– Обо мне расскажут много неприятного, – предупредила Патрисия. – Вот почему для вас важно, наконец, изложить свою точку зрения, – сказал я. – Вы никогда не рассказывали эту историю. – Я никогда не рассказывала ее публично, – поправила она, – свою историю я рассказывала другу, монахине. Но она недавно умерла. – Соболезную. Тяжело потерять друга. Вдруг она встала. – Мне нужно пойти выкурить сигарету. Надеюсь, у меня есть немного времени подумать? – Конечно. У Пегги есть номер моего телефона, вы можете звонить мне в любое время. Через месяц или около того я снова приеду в Чикаго, чтобы опросить людей, которых я нашел и с которыми договорился о встрече. Я рассчитываю проработать над книгой как минимум год. – Так долго? – с удивлением спросила она. – Не сказать чтобы вы были легкой особой, – сказал я. Ответом мне была слабая улыбка. Уезжая в тот холодный январский день из исправительного центра Дуайт, я понятия не имел, получу ли я когда-нибудь весточку от Патрисии Коломбо. Ее я не смог раскусить. Я знал, что смогу написать книгу без нее, но боялся, что читатели узнают только то, что Патрисия делала, но не саму Патрисию. И она была права, полагая, что услышу я о ней преимущественно негатив. Обнаружил я это, еще беседуя с адвокатами и другими людьми в здании уголовного суда, пока читал стенограмму. Патрисия Коломбо не была «любимой дочерью» Чикаго. Без ее участия, без знания того, как она себя чувствовала и как реагировала в определенные моменты своей жизни, книга вряд ли поможет понять ее. Я надеялся, не только ради нее, но и ради нас, что она позвонит. В десять часов вечера субботы, три недели спустя, зазвонил мой личный телефон, и телефонистка сказала: – У меня звонок за счет вызываемого абонента из исправительного учреждения. Вы будете платить? Это была Патрисия. Мы проговорили пять часов. 25 Июнь – октябрь 1972 года В то лето Патрисия трудилась в «Коркиз» полный рабочий день, а когда возобновилась учеба и она перешла в старшую школу, снова работала после уроков и в субботу. К тому моменту Фрэнк Коломбо к этому уже привык, и хотя периодически высказывал неодобрение, однако серьезных шагов для изменения ситуации не предпринимал. По мнению некоторых друзей, пассивность его объяснялась тем, что Мэри была более чем удовлетворена отсутствием Патрисии в четырех стенах на протяжении дополнительных двадцати трех часов в неделю, а также тем, что когда Патрисия пошла на работу, ее поведение дома заметно улучшилось. Майкл, конечно, считал работу сестры в «Коркиз» просто подарком. Ел он как молодой бегемот и без стеснения ходил в бургерную за картошкой фри и попкорном, которые Патрисия, с разрешения Юнис, давала ему бесплатно. И не только Патрисия, но и сама Юнис, когда Патрисии не было. – Этот Майкл! – говаривала Юнис. – Будь у меня ребенок, я бы хотела, чтобы он был таким, как Майкл. Клянусь Богом, я никогда в жизни не видела ребенка симпатичнее. А как он ест! Если, когда приходил Майкл, рядом был их начальник, Патрисия все равно кормила брата и просто оплачивала чек сама. Отец продолжал каждую неделю давать ей на карманные расходы, и с тех пор, как она начала работать, денег у нее было больше, чем она могла потратить. Она часто давала деньги Майклу, он даже ее не просил. «Это тебе на кино», – говорила она, протягивая ему несколько долларов, или: «Вот на бейсбольные карточки, которые ты хотел». То есть Майкл получал гораздо больше денег, чем ему считали нужным давать родители, но никто из них дочь за это не критиковал, и никто не просил ее прекратить давать деньги Майклу. Когда-то Патрисию баловала вся семья, теперь она помогала баловать Майкла. В школе консультант по профессиональному обучению, как и обещал, предложил Патрисии найти более привлекательную, чем буфетчица в «Коркиз», работу, но Патрисия отказалась. – Мне там очень нравится, – сказала она учителю. – Мне нравится женщина, с которой я работаю, и меня уже дважды повысили. С посетителями очень весело. Думаю, за стойкой регистрации или на офисной работе мне будет скучно. Патрисия готовила салат из тунца, когда в «Коркиз» в первый раз вошел импозантный красавец с аккуратно причесанными густыми черными волосами. Темные живые глаза, прямой идеальный нос и чуть полноватые, но прекрасно очерченные губы. Он устроился за столиком в дальнем углу возле дверей в «Уолгрин», обслужила его Юнис. Заказал он только кофе. – Кто это? – при первой возможности спросила Патрисия у Юнис. – Он новый менеджер «Уолгрин», – сказала