Трейси молча слушала заключительную речь Ричарда Мэнсона — адвоката Таккеров, — затем встала, внимательно всматриваясь в лица присяжных, стараясь уловить, как подействовало на них яркое выступление противной стороны. Она бросила короткий взгляд на стол истца: группа адвокатов, Уолтер Таккер и его супруга с маленьким Джоуи на руках. Она вспомнила Брендона, испытав настойчивое чувство дежавю. Пятнадцать шагов, несколько секунд — и она на ходу, в последний день слушания, перекроила свое выступление, финальную речь, которая еще может повлиять на жюри. Трейси надеялась, что не ошиблась. «Ну, что же, учиться нужно у лучших», — мысленно произнесла она и заговорила: — Ваша честь, уважаемое жюри, — она грустно улыбнулась, — я не буду отнимать ваше время и говорить долго, я просто хочу, чтобы вы посмотрели сюда. Трейси подошла к столу, остановившись прямо напротив Джоуи Таккера, крутившегося на коленях матери. Взгляд голубых глаз рассеянный, движения хаотичные, но в целом очаровательный рыжеволосый мальчик, здорово похожий на отца. — Это ведь чудо, — она заметила, как дернулся адвокат Мэнсон, разгадывая ее ход, но не имея возможности помешать — его время прошло. У него с Трейси было одно главное отличие: он видел больного ребенка, а она здорового! — Прекрасный мальчик, живой и красивый. Да, возможно, Джоуи особенный, зато он среди нас. — Она посмотрела на Элизабет. — Я понимаю, это сложно, но у Джоуи есть вы, а у вас он. Элизабет, если бы не Аншул Агани, этой игрушкой, — Трейси кивнула на медвежонка в руках мальчика, — некому было бы играть. У вас на руках не сидел бы замечательный ребенок. — Трейси сама почувствовала, как глаза защипало, а в горле образовался ком, но она взяла себя в руки, выравнивая дрогнувший голос. — Вы ведь любите сына? Зал затих, а Элизабет Таккер, всхлипнув, прижалась носом к рыжей макушке, вдыхая аромат самого родного человека. — У меня всё, ваша честь. Трейси посмотрела на лица присяжных — ее речь явно возымела эффект, осталось только дождаться, когда они облекут его в слова. Но не только она сделала соответствующие выводы: Анжела Мариотти сидела в последнем ряду забитого под завязку зала и потрясенно, во все глаза рассматривала любовницу мужа. Трейси Полански была прекрасна в своей страсти, и дело было не во внешней привлекательности. Именно сейчас Анжела поняла, чем эта женщина очаровала ее мужа, чем увлекла, всерьез и надолго. Их роману два месяца — по меркам обычного человека немного, но не для нее. Для жены даже одна ночь, которую муж проводит вне дома, это уже много. А сейчас… Ее губы скривила горькая усмешка: два месяца — она ведь не была уверена, когда точно всё это началось. Возможно, еще на приеме в Грейси?.. Анжела была воспитана в патриархальной семье, поэтому в мужские дела никогда не лезла. Отец всегда четко разделял дом и бизнес: женщина должна заниматься первым и не совать нос во второе. Это Анжела усвоила с молодых ногтей и Марко не донимала расспросами и тем более упреками. На шлюх ей было плевать — они сотнями крутились возле таких мужчин, как он, и не угрожали ни ее положению, ни месту в его сердце. Но сейчас она по-настоящему забеспокоилась, и дело не только в том, что Марко почти каждую ночь возвращался под утро — он всегда приходил далеко за полночь — ее волновало, каким он стал. С ней Марко всегда был заботлив и внимателен. Анжела — его жена, а это кое-что значило, в их мире в особенности. Но сейчас ей начало казаться, что он тяготится их браком. Глупости, конечно, но она любила его и всегда переживала, что он может быть недоволен ею: каждую ссору, задумчивый взгляд, банальный отказ от ужина — Анжела все пыталась расшифровать и исправить, чтобы ему было хорошо. Несмотря