– То есть, в переводе, сумасшедшину. Я вот рекомендую тебе как-нибудь набраться терпения и посмотреть хотя бы одну с ней серию. Ее персонаж – Коринна – эдакая безбашенная неуемная болтушка, которой сценаристы суют в рот всевозможные словесные ляпы. Непонятно даже, было это там до того, как она попала в игровой состав, или уже постепенно обросло их стараниями. Поймали, так сказать, нужный типаж. Он допил скотч. – Сейчас моя цель – выстроить по ранжиру ее дефициты. Если главная проблема у нее в шизе, попробую применить халдол[6]. Если дело в настроении, буду добавлять литий, пока маниакальный синдром не уйдет или, во всяком случае, не сгладится до минимума. Посмотрим. – А она, по-твоему, не взбунтуется против лечебной дозы? – На литий – не исключено. Ты же знаешь, как оно бывает: многие с этим прибабахом начинают сетовать. Оно их, дескать, тормозит, опресняет жизнь. Все им становится серым, скучным. А в ее лице перед нами возможный маньяк, для которого, кстати, разыгрывать экзальтацию и глупость – професьон де фуа[7]. В некотором извращенном смысле логика на ее стороне. Он пристукнул дном стаканчика о столешницу: – Вижу прямо как наяву: она восстанавливает рассудок, но Коринна из нее уже не получается, и тут мой дом с факелами и вилами обступает камарилья из ее продюсеров, юристов телеканала, всяких там агентов – ату его, ату! Или другое: она не подчиняется указаниям и заблаговременно слетает с катушек, ну а я перестаю получать предложения о работе в своей сфере. Потому, Алекс, буду признателен, если ты посмотришь ее мальчика. Чтобы мне хотя бы этим не заниматься. Даже если б у меня был опыт в этой области, то все равно не было бы времени. Я поскреб себе щеку. – А мы как, помещаем его в какое-то другое место, или акцент на том, чтобы помочь ей его у себя оставить? – Вот ты займись, а потом разберемся. Ознакомившись с какой-то распечаткой поверх стопки бумаг на столе, он сказал: – Кстати, один плюс в нашу пользу: в съемочном процессе у них на пару недель затишье, хотя работа со сценариями продолжится. А это значит, что Зельда будет по-прежнему занята, но все же не на полную катушку. И, пока я титрую ее дозу, будет жить отдельно от мальчика. – Она в курсе? – В курсе. А еще она знает, что ей нужно следовать указаниям, иначе все развалится. Уговор такой: я ее выравниваю, и как только ты даешь «добро», она возвращается в родное гнездышко. – Где она останавливается? – Ну а ты как думаешь? Конечно же, в коттедже отеля «Беверли-Хиллс», под фиктивным именем и заботливым оком медработницы, которой я доверяю. Две тысячи за ночь, но фирма платит. Им нужно, чтобы все было шито-крыто: на кону, сам понимаешь, третий сезон сериала. – А мальчик, значит, дома? – С ассистенткой режиссера того же сериала, – Лу сверился с распечаткой, – Карен Галлардо. Это, кстати, твой экземпляр. Тут мои предварительные заметки, адрес, сотовый Галлардо. Все, что нужно для начала, только батарейки, извини, не входят. Я со смехом взял бумагу, сложил вдвое, и Лу проводил меня к двери, держа в руке наполненный стакан. Не пойму: то ли у него выработалась такая доза, то ли просто это дело его настолько доставало. – Еще раз тебя благодарю, Алекс. – Рад помочь, – ответил я. – В чем-то даже интересно. – В самом деле? – Он прицокнул языком. – Вроде китайского проклятия: «Чтоб ты жил в интересные времена»? Глава 5 За время, что я провел в офисе Лу, мой старенький «Кадиллак Севилья» припорошило пылью из долины Сан-Фернандо. В надежде, что машину дорогой обдует ветерок, я бульваром Вентуры поехал на восток, но надежды мои не оправдались. Тогда в итальянском ресторанчике – сразу за Сепульведой – я поел пасты, запил ее чаем со льдом, а попутно прочитал заметки Лу. Как и я, писаниной он себя не перегружал, а потому, помимо уже сказанного им, я ничего нового для себя не открыл; разве что скупые детали задержания Зельды Чейз. Истцы (имена не указаны) свое заявление в полицию отозвали и согласились не давить при условии, что обидчик пройдет курс «консультаций». В плане правосудия – счастливая развязка. Хотя, по сути своей, те «консультации» – нечто совершенно бессмысленное, опошленное судебными телепроцессами и объемлющее все, от интенсивной психотерапии до бормотаний новоявленного лайф-коучинга. В данном случае под «консультациями» подразумевалось, что