— Где ж он сейчас? — А не знаю, — развел руками Валя. — Где ты его упустил. — Ты чего? — грозно глянул Валя. — Я не упустил. Он раство-рил-ся… — Я понял. Ты выпил до того, как за ним пошел, или после? — Да ты чего, Кость! Чего мне пить, если Нинка дома подносит всегда до отключки? Я трезвым как хрусталь за Яшей бегал. Это я только что у Нинки принял. — Ата, — устало сказал капитан. — Ты хоть помнишь, где Яша у тебя «растворился»? Пустяк выкатил на него страшные глаза. — А прямо на Чистых прудах, около театра «Современник». Прямо на берегу! — Нырнул, наверное, в воду. Ладно, ты свободен. Пустяк встал, потоптался, стал ожесточенно рыться по карманам. Потом, словно вспомнив, ударил себя по лбу. — Деньги-то твои я у Нинки выложил да забыл. Завтра занесу. — Иди, иди. — Кострецов выставил его за дверь. Не оправдались надежды Кострецова на Валину ответственность. Сергей подумал: «С кем приходится работать! Но других взять неоткуда. Единственно толковым Яша Тундра был. Таким толковым, что теперь сам на меня охотится». Назавтра Кострецова вызвали к начальству. Заместитель начальника отдела, пожилой подполковник Миронов, встретил его хмуро. Миронов вызвал опера, потому что ему позвонил старый знакомый из ГУО Па, такой же седовласый, но уже полковник. С советских времен они привыкли вместе отдыхать за чужой счет в роскошных саунах с хорошим коньяком, а нынче и с обнаженными девочками. И в любой помощи по службе друг другу никогда не отказывали. Гуоповский полковник по просьбе куратора Ашота обратился к Миронову за информацией о Яше Тундре. Неприятность этого поручения была для Миронова в том, что Кострецов никогда не допускал утечки своих оперданных даже высокому начальству. К тому же взаимоотношения Миронова и Кострецова не сложились с тех пор, когда в отделе работала еще одна «белая ворона» — друг Сергея. Алексей Бунчук. — Садись, капитан, — проговорил Миронов. — Что там у тебя на участке за уголовники такие, из-за которых ГУОП нам покоя не дает? Какой-то Яша Тундра. Звонят, намекают, что он подкармливает кого-то из наших. Уж не тебя ли? — Никак нет. Подкармливает он наркотиками лишь уголовную шушеру, чтобы блатные на него косо не смотрели. — Понял, — сказал подполковник. — Помощник, значит, твой. А ты его хорошо контролируешь? «А не сдать ли Яшу как агента ГУУРа вместе с его Осиповским, раз они на пару замыслили против меня игру?» — возникло у капитана желание. Однако он удержался. Надо сперва самому подробно разобраться. Вдруг филерство Яши — самодеятельность, а Осиповский ни при чем? Скажешь лишнее подполковнику, дойдет до Осиповского, отношения испортятся. С такими, как майор с его стукачом, лучше до упора показушно дружить. — Да нет, товарищ подполковник, Яша не осведомитель. Так, иной раз подскажет в благодарность за то, что я его от «крыш» защищал. — Не темни, Кострецов, — усмехнулся седой подполковник, — будешь ты каждому на Чистяках помогать. Это у него зал игровых автоматов был, который сгорел? — Так точно, — ответил капитан и подумал: «Что за отношения у подполковника с людьми из ГУОПа? Почему он насчет Яши упорно допытывается? Вот так Тундра! О нем и ГУУР, и ГУОП хлопочут. А вчера этот огурчик шел следом именно за мной… Запутался, видимо, Яша в каких-то высоких играх. Но крайний из милицейских пока я. Нет, никому в погонах, кроме годами проверенного Пети Ситникова, подставляться не буду». — Кострецов, — сурово сказал подполковник, — вот у нас в отделе двенадцать оперативников, но только с тобой всякие нестыковки происходят. Это ведь о чем-то го ворит? — О том говорит, — улыбнулся Сергей, — что всю дорогу в «земляных» и хожу. — Ты зубы не скаль. Есть у тебя задокументированная оперустановка на Яшу? — Никак нет. Контакты у меня с ним случайные. А после поджога зала и