на природную стыдливость, старалась удовлетворять мужа в постели, чтобы ему было без надобности искать удовольствий на стороне, но Марко непостоянен, как и большинство мужчин, с эти ничего не поделать. А потом появилась эта женщина, Трейси. Анжела прикрыла глаза, вспоминая, ужин с партнерами одной из компаний, в которую семья Мариотти инвестировала огромные суммы. Инвесторы бурно обсуждали какой-то многомилионный иск, спрашивали у Марко, отчего он настоял на привлечении сторонней юридической фирмы, а когда мелькнуло имя женщины, которая будет отстаивать их интересы, глаза мужа вспыхнули неподдельным интересом. Тогда Анжела немного напряглась, почувствовав смутную тревогу, неприятный звоночек, острым молотком ударивший по венам. Уже дома она робко поинтересовалась у него: — Трейси Полански?.. — Анжела задумалась. — Знакомое имя. — Ее представил нам Адам Стеклер, — расстегивая запонки, задумчиво ответил Марко. — Она, наверное, хороший адвокат раз ты доверяешь ей. — Посмотрим… Она замолчала, застыв в паре шагов от него: Марко не знал наверняка и рисковал большой суммой просто чтобы, чтобы… Тогда она успокоила себя тем, что муж хочет просто проверить профессионализм юриста: хороший «свой» адвокат пригодится, — отец всегда так говорил, а знал он это не понаслышке. А сейчас?.. Анжела встала — в зале началась шумиха, вспышки фотокамер, громкие разговоры — и тихо удалилась. Присяжные ушли совещаться, суд — на перерыв, а ждать вердикта у нее не было никакого желания. Свой она уже вынесла, хотя что делать не знала, но понимала, что пускать всё на самотёк нельзя. Это она нутром чуяла. *** Трейси, обласканная вниманием и поздравлениями, вошла к себе в кабинет и спиной привалилась к двери, закрывая глаза. Она чувствовала себя чертовски довольной, хоть и порядочно усталой — сказалось напряжение последних недель. Присяжные встали на сторону Аншула Агани, пусть и не полностью — штраф за риск жизнью и здоровьем человека ему все же присудили, но поскольку доказано, что помощь оказана квалифицированная, а риск обоснован, сумма небольшая — каких-то пятьдесят тысяч долларов. Но довольна Трейси была не только своей победой, — сегодня свершилось торжество человечности! В зале суда ее клиент обещал помочь малышу Джоуи: оказать всю посильную помощь, которую может предоставить его клиника. Аншул Агани оказался человеком, а в современном мире — это очень много! Она оттолкнулась от двери и подошла к столу, рассматривая шикарный букет белоснежных роз. Провела по бархатным лепесткам рукой, коснулась острых больших шипов и достала карточку. Поздравляю. Марко. Трейси стало приятно, что он следил за ходом процесса, что не забыл, что поздравил. А еще она ощутила, как гулко ударилось о ребра сердце. Они не виделись все то время, что длился суд, и Трейси даже соскучилась. Немного, совсем чуть-чуть. — Надо поблагодарить за цветы, — нарочито равнодушно произнесла она, пугаясь эмоций, вызванных всего лишь мыслями о мужчине. Трейси старалась не звонить Марко на мобильный, опасаясь, что когда-нибудь это будет совершенно не вовремя. Она позвонила ему в офис. — Приемная мистера Мариотти, чем могу помочь? — Здравствуйте, — отозвалась Трейси, — я могу услышать мистера Мариотти? — Представьтесь, пожалуйста. — Трейси Полански, — она про себя скривилась, полагая, что секретарша уж точно в курсе их отношений. Цветы наверняка она заказывает! Да и звонила Трейси не единожды. — Здравствуйте, мисс Полански. Мистер Мариотти на совещании, но я передам, что звоните вы. Одну секунду. — Не нужно, — возразила Трейси, но телефон уже стал в ожидание. Отвлекать Марко такими мелочами не хотелось, ведь ничего срочного сообщать ему она не собиралась, поэтому