С каждым гулким шагом мой пляшущий шарик света все сильней сжимается, уступая стремительно падающей температуре, от которой дыхание вырывается белыми облачками пара. Приноравливаюсь шагать с каждым выдохом, и, несмотря на пронизывающий холод, у меня на загривке выступает пот… Наверняка следующий факел всего в паре шагов. Шаг, вдох. Шаг, вдох. Шаг, вдох. Пламя шипит, легкие подводят, я замираю… и следующий выдох истекает молочной дымкой, которая каким– то образом гасит огонь полностью, окуная меня с головой в море тьмы. Забываю, как двигаться. Как дышать, думать, моргать. Факел с грохотом падает на пол, а потом скачет, скачет, скачет, будто вниз по лестнице. Натиск эха подталкивает меня отмереть. И я, рывком развернувшись, несусь навстречу обещанию света, и каждый волосок на загривке встает дыбом, будто за моим побегом что-то следит. Когда я наконец ныряю в свет, у меня подкашиваются ноги и я приваливаюсь спиной к нераскрашенной стене – дыхания не хватает, легкие норовят вытолкнуть друг друга, сердце выбрасывает по венам крошечные огненные разряды. – Ты снова победила, – хриплю я, бросая на тьму косой взгляд. Глава 6 Орлейт Спускаюсь по жутким, вырубленным в отвесной скале обсидиановым ступеням, которые ведут в бухту Огрызок. Всякий раз, как сумка ударяется о бедро, из нее доносится возмущенный писк. В небе, словно часовой, торчит Каменный стебель, отбрасывая на бледный океан длинную тонкую тень. Уже в самом низу я спрыгиваю и приземляюсь по щиколотку в черный песок, что, кажется, поглощает собой свет. Нежный бриз оставляет на коже соль, глаза сами собой закрываются, меня убаюкивает мягкий плеск волн, и я представляю себя растением, которое пускает корни в шелковистый песок… Никогда не пойму, зачем все носят обувь. Лишают себя таких ощущений. Когда я открываю глаза, взгляд тут же привлекает идеально круглый камень у самой кромки воды, будто океан преподнес мне подарок. С широкой улыбкой бросаюсь вперед, представляя все, что могу изобразить на гладкой поверхности, и убираю камешек в сумку. Бегу трусцой к правой стороне бухты, даже не глядя на длинный деревянный причал, который наконец-то пригодится, когда Рордин проведет бал, о котором я стараюсь не думать, поскольку в данный момент избегаю примерки платья. Камни того же цвета, что и песок, но они не щадят мои босые ноги. К счастью, я знаю, куда наступать, чтобы они не сумели вонзить зубья слишком уж глубоко. Приближаюсь к кромке воды, и оттуда, из пены, выныривает знакомая голова. Белые волосы зачесаны назад, открывая острые углы лица. – Сокровище? Ты никогда не спускаешься сюда в это время, – говорит Кай вместо приветствия глубоким, шелковистым голосом. Моей кожи мягко, словно легкие порывы ветерка, касается постоянная, невидимая пульсация, которую источает Кай. Я называю это его биением и по нему всегда понимаю, что Кай чувствует. Сбросив сумку с плеча, опускаю ее на камни, затем перекидываю вперед косу и принимаюсь теребить кончик. – Разве? Кай щурится, подается вперед – под поверхностью скользит его длинный серебристый хвост. – Чего ты избегаешь? – Примерки. – Отряхиваю штаны и пожимаю плечами. – Не смотри на меня так, я ненавижу платья. – О, я осведомлен. Отчетливо помню, как ты приказала мне засунуть дурацкий предмет гардероба на самое дно расселины, чтобы тебе больше никогда не пришлось его видеть. Сколько… десять лет назад? Семь? Пять? Теряю счет. В последний раз, когда я присутствовала на Трибунале. Я обеими руками за наряды, которые скрывают фигуру, но в той дряни я едва проходила в дверь. В итоге привлекла взгляды всех глаз без исключения. Присев на корточки, вытаскиваю из волос Кая кусочек водоросли, выбрасываю его в сторону. – Тебе оборки идут. А мне… не очень. – Я тебе не верю. И я видел, ты что-то подобрала с пляжа. Что