— И я… А ещё… Ещё я хотела бы остаться с тобой наедине. Не так как сейчас, когда вокруг люди, а по-настоящему. Понимаешь? — Понимаю. Ещё бы не понял! Твою дивизию! Понятно как Божий Свет! Я и сам этого хочу! Да по своей дурацкой земной привычке жду подходящего момента, чтобы об этом сказать — проявить инициативу, не ожидая её от девушки. Это у нас если девушка первой предлагает постель — то она сразу шлюха (хотя втайне многие мужики о таком грезят). А ведь здесь в порядке вещей то, что девушка сама может делать первые, вторые и остальные шаги. Всё-таки я слишком мало здесь живу, чтобы впитать местные нормы морали. Блин медный! Получается, что Лани мне намекает на своё желание близости в смысле секса?! Ёпрст… Приятно и здорово, конечно, но… Но как просто и одновременно неожиданно!. И в любви она мне уже давно призналась. А ведь я пока так и не сказал ей то, что обещал. Имею ли я право ей это сказать? Уверен ли я перед самим собой? Если разобраться, то — уверен. Как бы не одёргивал себя и не ограничивал, но ведь так оно и есть. Простой как валенок факт — она мне нужна. Никто другой, только она. Сутки её не вижу — скучаю. На других девушек смотрю просто как на красивые иллюстрации к книге Бытия. Из-за неё. Только её представляю в эротических фантазиях перед сном (а что такого? Чего мне перед самим собой ханжествовать?), и не только эротических, а даже и вполне таких натуралистических. — Лани. — А? — Наверное это совсем не романтично и вовсе не к месту. — Так-так… Продолжай. — Со смешком вставила реплику в паузу вэйта. Я приблизил губы к её спрятанному за красными прядями ушку и прошептал: — Я тебя люблю, Лани. Почувствовал, как замерла вэйта и повторил: — Я тебя люблю. Не знаю чего ожидал, но она снова меня удивила. Вложила свои ладони в мои и спокойно ответила: — Я знаю. И тоже тебя люблю. Давно-давно. Вот так вот. Констатация факта, а не признание. Зато мне стало легко и хорошо. Кому, в конце-концов, нужны розовые сопли? Хотя нет, чуток розового был. Вэйта запрокинула голову и подставила губы для поцелуя. Я с удовольствием поцеловал. Всё равно в нашу сторону никто не смотрел. Нюта, которая обычно на посиделках бывала где-то поблизости, сегодня ушла спать сразу после ужина и даже темноты не испугалась — так устала девчонка. Да и мы засиживаться не стали. Проводил вэйту до палатки, поцеловал на ночь и тоже пошёл спать. Усталость навалилась мельничным жёрновом… Как я и сказал Лани, с утра началась нервотрёпка. Рабочим устроили выходные, они пинали балду так же, как и работали — серьёзно и основательно. Учёные сновали между подземельем и лабораторией. Как я понял, часть учёных в костюмах химзащиты осторожно паковали артефакты в специальные ящики и выносили их ко входу в штольню, а другие учёные уже оттуда носили ящики через галерею в лабораторию. Доктор пропадал в гуще событий. Лекс с Марикой уехали в Счастье по вопросам хозяйства и финансов. Угу, угу… Мишка помогал мне делать новый «холодильник». Лани работала в лаборатории. На следующий день меня позвал Нэро и попросил составить компанию одному из учёных. Надо было исследовать остальные подвалы. Золото — это хорошо, но надо и остальное изучить. Пришлось согласиться. В подземелья я стал ходить в компании неразговорчивого учёного из «профи», которого звали Сандро. Фамилия у него была труднопроизносимая, не рассенская, так что все звали его по имени. Я каждый раз одевал комплект химзащиты с газомаской. Пусть так жарко и душно, зато пыль не приходится доставать изо всех мест. Ведь как ни осторожничай, как ни старайся двигаться осмотрительно — всё равно что-то