казалось, что звонок выглядит навязчивым. Она вздрогнула, когда в трубку пробились едва различимые голоса, потом услышала низкий глубокий баритон, насыщенный властной требовательностью, которая всегда проскальзывала в словах Марко, и неважно — был ли это ласковый шепот любовнице или приказ силовику. — Да, — сухо произнес он, продолжая совещание. — Привет, — начала Трейси, — я… я просто хотела поблагодарить за цветы. Извини, что отвлекаю. — Она замолчала, кожей ощущая напряженную тишину, повисшую на другом конце. — Клуб «Россес», в девять. — Хорошо, Марко, я буду. — Он отключился, а Трейси грустно вздохнула: после долгого перерыва она ожидала более приватной встречи. «Возможно…» — Она прикусила губу. Возможно, Марко охладел к ней? Отчего-то эта мысль больше не приносила желанного облегчения. Клуб «Россес» находился в Вест-Виллидже, всего в двух кварталах от дома Трейси, поэтому она не стала брать такси, решив прогуляться по оживленной Перри-стрит. Она задумчиво шагала по тротуару, иногда бросая взгляды в витрины магазинов, оценивая собственное отражение. Узкие черные джинсы и туфли на высоком каблуке делали ноги бесконечными, а задницу — дорогостоящим проектом, в который не грех инвестировать миллионы долларов. В свою грудь она бы тоже вложила деньги, но сегодня решила обойтись чем-то одним — все же ей не по рангу ходить с сиськами наружу, как сопливой малолетке, впервые оказавшейся в заведении для взрослых. Трейси не стала отстаивать внушительную очередь на входе, а сразу направилась в начало: если Марко ее ждал, значит, инструкции у охраны вполне конкретные. Так и оказалось — через пару минут она вошла в полутемный зал, едва-едва заполненный на половину. Музыка еще не звучала на пределе живучести барабанных перепонок, но уже вполне прилично качала, толкая гостей, облюбовавших бар и потягивавших кислотные коктейли, встряхнуться на танцполе. Трейси обтекала толпу, стараясь никого не касаться и не потерять из виду высокую блондинку-администратора, встретившую ее у входа в основной зал. Девушке было велено препроводить гостью в вип-зону, а Трейси отчего-то тревожилась, постоянно отвлекаясь на мелькавшие, как в быстрой съемке, лица, заставляя администратора останавливаться и ждать ее. Еще поднимаясь по лестнице, Трейси увидела его. Широкий стол с синими диванами, на котором, расслабленно покуривая кальян, устроились несколько мужчин и молодые девушки. «Даже слишком молодые», — подумалось ей. Короткие облегающие платья, низкие декольте, профессионально раскрашенные лица с надутыми пухлыми губками — у Трейси закралось подозрение, что это не подружки, пусть и на одну ночь, а проститутки, призванные скрасить досуг занятых мужчин, и всё это без лишних расшаркиваний. Слишком откровенными были прикосновения к ним — ничего такого, если тет-а-тет, но в компании выглядело до омерзения пошло: один из мужчин поглаживал бедро хрупкой молоденькой брюнетки, неспешно задирая подол, практически полностью оголяя ягодицу. Трейси замерла, не дойдя до верхней площадки всего несколько ступеней. Марко сидел в кресле отдельно от творящегося непотребства, и никакая легкодоступная красотка на нем не висела, что было лестно для самолюбия Трейси, но недостаточно, чтобы не желать залепить ему еще одну хлёсткую пощечину и послать ко всем чертям. Он ведь позвал ее в это место, в такую компанию, то есть опустил на один уровень со шлюхами, которых можно лапать на виду у всех и не выбирать выражений, озвучивая желания. Трейси брезгливо поморщилась — будто бы Марко церемонился с ней. Но всё, что между ними происходило — пряталось за надежно закрытыми дверями его квартиры. Она на мгновение прикрыла глаза, стирая явные следы негодования и злости, упрямо