— Шеф, что-то произошло? Меня Гарипов чуть с ног не сбил! Что-то серьезное? Я не стал пересказывать разговор с Гариповым, так как посчитал его сугубо личным. — Все нормально, — ответил я. — Ты лучше расскажи, что вам удалось накопать? — Ты, как всегда, оказался прав! Мы нашли там около десяти обычных госномеров, и три номера армейских. Сторожа — ничего не знаем, ничего не видели. Сейчас Плюснин работает с ними. Сам знаешь, необходимы показания на Боцмана и что эти номера принадлежат ему. Остальные ребята работают с журналами ГАИ. Могу обрадовать, уже есть первые результаты, — он сделал небольшую паузу и, стараясь насладиться эффектом, уставился на меня своими большими и красивыми глазами. — Не тяни кота! — прикрикнул я. — Давай, докладывай! — Мы нашли семь фактов, зафиксированных работниками ГАИ! Все машины, проходившие через этот КПМ, имели путевки до Челябинска. Почему? Пока не знаю, но почему-то до Челябинска! — А водители местные? — Да, все из Челнов! Но их немного, всего двое! Шеф, не поверишь, все эти машины всегда перегонялись в одну и ту же смену ГАИ, а если быть точнее, в смену, когда руководителем наряда был Хисамутдинов Айдар. Я думаю, это интересно! Ведь это только данные за два месяца! Сейчас мы смотрим за другие. Если я тебе больше не нужен, я у себя. Звони! Да, такого результата я, конечно, не ожидал! Неужели все мои предположения подтверждаются? Я откинулся на спинку кресла. Мое самолюбие торжествовало. Захотелось даже крикнуть от радости, но я сдержался. «Постой, Абрамов! Рано радоваться! Надо найти этого Боцмана. Вот когда ты его расколешь, вернешь ворованные «КамАЗы», вот тогда и можешь праздновать. А пока это лишь локальный успех», — успокоил я себя, и моя эйфория быстро пропала. Я вновь поднял трубку и набрал номер начальника управления: — Юрий Васильевич, есть сведения и по группе Боцмана. Сейчас располагаем семью возможными фактами краж, не исключаю, что их будет значительно больше. Похоже, привязываем к ним работников ГАИ. Считаю, что разрабатывать эти группы в Челнах нецелесообразно, так как не исключаю утечку сведений. У меня сегодня состоялся разговор с Гариповым, который настаивает на включении его людей в разработку, однако я придерживаюсь другого мнения. — Виктор, я тебя понял! Сейчас пойду с докладом к заместителю министра. Там и обговорю эти вопросы, — ответил Костин и положил трубку. * * * Я достал из сейфа свои вчерашние записи и вызвал к себе следователя, который входил в состав нашей группы. — Вот что, Светлаков. Я вчера говорил с Морозовым, интересный получился разговор. И я рассказал вкратце содержание допроса. — Я хочу, чтобы ты его официально допросил. Вот здесь я отметил наиболее интересные моменты. Считаю, что они обязательно должны быть отражены в протоколе. Особое внимание удели Шиллеру. Думаю, что мы еще не раз услышим эту фамилию. — Все понял, Виктор Николаевич! Я вчера вечером допросил Дубограева Геннадия, ну того, который сразу поднял руки. Если вам интересно, вот протокол допроса. — Хорошо, Светлаков, почитаю. Следователь, взяв со стола мои записи, вышел из кабинета. Я позвонил Балаганину: — Стас, вызови ко мне этого гаишника, Хисамутдинова. Хочу с ним пообщаться. Может, повезет, и он нам что-то расскажет про Боцмана, или еще что-нибудь интересное. Я положил трубку и, взяв протокол допроса Дубограева, углубился в чтение. Ничего того, чего я еще не знал, Дубограев не сообщил. Единственное, что я почерпнул из протокола, была информация о намерениях убить Морозова и его родственника. Геннадий снимал с себя ответственность за не совершенное ими преступление и перекладывал ее на своего родного брата. Теперь мне стало понятно, что все надежды найти на их квартире деньги, на которые так рассчитывали Морозов с Сазоновым, были обречены. Все деньги от продаж «КамАЗов» они хранили у матери, которая проживала в