заденешь, что-то уронишь. От всего этого поднимается пыль, которая потом долго не оседает обратно. И пусть чем дальше от заваленного входа, тем меньше слой, но всё же. Да и насчёт заразы я не был настолько уверен. Пробы брали недалеко от места входа, а что там в глубине — никто не знает. Все занимались разборкой тех самых «артефактов» из третьего зала, так что мы с Сандро ходили по подвалам вдвоём. Я удивлялся, что не смотря на столько баек о Голубой Девчонке мы её ни разу ещё не встретили. Хотя, если припомнить рассказы об этом призраке, то она всегда появляется в местах, где есть останки людей. Мы же пока, слава Семье, ничьих останков не находили и надеюсь — не найдём. Хотя я видел её на озере. Неужели там тоже есть останки? Бр-р-р. Мы не просто лазили по тёмным и пыльным подвалам. Мы ещё и составляли план подземелья. Дело двигалось медленно. Часто в коридорах встречались завалы из обрушившихся со свода кирпичей. Их приходилось разбирать хотя бы частично, чтобы можно было пролезть как-нибудь. Эти обрушения и завалы подтверждали версию о том, что наверху что-то серьёзно уе… Ой!. Взорвалось. Некторые части перекрытий просто не выдержали сотрясения и обрушились. Часть помещений оказалась почти полностью засыпана обломками, кирпичной и цементной пылью. Так что наша разведка продвигалась черепашьими темпами. Зато я виделся с Лани. Она и Клео приходили на ужин, так что пусть только по вечерам, ненадолго, но мы встречались. Хорошо что не надо было скрываться от Нюты. Кроме подвала с сокровищами мы пока ничего интересного не нашли. В основном помещения представляли собой склады, некогда заполненные продовольствием и предметами первой необходимости. Похоже, что подвалы храма служили надёжным хранилищем для «гуманитарки». Насколько было известно из смутной истории Страшного, стороны хоть и вели жестокие сражения с применением ОМП, но существовали договорённости. В числе прочего стороны воздерживались от ударов по религиозным центрам, где не было войск. Именно поэтому многие убежища строились рядом с храмовыми комплексами или под ними. Непонятно только — почему по храму хренакнули чем-то типа «Царь-бомбы»? А вот отсутствие (пока) останков в подземельях наталкивает на мысль, что возможно удара по месту ожидали, поэтому людей распределяли по другим убежищам. Ну да уже и не важно. Одним утром, когда закончился завтрак и учёные потянулись в тоннель, меня подозвал Нэро: — Свогр Корбин. Сегодня с вами пойдёт свогра Рэн. Она возьмёт пробы воздуха и пыли в дальних коридорах. Мы и так пренебрегаем правилами безопасности слишком часто. — Хорошо. Я вежливо кивнул и пошёл собираться. Мы трое выглядели как водолазы, только без шлемов. Я шёл с пистолетом, Сандро нёс мощный фонарь, а Лани тащила свой «чемодан». На головах у нас были каски, которые давно стали обязательным атрибутом в подземных странствиях. Тут давно всё держится «на соплях». Сверху могут упасть куски кирпича или фрагменты отделки, так что атрибут пришёлся вполне к месту. Каски были хорошие, с фонариками как у шахтёров. Накопители висели на поясах и соединялись с фонариками толстым проводом. Временами, разбирая очередной завал в жёлтом свете маленьких лампочек, я ощущал себя этаким Стахановым. Но сейчас я побаивался за Лани. Наверное ей будет тяжеловато таскаться в этом «костюме», каске и газомаске, да ещё и с тяжёлым прибором на руках. Пока она стоически шагала позади, шаркая ботами по настилу. В подвале, где мы нашли сокровища, кипела работа. Поэтому мы, никого не отвлекая, пошли дальше. Попетляли по коридорам. Лани брала пробы и мы двигались дальше. Пару раз пролезли через