— Вы ни слова не сказали о контрабанде. — Железная дорога убьет пешую и конную контрабанду через горы. Ввиду невыгодности таких мелких партий. Один вагон перевезет всю вашу контрабанду официально. Плати пошлину и вези. Только за дым-глину расстрел на месте. Без суда и следствия. Думайте. Мы не последний раз встречаемся. С вами или без вас, но все будет так, как я сказал. Горных стрелков и штурмовиков, прошедших Великую войну у нас в достатке. Пришлось задержаться в Риесте надолго. И переселиться в новое имение Тортфорта-младшего. Иначе был дикий соблазн перестрелять всех сутенёров, что не дают спать по ночам в отеле предложением девочек. М-да… предложение тут пока выше спроса. Выкупил, походя, дышащий на ладан местный стекольный заводик и наладил там производство мелких пузырьков на экспорт. Спирт пока мне возил Плотто дирижаблем. Обратно увозил кристаллический йод в той же таре. Пришлось жечь больше водорослей, оправдывая это нехваткой швей и постоянной поставкой сырья от местных малолеток, которое мы якобы не хотели терять. А жидкий йод нам как бы привозили по воздуху, а мы только разливали. И активизировали контрабанду йода в Винетию. Как два пальца об асфальт. Через городские аптеки. Контрабандистам было выгодно закупать там товар даже по розничной цене. Обратно они везли мне текстиль для матрасов, что обходилось дешевле официальных поставок. Прикупил к имению соседний виноградник. Будет железная дорога — буду в Будвиц возить вино и отсюда. Оно тут намного дешевле северного рецкого, и вкус совсем другой, более сладкий. Что и хорошо. Люди любят разнообразие, а Будвиц город большой — все съест и выпьет. Особенно то, что у них не растет. Принял в портопункте последние поставки оборудования для патронного завода и отправил его тихим ходом через горную Военно-винетскую дорогу. Гора с плеч. Теперь будет у нас самостоятельное производство патронов, особенно, если наладить поставки латуни из Винетии и Мидетеррании. На это от железной дороги зависит. Под этот завод герцог и освобождается от своих вложений в «Рецкие дорожные машины». А пока латунь с империи будет поставляться. Геологи нужны, геологи. Такие горы и меди нет при наличии в них золота — не поверю. 11 Калуга гудела и бурлила как Вртава в верхнем течении. Ещё бы. Город еле отбился от нападения очень крупных банд, что пришли к нам по ветке железной дороги, что построил Вахрумка. Момент для нападения был выбран идеально. Генерал Вальд со всей «Железной бригадой» и батальоном сапёров-штурмовиков с какого-то бодуна снова куковал в столице империи. Императора радовал и бывших мятежников своим видом бронеходов пугал. Город отстаивал только единственный танк с Тракторного завода. И тот склепанный из котельного железа муляж «ромбика», с муляжными же пушками, вооруженный только пулеметами «гоч-лозе». Ни «на испуг» он сработал хорошо. Горные стрелки и большая часть герцогской гвардии в основном квартировали на южных склонах гор за перевалами со стороны Риеста, осваивали новые территории. Часть рецких воинских частей, в основном стройбаты, ожидая демобилизации, еще бытовала на линии фронтов. Так что в Калуге и в столице войск был самый минимум. Еще удачно сложилось, что начальник калужского ВОСО подполковник Мойса умудрился немного раньше объявленных сроков тех пленных с Восточного фронта, что отказывались работать, отправить в Отогузию. Там их будут менять на границе, Пока по счёту: голова на голову. С Республикой об обмене пленными до сих пор было непонятно с кем договариваться: центрального правительства там не стало. Ну, такого, повеления которого бы исполнялись в провинциях. Аэродромные роты — и свою, и воздухоплавателей — возглавил мой генерал-майор авиации граф Гримфорт. Тот первым делом загнал расконвоированных пленных, что на моих заводах и стройках вкалывали, обратно за колючую проволоку. Те, конечно, для вида помитинговали, но особо не буянили. И поддержки нападавшим не оказали. Поверили графу, что в случае мятежа «Кровавый Кобчик» расстреляет всех. Пленные народ такой: не боялись бы за свою жизнь — не сдались бы в плен. Часть наземной авиационной обслуги взяла под усиленную охрану заводы. Вместе с полицией города и рабочими. Героем дня стал гвардии старший лейтенант Щолич, что вооружил все унтерские школы с полигона и возглавил оборону, выбив из города находников за реку. Но дальше он не пошел. Оправдывался тем, что сил у него было только на защиту города. Не больше. И тех мало. «Не быть тебе, Милютин, генералом» — подумал я, смотря на его спокойное лицо. — «Нет в тебе правильной инициативы. Вся жизнь твоя только в пределах инструкций.» Но высказал другое. — Вот и держи дальше оборону моего города, — сказал я ему. — Не забудь только отметить тех гражданских, что тебе помогали. Рабочие патрули с охотничьими ружьями я уже видел на улицах города. Они тут сами организовались помимо Щолича в «Комитет рабочего сопротивления» под руководством Эдмо Мортэна. Не зря же у парня три военных креста, хоть и полученных с той стороны фронта. — Дай нам пулеметы, — потребовал у меня вместо приветствия сталевар, нянча длинную старую винтовку Кадоша в руках. — А то эта жила не дает. «Жила», как я понял, это Щолич. Кстати, штришок к характеру, свою саблю, положенную республиканскому офицеру, он не надел. Стоящие за ним рабочие в патруле, вооруженные вообще охотничьими переломками, дружно закивали, соглашаясь со своим старшим. — Дам, — сказал я. — Только для этого надо проехаться во Втуц. На