Мадде не возражает. Теперь она рыдает, уткнувшись в плечо Марианны. – Ничего, – утешает Марианна и прижимает Мадде крепче, нарочно стараясь не смотреть в окно. – Все пройдет. Все-все пройдет. – Я хочу домой, – плачет Мадде. – Я тоже, – отвечает Марианна. – Даже я хочу, хоть и терпеть не могу свою квартиру. Винсент тоже вздрагивает, и Марианна не уверена, плачет он или смеется. Да и какое это может иметь значение? Дан Дан облокачивается спиной о косяк двери. Ему нехорошо. Совсем нехорошо. Артерии пульсируют. Кровь Йенни в желудке просится обратно с тех самых пор, как там оказалась. Если бы у него только было больше времени. Тогда он мог бы оставить ее на потом. Насладиться ожиданием. Но новорожденные за его спиной были голодны и готовы на все. Потому что ощутили запах крови совсем близко. Дан осматривается в зале. Уродливая комната с уродливыми людьми, которые здесь работают. Они прижимаются друг к другу. Кричат. Пытаются приткнуться к стене за спиной, как будто это может их спасти. Помещение наполнено их запахами. Это лучше любых аплодисментов. Любого секса на всей Земле. Всех наркотиков, которые Дан когда-либо пробовал. Ему хочется убить их всех по одному. Каждого в отдельности. Но посмотреть, как убивает кто-то другой, тоже совсем неплохо. Только вот чувствует Дан себя очень неважно. Его взгляд падает на придурков из группы Йенни. Они смеялись над ним в тот раз, хотя он видел голыми и трахал столько женщин, сколько им даже не снилось. И этот благородный Филип из «Старлайта», который играл в рыцаря-спасителя. Естественно, он сам положил на Йенни глаз. «Можешь забирать. Она твоя. Просто отскребай останки от пола в туалете». Рядом с Филипом стоит бородатый хмырь с двумя детьми. Дан узнает азиатское лицо мальчишки, который сфотографировал его на телефон. Девчонка, кажется, на пару лет постарше, но трудно определить это точно. Он принюхивается. Понимает, что это ее запах так привлек его в коридоре, когда он шел из каюты Александры. Первый запах, который он ясно различил с помощью новых чувств. Она могла бы стать действительно сексуальной, если бы выросла. Это уже чувствуется по ее детскому размалеванному личику. Дан надеется, что после смерти она проснется. Сохранит это упругое молодое тело. Но со временем она состарится в душе, в точности как Адам. И это даст ему право воспользоваться телом. – Не делай этого, я прошу тебя. Голос звучит мягко и мелодично. Настолько по-старинному, поэтому кажется голосом привидения. Отголосок давно минувших дней. Женщина говорит в точности как Адам, и Дан сразу же понимает, кто она. – Последствия того, что вы сделали, намного серьезнее, чем вы думаете, – говорит она и делает шаг вперед. Она похожа на Адама и внешне, несмотря на темные волосы. Дан отходит от двери. Выпрямляется, чтобы не показать, как у него болит тело. – Я как раз очень хорошо их понимаю, – отвечает он. – И поэтому я здесь. Женщина качает головой: – Пощадите хотя бы тех, кто присутствует здесь. Вы уже получили то, что хотели. Дан только рассмеялся в ответ. Он еще не получил то, что хотел. И это самое лучшее из того, о чем он мечтал. Слава и поклонение. – То, что ты пытаешься их спасти, конечно, очень трогательно. Но ты думаешь, кто-то из них стал бы спасать тебя, если бы знал, кто ты? Мать Адама смотрит вокруг, и Дан видит, что ее уверенность поколебалась. Это так просто. Он делает шаг ей навстречу. Принюхивается преувеличенно, театрально, так, чтобы ошарашенная публика поняла, о чем идет речь. – Ты ела с тех пор, как оказалась на борту. Как ты думаешь, что они скажут на это? – ухмыляется Дан. – А что, ты думаешь, мой сын сделает с тобой, когда от тебя ему уже не будет пользы? – бросает женщина в сердцах. – У нас далекоидущие планы, старушка. – Он так долго тосковал по свободе. Неужели ты думаешь, что он захочет кому-то подчиняться, после того, как получил ее? – Почему ты сдерживаешься? Зачем ты мучаешь себя? – Потому что я могу сдержаться. Я не животное. Дан смотрит женщине в глаза. Больше всего на свете ему хочется заставить ее замолчать навсегда. Адам никогда об этом не узнал бы. Но именно сейчас Дан слишком слаб. «Это ничего не значит», – успокаивает он самого себя. Она тоже не сможет его остановить. Она одна, а за ним целая армия. Дан делает шаг назад. Снова оказывается у двери и пропускает новорожденных в столовую. Первым вбегает худенький