лазы в завалах. Приходилось протаскивать в них ланин «чемодан», так как у неё самой не хватало «тягового усилия» чтобы его пропихнуть. Снова брали пробы. Поводов для тревог пока не было, хотя пыль всё так же досаждала. Так мы добрались до конца исследованных катакомб. Дальше была очередная ржавая дверь с отвалившейся краской. Мы устроили привал… — И вы здесь ходите только вдвоём? Спросила Лани глухим из-за газомаски голосом, восседая на «чемодане». Я кивнул, отчего жёлтое пятно фонарика скакнуло по сидячей фигуре вэйты: — Ага. — И не страшно? — Страшно. И интересно. — Понятно. Я бы одна не пошла. А вот с вами почти не страшно. После сидения за увеличителем и возни с пробирками даже освежает. А там, за дверью, что? — Не знаю. Туда мы ещё не заглядывали. Эй, Сандро! Посмотрим? Лани удачливая, прошлый раз мы с ней сокровища нашли. Учёный пожал плечами и нацелил фонарь на дверь. Понятно, мне открывать. Я вздохнул, но ничего не поделаешь — инициатива имеет инициатора. Это до меня ещё в армии дошло. Будем расхлёбывать. Дверь была как и все в подземелье, металлическая. Краска с неё давно облупилась, поверхность покрыта ржавыми пятнами и слоем пыли. Но было и отличие. Все остальные двери имели ручки для открывания. На этой же был штурвал, как на двери в бомбоубежище. Откроется ли? Я подошёл к двери, посветил на штурвал. Попробую. Приложил усилие по часовой стрелке. Ничего. Даже не дёрнулся. Теперь — против. Еле ощутимый щелчок. Но дальше опять ничего. Я посветил по периметру двери, в зазор между металлической дверной коробкой и собственно дверью. Виднеется так называемф ригель. И не один. Два, три, четыре… Четыре ригеля по периметру. Спилить нечем, «болгарки» с тонким диском у меня нет. Газовым резаком? Факел не пойдёт в такой зазор. Да и горелки с баллонами у меня нет. Силосваркой? Она маломощная, не потянет. Да ещё и сваришь ненароком дверь с коробкой. Похоже, что мы в пролёте. Ладно, не всё коту — Масленница. — Не открывается. — Обиженно прокомментировала Лани. Ей хотелось подтвердить свою удачливость, но не получилось. Я пожал плечами и повернулся к ней и Сандро: — Пусть доктор решает. Наше дело — химию и заразу проверить. Проверили? Нету? Ну и ладно. Пошли назад. Путь назад занял едва ли не больше времени чем до запертой стальной двери. Всю дорогу я думал о находке. Если золотые цацки валяются практически не запертые, в грубых деревянных ящиках словно третьесортная бижутерия, то что же упрятано за бронедверью? Что имеет настолько высокий приоритет? Или имело? Ведь во время войны подчас патроны и продовольствие ценятся гораздо больше резаной бумаги или блестящих висюлек. Что же там скрыто? Нэро мы нашли в складе, где было найдено золото. Почти все произведения искусства уже вынесли на поверхность, оставались самые повреждённые. Их осторожно, очень осторожно укладывали в специальные контейнеры с мягкими подложками и перекладывали чем-то типа пористой резины. Здесь было налажено хорошее освещение, стояли раскладные столы. Даже плитка с чайником была. Неплохо устроились высоколобые. Мы ещё до этого стащили с лиц газомаски, оценили прелесть принудительной вентиляции тоннелей, позволившей глотнуть относительно свежего воздуха. Поэтому я довольно бодро отрапортовал: — Доктор! Мы дошли до конца коридоров. Признаков заражения нет. Найдена ещё одна дверь, но она заперта. Орис оторвался от увеличительного стекла на штативе, под которым лежала треснувшая ваза, спросил не оборачиваясь: — Заперта? — И пробормотал еле слышно: — Неужели?.. Он? Я не обратил внимания на шёпот и ответил: — Да, заперта. Я проверил. Доктор обернулся. Когда