— Да. Чтобы я прошёл этим путём и собрал все шишки, нашёл все подводные камни. И когда они поведут по этому пути своего человека, сделать это без ошибок и проблем. Прагматики, чтоб их. Впрочем, они именно просят, да и на ответные услуги щедры, так что обиды на Минато и компанию у меня нет. — Давай перейдём к чему-нибудь более приятному, — на моё лицо вылезло пошловатое выражение. — Пока есть такая возможность. И, чуть подумав, спросил: — Ты готова обернуться и показать себя во всей своей звериной красоте? Олимпия вскинулась, поднявшись на руках и заглянув в мои глаза, ища подтверждения сказанному. И находила. Я осознавал, что говорил. И уже через несколько секунд надо мной стояла волчица, разумный зверь. Мой зверь. Яростный, но такой податливый моим командам и желаниям. Глава 25 Агент республики отзывался на имя Максим. Происходил он из этих мест, и потому любой житель Шахтёрска говорил и про него, и про Олимпию с Ульяной, как про коренных жителей, а не приезжих. Более того, Ульяна отлично вписалась в местное сообщество, в городке её любили и уважали. Образ склочной бабы местных жителей не обманывал, а женщина, фактически вырвавшаяся из ссылки в старом форте и получившая возможность общаться не только с кучкой солдат, подобрела и огрызалась исключительно из любви к процессу. Макс, услышав, что я не принёс приказов, а просто приехал к Олимпии, наплевав на войну, интервентов и всё прочее, был несколько ошарашен, но быстро нашёлся. Назвал дорогим гостем и, под взглядом Ульяны подсуетился и подогнал нам с волчицей лесной домик. Только для нас двоих. На две недели мы оказались потеряны для всего мира. Помимо нежности и любви, мы занимались бытом, ходили на охоту, просто сидели и смотрели на пламя камина. Всё, что могли, делали вместе. Всегда, когда могли, касались друг друга. Вместе готовили, я стоял за волчицей, а она прижималась ко мне спиной, и мы работали в четыре руки. Откопали в шкафу старую винтовку. Я её перебирал, и уже Оли сидела за моей спиной, обняв шею и заглядывая через плечо. Винтовку реабилитировал, но только для того, чтобы повесить на стену. Олимпия предпочитала другую охоту. Лучшие дни моей жизни. Самые счастливые. Оставалось лишь надеяться, что они будут не последними. Однако мир не мог забыть о нас надолго. Одним добрым солнечным утром в нашу дверь постучал Максим. Уже по его лицу я понял, что отпуск закончен, и немного расстроился, но подобного следовало ожидать. Пригласил в дом и предложил перекусить, ведь это мне и Оли от городка до домика в лесу было рукой подать, Максим, являясь слабеньким одарённым, изрядно запыхался. А пока он пил и ел, расхваливая свежепойманного местного родственника кролика, я пробежал глазами по тексту послания. — Что там? — спросила волчица. — Парламент вежливо, но настойчиво просит меня вернуться в Янтау. У них там есть две большие проблемы, ни одну из которых без меня, похоже, не решить, — ответил девушке и перевёл внимание на Максима. — Маршрут есть? Мужчина отрицательно покачал головой. — Нет. Всё, что знаю — все силы задействованы в наступлении. Вся разведка, похоже, в мыле носится, чтобы отслеживать каждый чих армии лоялистов и не дать им перегруппироваться. Хотят разбить эту группировку. На территории республики тебя обеспечат транспортом. Почему-то не удивлён. Не могу сказать, что вот именно этого я и ожидал, не настолько я ещё хитёр и предусмотрителен. Зато отлично понимаю, куда направлены основные ресурсы республики, всё же угроза интервенции для них остаётся самой опасной. — Ладно, прорвёмся. Вдвоём так точно. — Ульяна хочет отправиться с вами, — ошарашил меня Максим. Оли, похоже, тоже удивилась, успев много времени провести с лекаркой. — Её здесь хорошо приняли, ты сам сказал. Да и насколько я её знаю, Ульяна сама была рада оказаться в какой-нибудь глуши. Максим кивнул: — Так и есть. Чего таить, я был бы рад, останься она со мной, или хотя бы здесь... У меня мелькнула мысль, что не только я и Олимпия были рады пожить вдвоём, без всяких там посторонних. Я-то знаю, что Ульяна совсем не такая старая, какой хочет казаться. Даже Олимпия