— Ведун Олег… — Храмовый воин приложил к груди правую руку. — До нашего святилища дошла молва о твоей доблести, брат. Я рад, что смог увидеть тебя и сразиться с тобой бок о бок. — Для меня тоже честь биться рядом с такими умелыми бойцами, — склонил голову Середин. — Однако сейчас нам нужно подумать о том, почему минди не схватила кого-нибудь с краю лагеря, а полезла в самую середину? — Ее послали за неким определенным врагом… — Явор повернул голову к телеге, под которой прятался боярин Чеслав. — Ты прав, ведун Олег. Нам надобно выставить рядом с ним отдельную стражу. — Вот именно, — кивнул Середин. — Но только, чур, я сегодня уже караулил… И он полез под медвежью шкуру. Утром сосчитали пострадавших: четыре убитых и столько же покалеченных. Не сильно — змеиный хвост бил в основном по ногам, однако путь дружинники продолжать уже не могли. Всех их передали рязанской сотне: та повернула назад в город, увозя своего боярина, что потерял в ночной стычке голову — ее так и не нашли ни на поляне, ни в глине, в которую превратилась нежить после гибели. Остальные же ратники готовились к продолжению похода: собирали сумки, седлали коней, вычерпывали ложками из котлов наскоро заваренный кулеш. Боярин Чеслав короткими клевками покусал сало из рук Желаны, умяв за несколько минут угол почти трехкилограммового шмата, после чего без всяких напоминаний поднялся, пересек поляну и ринулся через кусты, что ограничивали стоянку с юго-восточной стороны. Ближние к тому краю воины попрыгали в седла, рванули следом, вытаптывая тонкую осиновую поросль, и когда туда доехали телеги Олега и девиц, особого препятствия уже не встретилось. Телеги перекатились через пологую гриву, и ведун облегченно перевел дух, увидев впереди не густой лес, а просторную равнину с частыми вкраплениями отдельных кустиков. Рощи тоже виднелись — но довольно далеко и не сплошной зеленой массой, а отдельными вкраплениями на фоне почти степного пейзажа. — Ну, коли до сего часа боги не отпускали нас своей милостью, то и дальше, глядишь, не бросят, — махнул рукой Олег. — Давай, Даромила, погоняй. Посмотрим, куда кривая вывезет. Кровь ворона не дала искателям сокровищ остановиться ни разу за целый день. Земля делалась всё суше, заметно поднимаясь выше и выше. Если поначалу путникам на глаза попадались рощи, пусть и не большие, то к полудню деревья встречались либо редкими кучками возле глубоких ложбин, либо полосками вдоль непонятно откуда взявшихся канав. Может быть, это были русла ручьев, возникающих на этом обширном взгорье во время дождей, а может — следы неведомых рас, сгинувших в толще времен. Незадолго до заката пропали и эти редкие деревца. Неожиданно Чеслав, бежавший в сопровождении волхвов впереди, закрутился на месте, сделал небольшой круг, подбежал ко второй телеге и стремительно юркнул под нее — Желана еле успела натянуть поводья, чтобы не переехать проводника колесами. — Похоже, привал, — наклонившись с облучка и оглядываясь, понял Середин. — Ладно, давайте распрягаться. — Привал, — подтвердил старший храмовый воин, подойдя ближе. — Похоже, люб ты боярину нашему, ведун Олег. Дозволь опять рядом встать. — С хорошим соседом и ночь черная светлой покажется, — кивнул Середин. — Располагайтесь. — Это ты, что ли, ведун Олег, что хвастовством от Лабы до Урала славен? — громко хмыкнул молодой волхв в косоворотке с золотыми пуговицами, придержав своего пегого в яблоках скакуна возле телег. — То и видно, что даже ради похода от бабьей юбки оторваться не смог. Он довольно обернулся, и несколько задержавшихся поблизости всадников радостно заржали. — Тебе не понять, — громко вздохнул Середин, развязывая хомут у гнедой. — На твою-то рожу ни одна баба даже под заклятьем не глянет, не то чтобы близко подойти. Всадники опять заржали, оценив быстрый и достойный ответ. — Да у меня столько баб, что тебе и в мечтах не иметь! — покраснел мальчишка. — Я если захочу, хоть всех к себе приворожу! — Зачем тебе, дитятка? — пожал плечами Олег. — У тебя женилка еще не выросла на девок ворожить. На коне и то не углядеть, а коли на земле окажешься, так и вовсе жук затопчет. Че у тебя быть-то может? Всадники опять обидно загоготали, вгоняя своего чародея в еще большую краску. — Боярин, не надо! — попросила, почуяв неладное, Даромила. Однако Середин думал иначе. Молодой волхв явно рассчитывал поквитаться за то, как перебил его у