мы нашли этот склад, то он радовался как школьник. А сейчас вроде бы даже помрачнел. Нэро озабоченно огляделся по сторонам и сказал: — Подождите меня здесь. Сейчас я схожу за защитным костюмом и мы пойдём к той двери. Свогра Лани, вы тоже. Она кивнула, опустив голову, а я расслышал сдержанный вздох. Всё-таки она устала с непривычки, спортсменка моя, комсомолка и просто красивая девушка. Доктор вышел, мы огляделись. В углу притулился столик с плиткой, чайником и канистрой с водой. Я усадил Лани на стул возле него, обратился к учёным, ковырявшимся в трухлявых ящиках: — Можно чайку заварить? — Угу. Там на столике всё найдёте. — Ответил один из них не отрываясь от дела. Можно — так можно. Мы вскипятили чайник, заварил найденную смесь трав в специальном заварном чайничке и наконец получили горячий согревающий отвар. Всё-таки в подземелье прохладно. Несмотря на то что в костюме химзащиты при движении довольно жарко, когда долго остаёшься без движения, то «резина» костюма быстро остывает и влажная одежда начинает холодить тело. Так что «чай» был как нельзя кстати. Опять же надо пополнить жидкость в организме. Мы как раз закончили пополнение, как вернулся Нэро. В таком же как у нас костюме. В руках у него была газомаска и маленький, похожий на ларец чемоданчик. — Я готов, свогры. Идём. Лани опять еле слышно вздохнула, я в качестве знака солидарности погладил её по голове. Она улыбнулась и подняла свой «чумодан». Сандро с мощным фонарём пошёл вперёд, за ним Нэро, а следом и мы с Лани. По дороге я перехватил у неё прибор. Вэйта вяло посопротивлялась, но скорее по-привычке. Она уже знала о моей склонности нарушать местные нормы равенства, выражающейся в попытках придержать дверь или вырвать из рук девушки тяжёлый предмет, чтобы самому его волочь. Сама же наверное порадовалась, что не надо тащить эту бандуру. Подняв немало пыли в кридорах и преодолев пару завалов мы достигли той самой двери. Сандро освещал её как следует, чтобы доктор мог нормально всё рассмотреть. Орис подошёл к двери, постоял минуту. Потом опустил ларец на пол и стал ощупывать дверь в районе штурвала. Я заинтересованно приблизился. Что он там ищет-то? Доктор перчаткой смахнул ржавчину и стала видна прямоуголная выпуклость возле колеса. Елин достал из-за пояса маленький молоточек, типа того что бывают у геологов (сферознатцев по-местному). Тюкнул по выпуклости раз, другой. Ржавчина ещё отвалилась и стало понятно, что выпуклость на самом деле — защитная заслонка. Блин! А я не допёр! Под ударами молоточка заслонка сдвинулась в сторону и показалась замочная скважина. Необычная для меня. Она была в форме трёхлучевой зведы, под ключ с тремя бородками. Оригинально, едри в корень. А Нэро заткнул молоточек обратно за пояс, присел перед ларцом. Щёлкнул замочек и в руке доктора слабо сверкнул металлом ключ. С тремя, твою дивизию, бородками! Ключ вошёл в скважину как… Э… Не туда у меня ассоциации пошли… Орис, я видел, на мгновение прикрыл глаза, словно набираясь решимости, и повернул ключ против часовой стрелки. Один оборот, два оборота, три оборота. В двери глухо скрежетнуло. Доктор взялся за штурвал и неожиданно легко повернул его опять же против часовой. Несколько оборотов сопровождались скрипом и скрежетом скрытых в двери механизмов. Колесо штурвала дошло до упора. Орис потянул за него на себя. Коротко обернулся в нашу сторону: — Помогите. Я и Сандро тоже ухватились за штурвал, поднатужились. Протяжный скрип сопровождал открытие. Дверь шла тяжело и медленно. Толстая, зараза! Наконец мы отошли назад и уставились на проём. В лучах фонарей плясали пылинки, конусы