вздернула подбородок и спокойно окликнула администратора. — Передайте, пожалуйста, мистеру Мариотти, что у меня появились неотложные дела. — Трейси не могла и не хотела присоединяться к этой компании. Ей претила сама мысль, что присутствующие сочтут ее обычной девкой. Может, для Марко она таковой и являлась, но не для себя. Для себя — нет! Администратор кивнула, а Марко, словно ощутив присутствие Трейси, обернулся, встречаясь с ней взглядом, затем поднялся. Она не стала ждать пока он подойдет, просто развернулась и быстро скрылась за спинами людей, мощным потоком заполнивших клуб. Марко смотрел ей вслед, не делая попыток догнать, вообще не двигаясь, даже когда к нему подошла миленькая блондинка и мягким голосом начала извиняться за Трейси, не повернул головы. Он ведь знал, что не стоило ее приглашать, сегодня присутствовали не те люди, с которыми ей следовало водить знакомство, но ее звонок застал врасплох. Впервые Трейси благодарила его так искренне, и приглашение в клуб вырвалось спонтанно. Две недели он покорно ждал, когда закончится важный судебный процесс, и жутко изголодался. Марко намеренно отгонял более подходящее «соскучился», слишком нежно, слишком правдиво. Трейси не нужна была его нежность, ей вообще от него ничего не нужно. Это злило, заставляло быть жестким с ней, добиваться ответа способами, которые она безоговорочно понимала. Сначала казалось, что Трейси понимает только язык силы. Сейчас Марко осознавал, что это его она принимает с позиции силы и никак иначе. Марко лениво опустился в кресло, возвращаясь к беседе, но мыслями был не здесь. Между ними было сильное физическое влечение, это даже любившая обманываться Трейси признавала, но было что-то еще. Марко чувствовал это. Видел, когда замечал, что она украдкой изучает его, или когда забывается и шепчет нежные слова, не пошлые и наигранные, как улыбки сидящих рядом шлюх, а ласковые, но возбуждавшие так сильно, что он с исступлением прижимался к ней, не давая вздохнуть от яростных поцелуев. Они ведь могли спокойно беседовать, а иногда увлеченно обсуждать практически любую тему. Только вот Трейси постоянно одергивала себя, как ежик покрывалась острыми колючками, словно над его шутками нельзя смеяться, а получать удовольствие от разговоров совершенно недопустимо. Он закрывал на это глаза, тем более, что любил слушать. Если с человеком комфортно, а таких было немного, Марко предпочитал расслабляться в молчании. Он моргнул, прогоняя из мыслей несвойственную ему слабость, романтичную чепуху, отвлекающую от первоочередных задач. Марко посмотрел на часы: пора. — Бруно, поехали. — М-мм, — разочарованно протянул тот, убирая с себя стройную женскую ножку. — Прости, piccina*, дела. Марко кивнул хозяину клуба — Тони Браско, — который понял его без слов: девочки будут ждать Бруно Нери и двух его молодчиков в роскошном уединенном бунгало частного отеля на берегу Гудзона. А сейчас Марко хотел лично проверить, что груз из Калабрии разгружен, и никаких неожиданностей не предвидится. Его люди уже были в доках — все было под контролем, но он чувствовал смутное беспокойство. Марко не доверял Нери. «Героиновый брокер», головой отвечавший за логистику, плотно подсел на кокаин, а торчков Марко опасался: они ненадежны и зависимы — худшие качества для бизнеса. Когда они приехали, все было на мази: нужные люди щедро подмазаны, и разгрузка шла полным ходом. Героин в больших железных банках с итальянским томатным соусом для пиццы в целости и сохранности пересек океан, и курьеры с товаром на борту разъезжались по тайным складам. Партия была небольшая, исключительно для северо-востока Штатов, но отслеживали ее с еще большей тщательностью: наркотик останется в стране, поэтому