Пока я вновь пряталась в странных мыслях, парень убедился, что я в обморок падать, не собираясь, и, взяв меня за руку, повел куда-то. — Свистуха лютует… — неожиданно проговорил он, когда мы приблизились к деревьям. — Почему? — Из-за моего звонка. Родительский день скоро, а у нас тут прокуратура, труп вожатой… Ей дядь Ваня рассказал про Нину. Утром отправился к “Вергилию”, а там… Ну, сама видишь. А ребята прибыли слишком быстро. Догадалась, что кто-то звонил. — Тебя подозревает? — Нет. По крайней мере, пока. Поэтому ее Дима повел разговаривать в кабинет, чтобы, когда будут допрашивать тебя, она ничего не увидела. Ну а мы… Он улыбнулся, поиграв бровями. Поняла, что объятия у крыльца были не только для поддержки меня, но и для явных зрителей. Для всех мы влюбленная парочка, которая уединилась, пока все заняты. Потому что отношения наши ой как не равны… Хитро. Как же мне нравится его предусмотрительность. Уж не из-за этого ли сама я стала такой… Безалаберной, мягко говоря. А что, возможно. Увидела умного сильного мужчину и переложила на него все свои проблемы. С благодарностью посмотрела на него. — Спасибо… Я ценю это. В ответ он кивнул, ведя дальше в лес. — Я знаю… — прошептал, так, что человек не услышал бы. Но я услышала. Участок, где была Нина, оцепили, кто-то все фотографировал, кто-то с блокнотом обходил кровавое пятно, впитавшееся уже во влажную землю. Неожиданно приступ тошноты заставил остановиться и резко отвернуться. Кровь моего убитого пиявца, разлитая в воздухе, причиняла боль, выворачивала наизнанку. — Аня? Блин, я не подумал… Дыши глубже. Давай отойдем. Он взял меня под руку, уводя обратно в лес, позвав кого-то к нам на ходу. Решил, что просто от всей этой картины плохо. Ох, знал бы он, что я сама делала и что видела. Достав платок из кармана, прикрыла нос и медленно вдохнула. Стало чуть легче. — Следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР, Крылов Владимир Иванович, — мне показали быстро корочку. Рядом появился широкоплечий хмурый мужчина в обычной рубашке и брюках, закрывая собой страшную картину за нами. — Анна Андреевна, старший вожатый, — выдавила я, стараясь медленно дышать. — Простите, что вам приходится быть тут сейчас. Это важно для раскрытия преступления. — Все нормально. Я понимаю. Задавайте свои вопросы… — Расскажите, как вы нашли девушку? Прикрыв глаза, вспоминая своих волнующихся студентов, постаралась повторить версию, которую уже говорила Грише. Хоть чувства и стали сильнее, но полноценной естественной реакции не могла дать. Слишком давно я чувствовала те эмоции, которые нужно было показать. Оставалось только играть. Снова. Говорила, не торопясь, чтобы не запутаться. Боялась, что поймают на лжи. Не все я могла сказать им. Но мне нужно было найти способ натравить этих ищеек на Юрия. Он должен поплатиться. Надеюсь, они справятся с ним. Все же толпой вооруженных мужчин можно победить даже стратилата. — У Антонины были конфликты с кем-то? — Нет… Она не говорила. Но, знаете, у нас в лагере было отравление на днях. — Отравление? — Да. Часть детей слегли со рвотой и диарей, все лежали в лазарете. Юрий сказал, что наглотались воды в речке. Но, знаете… Не все дети, оказавшиеся в лазарете, купались. И Нина тоже не заходила в воду. Она следила за детьми на берегу. Осторожно посмотрела на следователя. Он слушал внимательно. Заглотил? Кажется, да. — Понятно… — он сделал пометку в блокноте. — Так что с конфликтами? — Точно, извините… — убрала прядь волос за ухо, стараясь выглядеть реалистично. Надеюсь, у меня получается… — Вчера вечером она хотела мне что-то сказать. Нина чего-то очень боялась… — Вы думаете, ее мог кто-то убить? Мужчина стал похож на собаку, взявшую след. Казалось, стоит сказать фас, и он кинется на кого-то. Идеально. — Я боюсь об этом думать… Голос дрогнул, а слезы сами потекли. Удивленно коснулась влажных щек. Это еще что такое? — Понимаю, Анна Андреевна. Но подумайте. Вы были близки с девушкой, как нам известно. — Она боялась врача нашего. Его некоторые побаиваются, особенно вожатые. Слишком активный интерес он к ним проявлял. Нехорошо так говорить про ветерана Афганистана, но, возможно, он еще не ушел от войны… Или у него с головой случилось что-то. Извините… — Я вас услышал, все в порядке. Гриш, займись… Парень кивнул и, снова взяв меня под руку, повел обратно в лагерь, не давай обернуться. Он говорил что-то отвлеченное, пытался шутить. — Ань, если ты в слезах выйдешь из леса со мной — моей репутации конец. Улыбнись, — отчаявшись, выдал шутку он. Сработало. Я рассмеялась. Вместе вернулись к библиотеке, где уже почти закончились соревнования. — Итак, сейчас мы с вами все идем обедать, а после тихого часа проведем вторую часть и подведем итоги. Дети послушно отправились в столовую, а мы с Гришей задержались. За окном остановилась директор с тем мужчиной в штатском. Они говорили тихо, но мы пытались прислушаться. Парню было сложно расслышать, но я не он. Женщина шипела, словно змея, ругаясь на следователей. Мол из-за какой-то глупой девчонки репутация лагеря будет окончательно уничтожена, просила написать, что инцидент этот произошел за пределами территории, якобы девушка сама ночью вышла и там все случилось… В общем, вела себя самым мерзким образом. Ей не было жалко Нину. Она переживала за свое место. Не более. Кажется, Гриша заметил что-то во мне. Взяв меня за локоть, парень оттянул меня от окна к выходу. — Идем. Не обращай на нее внимания. Глава 23 Дети и вожатые пока ничего не знали. Кто-то догадывался, что сейчас что-то происходит, но паники не было. Руководство же нервничало. О, как бегала Свистунова, пытаясь договориться с кем-то о том, чтобы не записывали трагедию на территорию лагеря. Видела, как двое следователей во время тихого часа допрашивали Юрия у его лазарета, Но по итогу его не задержали. Видимо, не нашли оснований. А жаль. Закончив с допросом незадолго до обеда, Юрий вернулся к себе и выпустил всех из лазарета. Чуть потерянные дети и вожатые побрели сразу к столовой, где ждали остальных. И после этого поползли слухи. Теперь уже все заметили пропажу Нины. Вожатые очень быстро соотнесли исчезновение девушки и странных посторонних в лагере, что те разговаривают с руководством. Обед проходил напряженно. Вместо привычного смеха и шуток, радостного шума ложек о посуду, тихое шуршание. Угнетающе. И на фоне непривычной тишины пение птиц за открытыми окнами казалось издевкой. — Анна Андреевна, — подошел ко мне Максим, и, поправляя свои очки, сел напротив, — нам стоит волноваться? Подняла на него взгляд, стараясь выразить удивление. Но слишком устала за этот день уже. Особенно после того, как пришлось вернуться к поляне. — Почему задаете вопрос?