блондин с дредлоками. Дан улавливает запах кожного сала и чего-то похожего на гарь от его головы, когда он хватает девушку-крупье из казино. Она пытается защищаться, бьет его маленькими кулачками. Первая струя крови попадает на пол, остаток уже ему в рот, когда его губы смыкаются вокруг раны. Альбин Кажется, что время остановилось, все происходит как в замедленной съемке. Альбин невидящим взглядом смотрит на ноги бегающих по залу. Ноги, обутые в пластиковые тапки, туфли на каблуках, голые ноги с накрашенными ногтями, массивные ботинки. Нога из пары, обутой в кроссовки, поскальзывается в луже крови. Женщина под парнем с дредлоками изжелта-бледная. В ней заканчивается кровь. Монстры существуют, и теперь они здесь. Бежать некуда. В столовой стоит сладкий, удушливый запах. Многие кричат. Слышны звуки лязгающих ножниц, режущих воздух, ножниц, режущих мясо. Грохот столов и стульев, которые люди переворачивают или бросают друг в друга, звуки ломающихся костей; кровь течет везде и брызгает на стены и даже потолок, окрашивая комнату в красный цвет. Пожилой охранник, который недавно выступал на собрании, извивается в луже крови, ползет, оставляя за собой липкий след. А в самом центре зала стоит женщина, которая только что говорила с Даном Аппельгреном. Дан стоит поодаль у двери и смотрит на этот хаос с самодовольной улыбкой на распухшем лице. Лу хватает Альбина, ее губы шевелятся, кажется, она говорит что-то о том, что им нужно бежать. Разве она не понимает? – Это бесполезно, – отвечает мальчик. – Нам некуда идти. Лу хлопает глазами: – Прекрати, Аббе. Нельзя сдаваться сейчас. Он не успевает ответить, как его ноги уже висят в воздухе. Теперь он может только беспомощно болтать ими над полом. Сильные пальцы зажали его ребра как тисками. Он чувствует запах крови и помады. Краем глаза видит накрашенные розовые губы. За ними, как осколки костей, выстроились в ряд блестящие белые зубы. Голова женщины повязана шарфом. Она прижимает рот к его шее, он чувствует прикосновение к коже языка и кричит. Парень с дредлоками бросается на Калле в тот самый момент, когда он потянулся, чтобы отбить Альбина. Крик Лу заглушает все остальные звуки: отпустиотпустиотпустименяядолжнаеговыручить! Калле Зубы. Он видит только их. Они щелкают друг о друга прямо перед глазами. За зубами боковое зрение фиксирует светлые дредлоки. Лежащее на нем тело такое худое, что Калле может нащупать скелет через куртку, когда пытается оттолкнуть от себя этого парня. Калле удается перевернуться на бок и оседлать соперника. Он хватает его за шею и душит. Но парень не реагирует. Продолжает щелкать зубами. Мускулы на шее продолжают работать, при этом они извиваются, как змеи, под руками Калле. В панике он хватает парня за дредлоки и бьет его головой об пол. Снова и снова. Уже без счета. Не может остановиться. Ни один мускул на лице парня даже не дрогнул, хотя кровь течет на пол. Наконец, когда Калле поднимает его голову и снова бьет ею об пол, оттуда брызгает серая фосфоресцирующая масса и глаза парня закатываются. Зубы смыкаются и остаются неподвижными. Калле выпускает парня. Смотрит на окровавленные куски, которые когда-то хранили мысли и воспоминания. Калле с трудом поднимается на ноги. Чувствует рвотные позывы, но ему удается их сдержать. Он ищет глазами Альбина. Отовсюду раздаются то громкие, то затихающие крики. Он видит Филипа, который изо всех сил пытается отбить Лу. Она зовет его по имени, и Калле следит за ее взглядом. Женщина с шарфом вокруг головы лежит на полу. Из ее шеи торчит хлебный нож с желтой ручкой. Из раны хлещет кровь, ее больше, чем должно быть в человеке. «Как будто убыли комара, только что напившегося крови», – думает Калле. Рот женщины то открывается, то закрывается. Возможно, она пытается кричать. Потом она пробует вырвать нож, но рука только скользит по ручке, нож застрял… «Между позвонками? О Господи, между позвонками?» Калле видит женщину, которая стоит рядом, ту самую женщину в черном, которая только что говорила с Даном Аппельгреном. Она держит Альбина под мышкой. На одной руке у нее нет двух пальцев. Женщина идет навстречу, и Калле видит, что другие зараженные расступаются. Смотрят на нее с почтением. – Быстрее, – говорит женщина. – Бегите, пока она снова не напала на мальчика. Калле снова смотрит на пол. Женщина с шарфом на голове села. Смотрит на Альбина диким взглядом.