убийства его помощника Яши след простыл. — Как же ты думаешь все это раскручивать? На тебе ж еще и ограбление Ахлопова. — Да вот думаю, — виновато ответил Сергей. — Долго тебе до майорского звания придется думать. Кострецову надоело ваньку валять, он проговорил: — Я, товарищ подполковник, ни за званиями, ни за должностями не гнался и гнаться не буду. А если из ГУОПа кто-то Яшей интересуется, пусть поговорит со мной. Что их волнует? Мы все одному делу служим, конспиративность тут не нужна. Или вы лично по этой линии в чем-то заинтересованы? — Ты что плетешь, Кострецов?! — вскипел Миронов. — Тебе лавры дружка твоего Бунчука снятся? Так он главный орден получил — пулю. С вальяжным Мироновым Леша Бунчук сцеплялся больше всех. В нем Леша, так же как потом в Осиповском, чуял гниль. — Не вам о Бунчуке говорить, — твердея губами, сказал капитан. — Встать! — крикнул подполковник. Можете быть свободны. Кострецов поднялся, повернулся кругом и вышел из кабинета. В коридоре на него наткнулся следователь Славик Уньков. — Кострецов, где досье по банковским, что ты от Серченко обещал? — Сейчас занесу. Сергей принес ему сочинения Серченко, положил на стол и сел. — Не вытоптал ковер у зама? — ехидно спросил Славик, намекая на головомойку у Миронова. — Затягиваешь по Ахлопову. Сколько дней прошло, а от тебя ничего, кроме этих бумаг. — Да, не видать нам с тобой денежной премии от Ахлопова. — Тебе, конечно, все до фени. — Славик зло взглянул. — Ни деньги, ни карьера не интересуют. — Конечно, — усмехнулся Кострецов. — Лишь бы время провести. Я сейчас Миронову так и сказал. — А мне Осиповский из ГУУРа звонил, — многозначительно сообщил Унь-ков. — Он, оказывается, и тебя поставил в известность по сретенской версии ограбления Ахлопова. Капитан воскликнул про себя: «Ну, Осиповский! Со всех сторон обкладывает!» Он иронически посмотрел на возбужденного Славика. — А из ГУОПа тебе не звонили? — При чем тут ГУОП? Мы с тобой вместе это дело ведем? Ты почему молчишь? — Деньги от Ахлопова один хочу поиметь. — Кострецов, мне твою тюльку слушать надоело. Я сейчас пойду к Миронову, от которого ты на полусогнутых только что вышел. Пусть разберется! Ты от следователя ключевые факты скрываешь. — Уймись, молодой, — мрачно проговорил Кострецов. — Какие факты? Лишь идеи от гнилых стукачей. Их проверять надо. — Так, — стукнул по столу ладонью Славик. — Ты проверил? — Проверяю. Ну чего ты пристал? Я тебе гору папок Серченко дал. Анализируй. Как у меня что-нибудь прояснится, сразу сообщу. Отношения со следователем капитан обострять не хотел. На Костренова так навалились с самых разных сторон, что ему не меньше разыскиваемых блатарей надо было «уходить в тину», не высовываясь до поры. В кабинете же подполковника он не сдержался потому, что тот нехорошо помянул покойного Лешу Бунчука. Розовошекий Славик посмотрел на него недоуменно. — Сергей, ну чего ты со всеми собачишься? — Потому что, Слава, один, без жены, живу. — Опять шутишь. — Уньков сморщился. — Ты думаешь, я не понимаю? За салагу меня держишь, серьезным разговором не удостаиваешь. — А ты уже матерый? Славик вспылил: — Сергей, я так работать с тобой не могу! — Ну иди к Миронову, скажи это. — Я, Кострецов, не стукач, с которыми ты привык иметь дело! — А чего ж только что грозил: «К Миронову пойду»? — За это извини, вырвалось. Но если и дальше будешь только в свою сторону грести, вынужден буду доложить по начальству. В глаза тебе говорю, это будет уже не стукачество. — Эх, Славик, — грустно сказал Кострецов, — знал бы ты, что есть стукачество, и тех, кто на этой ниве трудятся. Такое болото, что все хорошие впечатления от жизни дочерна мажешь. — Кость, ты не один опер у нас, — набирая в грудь новую убежденность, заговорил Славик. — Но только с тобой трудно работать.