судебная система с радостью спихивает ответственность за недостойное поведение Зельды Чейз на Лу Шермана, доктора медицины. Лу за работу взялся, но ему хватало и ума и опыта для понимания, что о панацее здесь речи не идет. Потому как даже четко диагностированный психоз для вылечивания – откровенный вызов, поскольку никто толком не знает, что он собой представляет на самом деле. Или каким образом срабатывают антипсихотические препараты, помимо расплывчатого понятия о их воздействии на нейромедиаторы (химикаты мозга вроде серотонина или допамина, обеспечивающие исправность умственной магистрали). Умножая пазл, многие люди с серьезными расстройствами вовсе не вписываются в ячейки диагностики так гладко, как нас пытаются убеждать гиганты фарминдустрии и их пишущие фантастику штафирки. Если мозг – это Эверест, то наш самолет в Непале еще и не садился. Так что Лу оставалось лишь пожелать удачи. А тут еще пятилетний ребенок, так или иначе соотносящийся с делом… * * * Разобравшись с фузилли[8] и влив в себя пару стаканов чая со льдом, я решил позвонить Карен Галлардо. Позвонил: ни ответа, ни автоответчика. По окончании своей трапезы я вернулся в «Севилью» и на слиянии Ван-Найса с Беверли-Глен взъехал вверх на Малхолланд, быстрый спуск с которого вел к моему дому у подножия западной оконечности Глена. К трем часам я был уже на месте; залитый солнцем дом встретил меня тишиной. На столе Робин оставила для меня записку – художественная каллиграфия на лоскутке синего стикера: «Милый, отбыла с Джули на ланч, вернусь ок. 2:30. Би со мной». Джули – это Джулиетт Чармли, ее школьная подруга, прибывшая на семинар стоматологов возле аэропорта Лос-Анджелеса, а Би – это Бланш, наш белый французский бульдожек. Значит, обедают где-то на площадке, куда разрешен вход с животными, – по всей видимости, кафе на Олд-Топанге, с видом на искристую говорливую речку. Когда мы с Робин наведывались туда последний раз, там учила плавать своих детенышей мамаша-койотиха, и тот из них, что помельче, оскалился на нас по-волчьи. Бланш – создание миролюбивое, на первый взгляд, больше обезьянка, чем волк. Но все равно чувствуется, что собака: постепенно стала узурпировать наш сад у всех живых существ. Интересно было бы поглядеть, как она отреагирует на койотов, если те снова появятся. Если я прав, ланч у Робин обещает быть насыщенным. Любопытно. Я подчистил почту, проверил входящие и попробовал еще раз прозвониться к Карен Галлардо. Десять длинных гудков, без намека на автоответчик. Я уже собирался вешать трубку, когда на том конце неожиданно прорезался молодой запыхавшийся голос: – Резиденция Чейз! – Мисс Галлардо? – Кто звонит? Я объяснил. – А, да. Меня предупредили, что вы позвоните. – Предупредили? – Извините. В смысле, я ждала вашего звонка. Сэр. – Обещаю вам, что не кусаюсь, – успокоил я. – Что?.. Ах да, конечно. Извините. То есть, вы хотите встретиться с Ови? Он до половины четвертого в подготовишке, я за ним туда скоро поеду. Но пока мы доедем домой, он уже может порядком утомиться. – Как насчет завтра, часа в четыре? – Прекрасно. Только если до вас далеко ехать, он может устать еще сильнее. Вы где находитесь? – Давайте лучше в половине пятого, чтобы у Овидия была возможность отдышаться. И к вам приеду я. – Вы будете осматривать его прямо здесь? – спросила она. – Так, кажется, удобней всего. – М-м-м… ну ладно, хорошо. А что мне сказать Ови? – Сегодня не говорите ничего. А завтра, когда привезете его домой… Он у вас обычно полдничает? – Здоровое питание, – поспешила сказать Карен Галлардо. – Органический протеиновый батончик и виноград, если он хочет. Или несколько долек апельсина. – Сначала покормите его, затем усадите, дайте успокоиться и тогда скажите, что с ним заедет поговорить дядя доктор – без уколов и прививок, друг его мамы. Ну а дальше я сам. – А если он забеспокоится? – Он легковозбудимый? – Да вообще-то, нет… – Если спокойны вы, то и он будет в порядке. – Ну хорошо… – Как он ведет себя без мамы? – Да ничего, – ответила Карен Галлардо, – хорошо ведет. Сегодня, правда, сказал, что немного о ней беспокоится, но не плакал, не капризничал, а я ему сказала, что ей скоро полегчает. Или что-то не так? Я не должна была это говорить? Понимаете, это не совсем мое. Я изучала кино, а не психологию.