Юнис. – Работает в аптеке и заведует магазином, – сказала одна из кассирш. – Боже мой, как он красив, – сказала Патрисия. – Да, недурен, – согласилась Юнис, – если тебе по вкусу красавчики. Мне-то больше нравятся мужчины посуровее, не такие прилизанные. Возьми моего мужа Эда… Патрисия делала вид, что слушает Юнис, но все ее внимание было приковано к новому менеджеру аптеки. Более привлекательного мужчины она не видела никогда. Как только она на него посмотрела, в груди у нее поднялась теплая волна, а соски, она явно это ощутила, затвердели. Мужчина взглянул на нее без улыбки, и она поняла, что, должно быть, покраснела, потому что после этого он все же улыбнулся, но лишь слегка, словно смущение Патрисии его позабавило. Потом он взял оставленную на соседнем столике газету и погрузился в чтение, больше не обращая внимания на Патрисию. Но она была поражена. В тот же день, когда к ним зашла сотрудница «Уолгрин», Патрисия спросила ее о новом начальнике. – Да, мистер Делука, – сказала девушка. – Он только что перешел из магазина в Шаумбурге. Правда, милый? – Милый – не то слово, – откровенно ответила Патрисия. – Этот мужчина просто потрясающе красив. Он женат, ты в курсе? – Не думаю. Кольца нет. Не то чтобы сегодня это что-то значило… Патрисия слушала вполуха, только отметила тот факт, что девушка считала своего нового начальника неженатым. Патрисию на удивление порадовало, что, судя по фамилии Делука, он явно был итальянцем, как и она. Или, может, даже больше, чем она, поскольку она итальянка наполовину. Это знание почему-то было ей приятно, и от него снова потеплело в груди. На следующий день Делука зашел в перерыв на кофе с одним из своих заместителей, и Патрисия их ждала. Делая заказ, Делука мило ей улыбнулся, и Патрисия улыбнулась ему в ответ заведомо застенчивой улыбкой. Их взгляды встретились лишь на мгновение. Она поспешила за кофе. Пока Патрисия их обслуживала, Делука говорил с другим мужчиной о колледже. – Я играл в футбол за Университет Пердью, – говорил он, – в тот год, когда «Огайо Стейт» перешла на «Роуз Боул». «Университет Пердью, – подумала Патрисия, уходя. – Футбол. Боже, звучит все лучше и лучше!» Пока Делука был еще в «Коркиз», когда Патрисия сказала Юнис: – Я не могу прийти в себя от того, насколько красив этот парень. – Да, дорогая, но он слишком стар для тебя, – сказала Юнис. – Как ты думаешь, сколько ему лет? – спросила Патрисия. Юнис бросила на Делуку короткий оценивающий взгляд. – Тридцать два или около того. Он вдвое старше тебя, дорогая. – Послушай, – серьезно сказала Патрисия, – не надо распространяться, что мне всего пятнадцать, хорошо? Если кто-нибудь спросит. – Ты имеешь в виду он? – понимающе ответила Юнис. – Да. Скажи, что мне восемнадцать. Мне уже почти шестнадцать. Юнис покачала головой. – О, это не ко мне, детка. Я в это не ввязываюсь, потому что ты несовершеннолетняя и все такое. – Тогда просто скажи, что не знаешь, – взмолилась Патрисия. – Ну, Юнис, пожалуйста. – Я скажу, что не знаю, но это все, большего не проси, – сказала Юнис. – Я не хочу, чтобы твои родители обвиняли меня, если ты спутаешься с этим парнем. – Я не собираюсь с ним путаться, – заявила Патрисия. – Просто я не хочу, чтобы он думал, что я какая-то глупая малолетка, вот и все. – Юная леди, поумерьте пыл, – предупредила Юнис. Патрисии она показалась в этот момент невероятно похожей на Мэри Коломбо. В течение следующих нескольких дней Патрисия аккуратно записывала приблизительное время, когда Делука приходил в «Коркиз» выпить кофе после обеда. Она внимательно следила, чтобы стол, который он предпочитает, ближайший к дверям «Уолгрин», всегда был сервирован и ждал его. Пару раз она даже просила людей пересесть, если они занимали его столик. – Простите, этот стол занят, – говорила она. – Тут сидит менеджер аптеки. Ему надо ответить на телефонный звонок. Затем она ставила на стол чашку с блюдцем, и как только Делука входил, приносила ему кофе. – Что это, специальное обслуживание? – спросил он, когда впервые это увидел. – Возможно, – застенчиво ответила Патрисия. Она сама удивилась, что не почувствовала, как краснеет. Однажды в пятницу днем он не пришел за кофе, и она пошла его искать. – Юнис, я скоро вернусь. Мне нужно сбегать за поздравительной открыткой, пока я не забыла. Она поспешила в секцию поздравительных открыток, взяла первую попавшуюся, а затем небрежно прошла мимо аптеки. Делука выписывал рецепты. – Сегодня днем нет перерыва? – спросила она.