это знает, упоминала между делом. Впрочем, это их личное дело. — Это мало что меняет. Нам надо добраться до границы и перейти её, не попадаясь на глаза патрулям и просто воякам лоялистов, — пожал я плечами. — Плёвое дело. У агента федерации мои слова вызвали не то чтобы скепсис, но нечто близкое. — Если вы с подругой можете пару дней налегке идти сквозь лес... Мы с Оли переглянулись, и девушка улыбнулась с самодовольством. О да, мы неделю могли налегке идти, тем более через местный лес. Да даже окажись мы на севере с необходимостью двигаться через заснеженную тайгу, это всё равно не стало бы препятствием. — Ульяна так не сможет, — озвучил очевидную истину Максим. — Это вы можете пешком десятки километров проходить, ей потребуется лошадь. Я поморщился. — Не скажу, что я спешу попасть под светлые очи членов парламента, но она нас серьёзно замедлит. Может Ульяна как-нибудь в другой раз, с другой оказией отправиться в республику? Сам посуди... Мужчина поднял руки в жесте капитуляции. — Я всё знаю. Сам всё понимаю. Я чего сказать хотел... Может, вы просто тихо уйдёте? Никого не поставив в известность, я имею ввиду. Если что нужно — только скажете... Оли не выдержала и сдержанно засмеялась, отвернувшись в сторону. Я хмыкнул, кивнув. — Понял тебя, интриган. У нас всё есть, нам что по лесу гулять, что через лес идти. Так и скажешь, записку передал, подумал, что мы зайдём ещё в город, попрощаться и припасы забрать, потому об Ульяне говорить не стал. А мы, такие вероломные, ушли не попрощавшись. Максим улыбнулся открытой и почти наивной улыбкой. Выглядел при этом как счастливый мальчишка в теле мужчины. Когда он ушёл, начались сборы. Ну, как начались, так и закончились. Вещей у нас обоих было — минимум. Еду вообще не брали, зачем? Мне не надо, Оли сама себя прокормит. Моя волчица давно могла бы до республики добраться, но не стала. Причина проста, когда она получила свободу и полностью выздоровела, уже было известно, что я блуждаю где-то во Мгле. А когда я выбрался, поняла, что я сам к ней приду, потому и ждала. Вышли в ночь. Потому что могли. Темнота никому из нас не мешала, пусть я ориентировался ночью хуже Оли, но намного лучше обычного человека. Волчица использовала свою звериную форму, так она и двигалась свободнее, и веса несла больше и вообще чувствовала себя комфортно. В город не заходили, двигаясь сквозь чащобу. Практика показала, что мы могли двигаться даже сквозь густые заросли, попросту ломая кусты, способные помешать обычному человеку. Мне было немного сложнее, потому что я защищал одежду, но в общем-то нас густой кустарник даже не особо замедлил. Отдыхать останавливались днём. Находили укромное место и даже лагерь не ставили. Оли в звериной форме легко ела сырое мясо, так что обходились без костра. Самые же приятным в этом похоже было то, что мы Оли оставались наедине друг с другом. Пусть без комфорта дома, но менее счастливым ни меня, ни её это не делало. Пока моя волчица спала, я рисовал в прихваченном с собой блокноте схемы оружейных систем. Пожалуй, сейчас уже можно «изобрести» унитарный патрон, но если не выйдет, мне нужна механика под насыпку пороха. Надежды на будущее оружейного магната было мало, откровенно говоря. Ведь не дадут сидеть на месте спокойно, и всё равно мне нравилась идея заниматься оружием. Глядя на Олимпию в её зверином обличии я никак не мог определиться, какая форма мне нравится больше. Или я влюблён и всё, что связано с предметом обожания, вызывает у меня восторг, такое тоже возможно. Но видеть сильной, хищную элегантность, следить за движениями тела, волчьей морды, даже хвоста. Да, это влюблённость. Утром четвёртого дня вышли к реке, являющейся естественной границей между воюющими сторонами. В прошлый раз я шёл сильно выше по течению, найдя относительно узкое место и «перепрыгнув» реку с использованием воздушного толчка. Сейчас я рассчитывая пройти вдоль берега вниз по течению. Понятно, что на обоих основных мостах стояли гарнизоны, как на одному берегу, так и на другом. Республиканцы здесь не нападали, потому что ничего важного в этих землях не