святилища ведун, и за то, что прав оказался Олег, а не он. Так к чему откладывать? Всё равно придется доказывать, что он, Середин, с двумя девками и неприличным для воинского похода грузом — не мальчик для битья. — Ты чего, пиписьками помериться хочешь, смерд? — спрыгнул на землю парень и вытащил из петли седла длинный боевой топорик, похожий на варяжский. — Может, тебе ее просто отрезать? — Чем резать станешь, коли даже оружия у тебя нет, недомерок? Хоть бы нож у бабки какой украл, нищета варяжская! — Я не железом воюю и не похвальбой пустой, — нехорошо ощерился волхв. — Я мудростью древней воюю, чарами нерушимыми. Так умри же, смерд! Рука его полезла за пазуху, и Олег тут же отбежал на несколько шагов к возку, схватил щит, взялся за рукоять сабли отодвинулся в сторону, обеспечивая свободное пространство для схватки. Окружавшие их ратники начали подтягиваться ближе, предвкушая интересное зрелище. Останавливать поединок никто и не думал. Здесь не было товарищей, как в обычном войске. Все эти мужчины шли за сокровищем, а потому приходились друг другу не братьями по оружию, а прямыми конкурентами. Чем меньше людей дойдет до цели, чем меньше вернется назад — тем больше окажется доля каждого уцелевшего. Так к чему мешать выгодному делу? — Бояре, не надобно… — со слабой надеждой попросила Даромила. — Ты пока коней в общий табун отведи да ужин накрой… — Токмо жрать его одной придется!!! — восторженно провозгласил парень, рванул руку из-за пазухи, и в воздух взметнулся какой-то порошок. Середин повел носом, лихорадочно пытаясь угадать, с каким колдовством придется иметь дело, а снадобье тем временем оседало вниз, прямо на волхва. По его рубахе, голове, ногам словно побежали мелкие черные мураши, кружась, сталкиваясь, разбегаясь. Вдруг черты его начали пропадать, рассеиваться, подобно стае мух — и колдуна не стало! — А-а-а! — восторженно взревели всадники, что сопровождали парня, а Олег услышал рядом резкий выдох и тут же присел, прикрывшись сверху щитом. Спасительная деревяшка жалобно хрустнула, принимая в себя лезвие. Ведун подпрыгнул, отскочил вбок и закрутился, надеясь найти хоть какие-то приметы противника. — Х-ха! — опять прозвучало совсем рядом, и Середин еле успел забросить щит за спину, одновременно выкидывая вперед сабельный клинок. На этот раз его жизнь спас умбон, лязгнувший под стремительным ударом. Олег развернулся, ощутил, как верхний край щита повелся вперед, как это обычно бывает перед верховым ударом, сделал наугад длинный выпад — но никуда не попал и опять отскочил в сторону, не желая оставаться неподвижной мишенью. Ратники вокруг орали как оглашенные, что-то советовали во всю глотку, хохотали, а он чувствовал, как низ живота начинает скручивать от предсмертного ужаса: что, что делать? Если он не придумает что-то прямо сейчас — его просто прибьют дешевым варяжским топориком, прибьют навсегда, без права на отыгрыш. — Тихо!!! — вскинул Олег вверх щит и саблю, и от неожиданности собравшиеся вокруг мужики притихли. Всего на миг — но ведун успел услышать слева шелест травы, осторожное переступание. И его обостренный предчувствием смерти слух, вычленив нужный звук из многоголосой сумятицы, вцепился в него острой хваткой, не выпуская больше ни на миг. Выдох! — Олег выбросил навстречу щит, и уже в третий раз топорик почти насквозь прорубил легкие тополиные доски. Шорох шагов двинулся вправо — ведун стремительно развернулся, резанул наугад. Прыгнул вперед, молниеносно выбросив щит и одновременно рубанув воздух справа от себя. Нет, всё мимо. Так невидимку не достать. Он ходит на безопасном расстоянии, быстро сближаясь лишь для того, чтобы нанести удар самому. Середин остановился, выставив саблю и щит вперед, прислушиваясь к тому, как шаги медленно смещаются за спину, и даже чуть пуганул пустоту перед собой, ткнув ее саблей. Тихий вдох сзади — так врывается в легкие воздух, когда человек, выпрямившись во весь рост, замахивается из-за головы. — Х-ха! — с натугой выдохнул волхв. — Х-ха! — эхом ответил ему ведун, спиралью скручиваясь вниз, падая на колени, одновременно вскидывая щит над головой и широким взмахом рубя саблей воздух в полуметре над землей. Клинок дрогнул дважды, но вскрик боли раздался только один. С тяжелым шумом смялась трава возле колеса, и Олег стремительным уколом в это место завершил схватку. — В бою не нужна мудрость, — шепнул он