Бугульминском районе. Читая допрос Дубограева, я вносил коррективы в свою схему. Так, согласно протоколу допроса, Дубограевы были причастны к тридцати одной краже. Теперь предстояло решить, наверное, самую главную проблему — вернуть похищенные «КамАЗы». Раздался осторожный стук в дверь. — Войдите, — сказал я. Дверь приоткрылась. На пороге стоял сотрудник милиции с лейтенантскими погонами на плечах: — Извините, мне сказали, что вы меня вызываете. — А, Хисамутдинов, проходите. Присаживайтесь поудобнее, у меня к вам несколько вопросов. Хисамутдинов был небольшого роста, с не по росту большим животом. Под его весом жалобно заскрипел стул, словно давая понять, как тяжело держать на себе такую тяжесть. Маленькие темные глаза Хисамутдинова прятались за щеками и лишь по их редкому блеску можно было догадаться, что сидящий передо мной сотрудник ими что-то видит. Чтобы не спугнуть, я начал разговор издалека и постепенно подводил его к интересующей меня теме: — Скажите, Хисамутдинов, вам знаком гражданин Миронов Павел Александрович? Лицо собеседника отразило явное беспокойство, хотя все остальное, сказанное мной, его уверенность не поколебало. Выдержав паузу, Хисамутдинов спокойно переспросил: — Миронов говорите? А кто он, чтобы я его знал? Не знаю этого человека и впервые слышу эту фамилию. — Странно, Хисамутдинов, странно. Он вас хорошо знает, говорит, что вы с ним хорошие друзья, а вы его вдруг не знаете. Он к вам несколько раз обращался в отношении своих машин. Может, сейчас что-то вспомните? Я позвонил Балаганину и пригласил его к себе. Он показался в дверях через минуту, держа в руках несколько журналов. Станислав прошел к столу и положил на край всю стопку. Я заметил, с какой тревогой посмотрел на них Хисамутдинов. — Вам знакомы эти журналы? — спросил я его. — Вот здесь закладками обозначены даты, сделанные вашей рукой, когда преступник Морозов, а вернее, Боцман, перегонял через ваш КПМ угнанные в городе «КамАЗы». Лицо Хисамутдинова приобрело сероватый оттенок. — Мы тщательно проверили и установили, что Боцман никогда не имел «КамАЗы» и не работал в автохозяйствах города. Указанные номера были похищены им. С его слов, это вы предложили ему схему перегона машин, — произнес я, повысив голос. — Я… ничего не знаю! Это все он, — залепетал Хисамутдинов. — Что он? — переспросил я. — Вы будете рассказывать, или вас отправить на Черное озеро? Балаганин, сохранявший до этого момента молчание, достал из кармана наручники и двинулся в сторону Хисамутдинова. Слова «Черное озеро» парализовали его волю: — Я все расскажу, не отправляйте на «Черное озеро», — еле слышно произнес он. — Станислав, — обратился я. — Забирай его к себе и работай. Если начнет упрямиться, не стесняйся, отправляй в Казань. На «Черном озере» ему развяжут язык. — Ясно, — ответил Балаганин и с Хисамутдиновым покинул мой кабинет. * * * Вспомнив о данном самому себе обещании, я набрал домашний номер телефона. В трубке раздавались ритмичные гудки. Не дождавшись ответа, я набрал номер родственников жены. — Здравствуйте! Катерина Федосеевна, мои у вас? — Нет, Виктор, они только что с дочкой пошли домой. Звони ей через час, а лучше всего через два. — Катерина Федосеевна, если у меня не получится дозвониться, сообщите ей, что у меня все хорошо, пусть не волнуется, я скоро приеду, — я положил трубку. «Вот не везет! То забуду позвонить, то не застану дома», — подумал я и вновь поднял трубку. Балаганин ответил сразу. — Да, шеф, пишет. Думаю, осталось немного. Не переживай! Подняли груз, из-под Дубограева Георгия бумаги у меня, сейчас занесу. — Давай, жду тебя. Прошло минут двадцать, и в кабинет вошел Балаганин. Он протянул мне несколько исписанных мелким почерком листов. — Стас, насколько я понял, это сообщение. А кто с ними непосредственно работает из наших? — Юра Зимин, — ответил он и направился к двери.