было, только держали здесь солдат для контроля. Лоялисты не нападали через мосты, потому что атакующая армия будет зажата горами с одной стороны, и рекой с другой, вынужденная атаковать в лоб ряд фортов, прикрывавших фланг армии. Нестратегическое направление, в общем. Тем не менее пройти по мосту мы не могли. Я успел попробовать поиграть с щитами. Пытался ставить щит под ноги, чтобы идти, как по ступеням. Не вышло, чувство координации сходило с ума. Одновременно и держать своё тело в пространстве, и удерживать щит, не сдвигая его относительно окружающего пространства, но двигаться при этом самому... Сбивался на пятом или шестом шаге. Пожалуй, провести так свою волчицу ещё мог, но тогда возникала проблема с дистанцией. Оли предложила заморозить воду, сделав плот. В теории я мог подобное провернуть, и, выйдя на реку, мы первым делом это попробовали. После нескольких попыток стало ясно, что достаточно большой плот, чтобы вмещать нас обоих, я поддерживать не мог. Слишком большие затраты энергии, всё же лёд не был для меня близкой и отработанной стихией. К тому же возникала проблема с управлением ледяного плотика. Нас попросту снесёт, и способом этому сопротивляться я не видел. Пробовал уплотнять под ногами воду, как делал с воздухом для полёта, но нет, не вариант. В воздухе я создавал опору вокруг всего своего тела. Для концентрации достаточной плотности именно под ступнями мне не хватало контроля да и знаний. Известных мне приёмов работы с водной стихией было недостаточно. Позволил себе минутку грусти и тоски по ушедшим способностям одержимого. С Астартой я бы или речку заморозил, или закрыл нас с Оли в шарик щита, чтобы переплыть в нём... Шарик? Через пару минут я толкал ударами воздуха сферу замирающего ветра. Оли с любопытством смотрела под ноги, в воду. Такие аттракционы, как прозрачное дно лодки, здесь ещё не были известны. Была даже мысль притормозить и дать волчице больше времени, а может и как-нибудь углубить сферу щита в воду, но не был уверен, что удержу контроль. И так чувствовал истощение, когда мы выбрались на берег. — Это было... необычно, — сообщила Оли, царапая когтями на задних лапах землю. — Попробую как-нибудь устроить тебе подводную экскурсию, — пообещал я. Оставалась простая часть, мы добрались до ближайшего гарнизона республиканцев, предъявив солдатам бумаги с печатью республики. Дальше шла проверка, но короткая и можно даже сказать мягкая. Нас попросили подождать в небольшой комнате, предложив поздний ужин. От еды мы отказались, Оли, чтобы не напрягать окружающих своей аурой, перекинулась в человека и оделась. Покрасовалась передо мной. — Мне идёт? Кожаные штаны и нечто вроде рубашки, белой... Полупрозрачной, несколько менее откровенной в районе груди. — Очень сексуально. Хотя, на мой взгляд, чёрное кружево тебе идёт больше, — признался я, вспомнив, как она выглядела во время нашей первой встречи. — Или дело в первом впечатлении, которое ты на меня произвела? Оли расстегнула несколько верхних пуговиц, создав очень выразительное декольте. — Уверен? За две недели, пока мы жили в домике, я успел увидеть мою волчицу в разной одежде, и в разной степени раздетости. А ведь это у неё был очень ограниченный гардероб. Ох, что будет, когда мы устроимся где-нибудь надолго и разживёмся добром! Надолго нас наедине не оставили, что меня самую малость огорчило. Пришёл офицер, называвшийся майором, командиром гарнизона. Имя смертного я привычно уже не запомнил. При всём уважении ко всем тем людям, что исполняют свой долг и честно несут службу. — Я подтвердил вашу личность, — после приветствия продолжил майор. Мимоходом я отметил, что приставка «сир» у республиканцев очень быстро исчезала из обихода. Уважительное обращение сократилось до использования формы местоимений. — На ваш счёт поступили распоряжения. Выделить гиппогрифа и просить срочно прилететь в Янтау. Я повернулся к Оли. — Ты как? Летала на гиппогрифах? — Боятся, — коротко отозвалась волчица. Понятно, животные её побаивались, что неудивительно. Майор вон тоже заметно нервничал. — Олимпия Грохир, вам просьба добираться лошадьми.