жёлтого света проникали внутрь помещения и утыкались не то в стену, не то в торец стеллажа. Опять склад? Нэро позвал: — Лани, возьмите пробы. — Да. Трубка анализатора сунулась в проём. Словно нос муравьеда. Я тихо хихикнул и тут же отругал себя за неуместную весёлость. А ствол пистолета был нацелен в проём, выискивая малейшую угрозу. — Чисто, доктор. Хотя повышено содержание углекислого газа. Давайте подождём. — Да, подождём. Скоро газ рассосётся. Нэро отошёл от двери, писел на корточки возле стены. Я опасливо заглянул в новое помещение и тоже отошёл, не забыв отвести с собой Лани и её «струмент». Спросил, ни к кому именно не обращаясь: — Почему там так много углекислого газа? На самом деле у химических элементов здесь свои названия, но внутренний «переводчик» исправно «переименовывает» их на земной манер. Ответил Нэро. Тоже не конкретно, а скорее задумчиво: — Потому что в среде углекислого газа процессы гниения идут медленно и невозможно самовозгорание. Там архив. — Что?! — Обалдел я. Архив, что дороже золота! Страшно даже предположить — ЧТО там. Доктор терпеливо подтвердил: — Да. Там находится архив. Наша настоящая цель. Разговорился я что-то. — Осёкся Нэро и преувеличенно бодро встряхнулся, вскочив как двадцатилетний: — Наверное газ уже рассеялся. Свогр Корбин, проводите меня внутрь. Я кивнул и двинулся к открытой двери. Вслед донёсся голос Лани: — Осторожней. Дверь и в самом деле была толстая. Внушает. Пусть там внутри скрывались механизмы, но видимо и слой брони был немалый. Чтоб такую пробить — РПГ нужен как минимум. Странно наблюдать бронированную дверь в подвалах храма. А доктор-то вперёд лезет. Это не дело. Я догнал его, молча придержал за резиновый рукав. Луч фонаря шарил по тускло блестящим стенкам стеллажей. Блин, никакой ржавчины! Держа пистолет наготове, я пошёл в проход. При слове «архив» у меня всегда возникают ассоциации на тему старых картонных папок с тесёмками, корешков конторских книг, ящиков с картотеками. И здесь я подсознательно ожидал их увидеть. Но пока никаких старых папок и пыльных книг не наблюдалось. На металлических полках стоят ряды одинаковых плоских чёрных ящиков с ручками. Или скорее — ряды чёрных кейсов. Ну да, на момент «Большого Бада-Бума» здешняя цивилизация уже поднялась над папками «Дело N» до удобных контейнеров для хранения бумаг. Возможно что в кейсах и машинные записи есть, типа светолент? Это не моя забота. Мне главное — чтобы доктор процедуры соблюдал, раз так хочет. Я прошёлся по всем проходам. Ничего угрожающего не было. И пыли тут почти не было. Доктор стоял в одном из проходов. Когда я подошёл, он что-то делал на одной из полок, а когда заметил меня, то сделал вид что просто трогает кейсы. Я пожал плечами и пошёл дальше. Не имею желания ловить докторских тараканов. На втором круге я добрался до дальней стены, посветил по стеллажам. Здесь между кейсами были пустые промежутки, словно сюда ставили все остатки, которых и не хватило для полного заполнения. Вдруг в свете фонаря мелькнуло что-то, царапнувшее мозг. Я вернул луч обратно, медленно пошарил им по кейсам. В пространстве между контейнерами виднелась надпись жёлтым по серому камню. Буквы были тусклые, пыльные и я не обратил бы на них внимания, если бы не одно «но» — буквы были русские. По крайней мере это была кириллица. Четыре буквы: «восп». Что там было перед ними и после — не видно. Так-так-так. Я воровато оглянулся и осторожно переставил несколько контейнеров, оказавшихся довольно лёгкими. Передо мной под слоем пыли читалось вполне русское слово: «воспрещено!». Снова «русский след». Твою ж дивизию!