траве. — В бою нужно мастерство. Середин выдернул саблю, отер клинок о тело убитого чуть ниже раны, вогнал в ножны. Кинул щит на войлок возле облучка. Повернулся к замершей в неуверенности толпе, развел руками: — Всё. Продолжения не будет. Зрители разразились восхищенными криками и начали расходиться. Всадники, прихватив лошадь своего чародея, тоже умчались прочь. — Боярин! Боярин! — Даромила, перепрыгнув оглобли, сжала Олега в объятиях, принялась покрывать лицо поцелуями. — Я думала… Я боялась… Ты богатырь… Я так горжусь… Ой, еще кто-то! Это был уже не волхв: на вороном скакуне к Олегу во весь опор мчался знатный воин в бобровой накидке, в бархатной, шитой золотом ферязи, с тяжелым мечом на поясе, явно не нуждающемся в лишних заклинаниях. — Ты чего сотворил, бездельник?! — осадил коня прямо возле Середина боярин. — Ты что с чародеем моим сотворил?! Ты знаешь, сколько серебра я на него потратил? Сколько за сборы заплатил?! Ты за это поплатишься. — Ну вот, опять, — поморщился Олег, дотянулся до щита и, повернувшись, положил руку на саблю: — С мерина слезешь, али мне его по морде рубануть? — Как ты смеешь… — скрипнул зубами боярин. — Да я тебя… Я тебя… Поплатишься, душегуб… Он рванул поводья так, что едва не разорвал пасть коня, развернулся и умчался прочь с такой же скоростью, как прискакал. — Ой, — пискнула Даромила. — Я забоялась, опять начнется. — Не бойся, — усмехнулся ведун, ощупывая зарубки на щите. — После того, как я у всех на глазах завалил невидимого колдуна, в этом сборище уже никто не рискнет затеять со мной честную схватку. А щит, похоже, латать пора. Надо, как до жилья доберемся, дерево перебрать. Ладно, — кинул он окованный по краю диск на обычное место. — Накрывай, а я пока приберусь… Олег нащупал в траве невидимое тело, ухватил за запястье, поднатужился и поволок вперед, прочь из лагеря. Не бросать же труп там, где они спать собираются! Боярин, обиженный из-за своего мертвого чародея, переговоры затевать не собирается. Ведь не про тризну — про серебро речь сразу повел. Не свой, наверное, был паренек. Нанятый… Ведун почти дотащил убитого до зарослей уже довольно высокой полыни, когда топот копыт заставил его снова повернуть голову. Но это была всего лишь Верея: красивая, надменная, строгая. — Как она тебя целовала… — пробормотала боярыня, глядя куда-то в сторону. — Как обнимала… Видать, перепугалась не на шутку. Ты для нее ближе родного, видать. Чего молчишь, Олег? — Чего это тебя простая девка интересует, боярыня Верея? Разве не князем Рюриком мысли твои заняты должны быть? — Хочешь знать, отчего я еще не вышла за него замуж, ведун? — прищурилась Верея. — Казна-то пуста у князя. Новую крепость он у себя отстроил, дружинников снарядил справно. От и опустела. Смердов на землях его пока мало. Новых сманить — тоже казна потребна. Подъемные платить, вид богатый показывать. От и ухватился Керженецкий князь за весть о сокровищах князя Черного. Ими мыслит земли свои поднять. Коли не получит, я за него не пойду. Не желаю, чтобы мое родовое поместье он в серебро превратил, дабы свои угодья обживать. — Ты говоришь так, чаровница моя, — наконец затащив тело в густую траву, выпрямился Середин, — словно готова за меня выйти, коли с князем не сложится. — Кому ты нужен, бродяга?! — с преувеличенным презреньем хмыкнула Верея. — Не забывай, колдун, кто тут боярыня, а кто чернавка! Не забывай. Она пнула скакуна пятками, заставив перейти на рысь, а ведун, пожав плечами, повернул обратно к своим возкам. Туда, где Желана с рук кормила несчастного боярина, а Даромила выкладывала рядом с пирогами мягкий бурдюк с горьковатым хмельным пивом. Неподалеку, глядя на расстеленный на траве ручник, отдыхал рядом с воткнутым в землю бердышом храмовый воин. — Ты, Явор, — сказал, усаживаясь напротив Даромилы, Олег, — или к столу иди, или отвернись хотя бы. Невозможно же есть, когда тебе в рот голодный человек заглядывает. — Почему ты решил, что я голоден? — Потому что не видел, как ты ешь. — Да как все, так и я ем. — Волхв выдернул бердыш, подступил ближе, прислонил оружие к возку, подобрал с ручника пряженец, надкусил. — Вкусно. А пришел я к тебе, ведун, по воле Звонимира нашего. Мыслит он, ты себя показал, ворогом быть не можешь. Посему, после вчерашнего, просит тебя с нами в круг кровь ворона по ночам сторожить. А лагерь охранять бояре да князья станут, с ним обговорено.