там? – О да! – Вытаскиваю из сумки свой идеальный кругляш и стряхиваю с него песок. – Только посмотри на это великолепие. Ты когда-нибудь видел такой гладкий камушек? Кай берет его из моей руки, разглядывает со всех сторон и морщит нос. – Не люблю такие. Я ахаю. – А ну возьми слова назад! Его текучий смех расходится рябью по воде, и я, выхватив камень, закатываю глаза. А потом достаю большущее красное яблоко и взмахиваю им, отчего смех Кая замолкает. Мгновенно. Кай водит за яблоком взглядом, словно зачарованная змея, глаза сверкают изумрудами в лучах солнца… Загипнотизированные. – Ну прости, – умоляет Кай. – Я тебя люблю, а твои навыки поиска сокровищ столь же дивны, как и твой идеально гладкий камешек. – Извинение… просто фантастика. Подбрасываю яблоко, и Кай так быстро его сцапывает, что я вижу лишь размытое движение. – Я мигом, – выпаливает он, прежде чем нырнуть вглубь вихрем стальных чешуй и длинных волнистых плавников. Через минуту Кай возвращается с пустыми руками, спрятав яблоко где-то под блестящей поверхностью воды. Он склоняет голову набок и придвигается ближе, не сводя глаз с моих сложенных ладоней, словно чует, что в них скрывается сокровище. – Что у тебя там? – Биение касается моих пальцев – мягкий, пытливый толчок, побуждающий их разжать. Прикусив нижнюю губу, с пылающими щеками, я раскрываю ладони и придвигаю к нему то, что скрывала. Кай распахивает глаза шире – водовороты, заключенные в сферу. – Это же… – Камень, который ты дал мне на прошлой неделе? Ага, – бормочу я, усаживаясь. – Я э-э… для тебя его раскрасила. Биение осекается, будто он только что подавился воздухом. Кай пялится на меня так долго, что я успеваю покрыться потом, поэтому я хватаю его руку и вкладываю подарок прямо в ладонь. Потом опускаю взгляд на свои сцепившиеся пальцы. – Чтобы получить правильный тон красного, пришлось использовать чуточку крови. Немного старомодно, но надеюсь, что ты не против. И, к слову, краска водостойкая. Помнишь я рассказывала про млечный сок? Вещество, которое вытекает, когда я сдираю кору каучукового дерева? Его я и добавила к своей обычной смеси. Так что да, краска отталкивает вла… Кай прочищает горло, и я, подняв взгляд, попадаю в ловушку блеска его глаз. Бессвязные мысли обрываются. Он еще никогда не смотрел на меня с таким почтением… – Кай? – Мне… еще никто никогда не делал так приятно, – шепчет он, глядя на камень. Кай однажды рассказал об острове, дорогом его сердцу. Мол, тот сделан из больших переливающихся скал, а вокруг берега рассыпались миллионы мелких. А из гейзера в зеркало воды вокруг этого места истекает лента кроваво-красной жидкости. – Надеюсь, я правильно все уловила. – Идеально. – Кай проводит кончиком пальца по мерцающему берегу. – Благодарю тебя, Орлейт. Искренне. На такое сокровище наверняка ушло много дней… Закатываю штанины и опускаю ноги в прохладный океан, закрываю глаза и подставляю лицо солнцу. – Ты – мой лучший друг. – Беспечный тон помогает скрыть то, как в горле стоит ком размером с желудь. – Для тебя я сделаю что угодно. – Я мигом! – восклицает Кай, и я открываю глаза как раз когда он с плеском исчезает, оставляя меня наедине с теплым, сонным днем, который отражается от океана осколками света. Улыбаюсь, вспоминая, сколько раз слышала эти слова, а потом Кай нырял вглубь, чтобы что-нибудь припрятать. Будучи океанским дрейком, он не способен побороть желание тут же спрятать сокровища, даже если придется оторваться от столь интересного общества. В океане он как гребенка – непревзойденный собиратель вещиц, которые, вероятно, больше никогда не увидят свет. Воображаю большую подводную пещеру, до краев наполненную царской добычей, а мысль о том, как сам Кай протирает эти свои безделушки длинным, развевающимся хвостом, заставляет меня заулыбаться еще шире.