскользь посмотрел на раздававшего команды друга, как бы желая спросить того, чего, мол, делать-то станем: отпустим ссыкуна или проучим маленько? Однако задать свой вопрос он так и не успел. Вложив в удар всю силу, Климов обрушил на голову здоровяка бутылку «Салюта» и, не дожидаясь, пока Колёк рухнет на тротуар, отбросив в сторону хлеб, отпихнул слабеющее тело парня в сторону. Понимая, что теперь для него промедление и в самом деле смерти подобно, Саша бросился на парня, продолжавшего держать руку девушки, и получил сильнейший удар ногой в бедро. Климову понадобилась всего лишь доля секунды, чтобы осознать — если бы не внезапность его нападения, помешавшая противнику подготовиться, удар, скорее всего, пришелся бы в пах, во всяком случае именно туда, вне всякого сомнения, он был нацелен. Александру повезло, если считать уместным это слово, и вторично. Два следующих удара тоже, к счастью, не достигли своей цели. Неистовая волна ярости ожгла, словно кнутом, в голове зазвенело. На глаза набежала кровавая пелена. Ему показалось, что он будто каким-то внутренним слухом услышал злобное рычание. Нет, не тусклую сталь клинка сжимала его правая рука, а дутое темно-зеленое стекло бутылочного горла с торчащими из него рваными острыми смертоносными зубьями… Кто-то вцепился в рукав его многострадального траурного костюма. — Бежим же быстрее! — уговаривал Климова чей-то настойчивый голос. — Сейчас менты нагрянут, посмотри, на кого они похожи! Последние слова относились к лежавшим на тротуаре парням, испытавшим на себе Сашино неистовство. Ребята и в самом деле выглядели неважно. Здоровяк, которому «ударила в голову» шипучка, лежал ничком. Его, так и оставшийся для Климова безымянным, товарищ, попытавшийся своим башмаком лишить Сашу радостей общения с особями противоположного пола, растянувшись, валялся навзничь. Из рваных ран на щеках, шее и руках текла кровь. Третий выл, стоя на коленях и хватаясь обеими руками за мошонку. Саша ошалело посмотрел на свою руку и увидел, что пальцы его все еще сжимают окровавленную «розочку», а уговаривает его бежать, с неожиданной для такого изящного существа силой, вцепившаяся в рукав все та же русоволосая незнакомка, мольба в глазах которой и заставила Климова напасть на превосходившего его и силой и числом противника. Справедливости ради следует признать, что самообладания и здравого смысла у этой девушки оказалось значительно больше, чем у ее спасителя. Она заставила-таки Климова выйти из состояния оцепенения, не позволила ему бросить свое страшное оружие тут же на тротуаре и, подхватив буханку хлеба, расставаться с которой Саша ни при каких обстоятельствах не пожелал, повлекла смельчака за собой. Александр, почти совсем придя в себя, решительно замотал головой и указал рукой на свою «шестерку». Едва Климов и спасенная им девушка оказались в салоне «жигулей», как Саша, включив зажигание, резко стартовал с места и погнал машину куда глаза глядят. — А куда мы едем? — как ни в чем не бывало спросила незнакомка и попросила: — Не надо так гнать, поезжайте спокойнее, чтобы не привлекать внимания. «Е…лки-палки! — чуть не поперхнулся Климов. — Она еще меня и учит! Ходит голяком, так что нормальный мужик просто не может не взволноваться, создает тем самым взрывоопасные ситуации, а потом дает мне советы, как водить машину, наверняка не имея при этом и понятия, где газ, где сцепление или тормоз!» Саша собрался было раскрыть рот, чтобы сообщить пассажирке свое мнение о ней, но, на секунду повернувшись, окинул взглядом льняные волосы, длинные ресницы, тронутые легким румянцем щеки, ярко подкрашенные тонкие губы и, задержавшись несколько дольше, чем требовалось, на ее каких-то совсем еще детских коленках, неожиданно для себя самого сбавил скорость до шестидесяти. Так «быстро» он отродясь не ездил, во всяком случае по свободной дороге, а машины по позднему времени на улицах попадались не слишком-то часто. — Не подбросите меня до дома, раз уж спасли? — лукаво улыбнувшись, попросила девушка и добавила: — Пора наконец познакомиться, а? Меня Ингой зовут. Пробормотав в ответ что-то насчет редкого имени, Климов представился и спросил свою неожиданную пассажирку, куда ее везти. Она объяснила, и Саша, прикинув, как лучше ехать, развернул «шестерку». — Может, на «ты» перейдем? К чему все эти церемонии? — предложил он и, получив согласие, зачем-то спросил Ингу: — Тебе сколько лет? — Четвертной, — отозвалась она. — Зимой стукнет. А тебе? — Да я еще Ленина живым застал, — с гордостью ответил Климов. Инга расхохоталась и с нескрываемым восхищением сказала: — А ты здорово им врезал. Это тебя Ленин научил? Такое признание его бойцовских качеств нисколько не порадовало Александра. Он помрачнел и ничего не ответил. — Да с ними все в порядке, — бросила Инга, беззаботно махнув рукой. — Качку, которого ты бутылкой огрел, хоть целый ящик об голову разбей, ничего не будет — у него там костный монолит. Крутняку тому, что меня хватал, хуже всех пришлось, но спасут, я думаю, от потери крови не умрет, и ментовка, и больница рядом. А последний… — Она хихикнула. — Да зачем таким придуркам размножаться? — Я чего-то не понял, — с сомнением пробормотал Климов. — Вроде я только двоих завалил, а с третьим-то что случилось. — Он просто не принял меня в расчет, — пожала плечами Инга. — А напрасно. В этих туфельках очень острый каблучок. — Девушка сняла свою изящную туфельку и продемонстрировала Саше это грозное оружие. Причем он немедленно уверился в правоте ее слов. «А ты крутая девка», — с уважением подумал Александр, но вслух спросил: — Чего они к тебе привязались-то? Инга изобразила на своем лице недоумение. — Да я в «Шанхай» перекусить зашла, — сказала она самым невинным тоном. Речь шла о доме, первый этаж которого занимали магазины, парикмахерская, ресторан и несколько баров. Название это гигантской длины строение получило очень давно, Климов, во всяком случае, помнил его с детства, когда сооружение только возводили. — Там курить нельзя, идиотизм один да и только, ну вышла в вестибюль… Там они, уже датые. Доставать начали, за столик ко мне подсаживаться, ну я расплатилась и собралась уходить… В туалет зашла, выхожу, а они тут как тут… — Так зачем же ты так далеко от дома забралась? — удивился Климов и опять хотел добавить: «Ты бы лучше совсем разделась». Но почел за благо не морализировать. Все обошлось не самым худшим образом, если, конечно, завтра к нему не заявятся ментозавры из Железнодорожного района и не объявят ему, что он перегрыз горло очередной жертве. От этой мысли Саше стало здорово не по себе, и он почти не слышал, что ответила на его вопрос пассажирка. Что-то насчет подружки, у которой нет телефона и которой не оказалось дома. — Какой подъезд? — спросил Саша, сворачивая во двор двенадцатиэтажки без номера и иных опознавательных знаков, на которую рукой показала Инга.