завод, где их выделывают. — Чего тут ехать? — удивился инженер. — Шесть десятков километров вообще. Да не пёхом, а по «железке». Отнял я у Щолича всю школу штурмовиков-автоматчиков. Взял с собой будущих пулеметчиков рабочей милиции города, и поехали на импровизированном составе в столицу герцогства. Семья моя там. Я за них очень беспокоился. Город Втуц не был на себя похож. На вокзале пусто, грязно и мусорно. Конки не ходят. Горожане по домам сидят, носа на улицу не показывают. По улицам гулко цокают копытами редкие патрули конных егерей. Ветер разносит по мостовым какие-то листовки и обрывки газет. Похоже, мы опоздали. Здание «Бадон-банка» выглядело как после еврейского погрома на западной Украине. Разве что куриный пух по улице не летал. В помещении уже никого не было, только перевернутая мебель и деловая документация, разбросанная по полу, заплеванному скорлупками орешков. Сейф в кабинете председателя правления грубо взломан со стороны задней стенки — там она тонкая. Обменный запас валюты, хранящийся в банке, расхищен. Революция, твою мать… Цели ее не меняются от лозунгов, времени и места. Даже другой планеты. Быстро прошел в комнату отдыха Альты, что сразу за ее кабинетом. Там также никого не было. Следы погрома, скорее даже поиска сокровищ. Напрасный труд. Альта ничего ценного здесь не хранила. Главным для нее тут был персональный душ, даже дивана она здесь не держала. Только большое удобное кресло для отдыха, которое теперь хвалилось торчащими медными пружинами из распоротого сидения. Но никаких бриллиантов тетки Кисы Воробьянинова в нем никогда не водилось. Большое трюмо — рабочая необходимость деловой женщины на удивление оказалось целым. На боковом зеркале написано вишневой губной помадой: «Лучше гор могут быть только горы». А гора у меня во владении только одна — Бадон. Было бы очень здорово, просто прекрасно, если бы они могли вовремя укрыться на хуторе у дяди Оле. Смею надеяться. Альта всегда была предусмотрительной и за золото не держалась. Не зря же она оставила сейф целым, так, что погромщикам пришлось его ломать. Время тратить. — Всё, пошли отсюда. Надо еще дом свой проверить на том берегу реки, — скомандовал я своей команде. Но до дома пришлось проведать еще завод, который от находников сам отбился. Все же пулемёты с автоматами делаем — не абы что. И гвардейский арсенал. Этот тоже остался цел, несмотря на малочисленную охрану. К складам с оружием бандитов не допустили. А там и конные егеря с той стороны реки подоспели. Плохо сработала только столичная полиция. Разбежалась. А полицмейстер вообще всё время смуты в подвале просидел — ховался сам и семью спасал. А на службу забил. Дома, в атриуме у колодца лежал уже слегка пованивающий труп Зверзза. Сурово растерзанный. Штыками добивали старого увечного фельдфебеля. На чердаке, у пулемета, обнаружился труп одного из его пасынков. Убит на боевом посту. Пулей в лоб. Но до него погромщики вроде как не добрались, иначе исправный пулемет так бы не оставили на месте, с собой бы забрали. Не нашли они хитрой лестницы на чердак. Всё в доме перевернуто вверх дном. Ни одной ценной вещи не осталось. И на удивление целехонький винный погреб. От живности на хоздворе только пух и перья. Конюшня и стойла пустые. Собака застрелена. У соседей то же самое. В живых только те, кто ходил на гусиную охоту и не был дома во время беспорядков. Довольно быстро нарисовался взвод конных егерей соседнего полка с вопросом: кто тут шарится по домам обывателей? От них и узнали, что произошло в городе. Это даже не революция, а чёрте что. На нашем конце орудовали пленные из республики с лозунгами Лиги социальной справедливости, которые все можно вместить в ёмкое ленинское: «грабь награбленное». Вместе с ними орудовали и бывшие наши — имперские — воины, которые побывали в республиканском плену. Толпы. Но разбежались резво, когда по ним начали стрелять. Вооружены они были плохо. В основном разным холодняком. — Герцог убит. Его старший внук тоже. Младшего внука не нашли. — Сообщил мне баннерет егерей. — Теперь вы тут главный, ваше сиятельство. — Точно? — недоверчиво переспросил я. — Вы их трупы видели? — Точно, ваше сиятельство. Сам их хоронил в загородной резиденции. Она первой подверглась нападению. А там всего охраны-то по традиции три взвода дворцовых гренадёр. Все полегли. И это… пацанчик ваш, его мачеха и новорожденная девочка у нас в казармах. Мы не успели. Простите нас. Сначала самим надо было отбиться. — Кто? Какой пацанчик? — Вдова вашего управляющего с дочкой и ее пасынок. Они к нам в казармы прискакали за помощью. — А жена моя и сын? — Пацанчик этот ваш сказал, что их тут не было — отдыхать уехали. Слава ушедшим богам. Если все как обговаривалось, то они у дяди Оле. А в казармах второй приёмыш Звезза спасал его жену и дочь. — Куда бандиты с города ушли? — В разные стороны. Но большинство обратно на запад. Говорят, что они собрались сжечь нефтяные вышки. А вот это — подумал я — уже ниточка к тому, чтобы понять: кому всё это выгодно было. Оставив командира полка конных егерей за коменданта города с чрезвычайными полномочиями, выехал в герцогское предместье. Бормоча под нос, что местные офицеры все инструкций сверху ждут, а самостоятельно мышей ловить разучились. И да… полицмейстера столичного расстрелял за бездеятельность. Публично. Чтобы другим неповадно было. Места последнего успокоения Ремидия и малолетнего маркграфа нашлись рядом с могилой Ивана Цвета. Пока только земляные холмики.