и риск больше. Шикарные бунгало были рассеяны по большой территории отеля, в стороне от основного здания. Собственный выезд, бассейн и выход к реке — подходящее место для партнеров и друзей, любивших разнузданные буйные вечеринки с тоннами алкоголя, наркотиков и шлюх. В гостиной, оформленной в легком пляжном стиле с плетеными креслами, яркими мягкими подушками и низким ротанговым столом, Марко и Бруно были вдвоем. Девочки, присланные Тони, купались в бассейне, танцевали под громкую музыку и обливались текилой. Двое солдат Бруно бесновались вместе с ними, но трахать красоток не спешили, оттягивая удовольствие. Эдди и Фил наслаждались представлением, но участия не принимали — еще не время. Марко необходимо было обговорить изменения в условиях следующей поставки — самой крупной за последние пять лет, — которые Бруно должен был передать своим боссам из Ндрангеты**, но спустя полчаса этот разговор потерял всякий смысл. Марко поднес бокал с охлажденной граппой ко рту, промачивая губы, и бросил острый взгляд на собеседника. Движения рассеянные, зрачок полностью поглотил радужку, делая глаза двумя черными провалами, безумными и шальными. Нери в очередной раз соорудил жирную белую полоску, затем смачно втянул ее одной ноздрей. Марко внутренне скривился от отвращения, но виду не показал. Он терпеть не мог наркоманов, у мужчины всегда должна быть холодная ясная голова. Когда-то Марко тоже баловался марихуаной и пробовал кокаин, но особой тяги к наркотикам не испытывал, а удовольствие, которое они дарили, очень быстро потеряло свою остроту. А вот у Бруно Нери дело обстояло иначе: он думает, что играет с наркотиком, но на самом деле это наркотик играет в него — высасывает волю и лишает рассудка. Марко было бы все равно, если бы с этим человеком ему не приходилось работать, поэтому надо что-то решать и решать быстро. Он ведь планировал поездку в Италию, так зачем откладывать?.. Марко, расслабленно устроившись в кресле, вполуха слушал несуразную болтовню Бруно, когда в комнату вошла мокрая девушка с пышной обнаженной грудью. Она села рядом с Бруно, обнимая за шею и шепча что-то на ухо. Тот громко рассмеялся и кинул ей свернутую стодолларовую купюру. Девушка состряпала узенькую полоску, втянула и, откинувшись на спинку дивана, зажмурилась от кайфа. Через пару минут в гостиную пришла еще одна красотка в крохотном бикини — Марко отчетливо разглядел светло-коричневые ореолы сосков аккуратной упругой груди. Она села на подлокотник его кресла и, бросив несмелый взгляд, запустила пальцы ему в волосы. — Вон пошла, — приказал Марко, не глядя на шлюху. Планы на ночь у него были вполне определенные, и секс в них значился не на последнем месте, но с совершенно другой женщиной. — С чего это ты девочек прогоняешь? — удивился Бруно и, ущипнув за грудь нанюхавшуюся кокаина красотку, чуть посерьезнев крикнул: — И ты вали отсюда! — затем обратился уже к Марко: — Хорошо здесь. Есть у меня мысль в Нью-Йорке обосноваться. Марко Мариотти прекрасно считал его посыл: остаться здесь под крылом Коза Ностры. Но вряд ли хоть одна из Пяти Семей захочет принять в свои ряды подобную личность, только если на мелочевку, но Бруно Нери такой расклад не устроит. — Климат у нас так себе — сыровато — флорентийцу не подойдет. — Намек был более чем прозрачным, а заискивающий взгляд Бруно стал недовольным. Он был уроженцем Флоренции, а каждый итальянец знает, что флорентийцам доверять нельзя. — А ты кем себя мнишь? Сицилийцем? — Он коротко злобно хохотнул. — Да ты же недоитальянец, полукровка. Марко не отреагировал на его слова, сохраняя маску холодной невозмутимости. Его мать действительно была американской, чистокровной янки, и его это никогда не беспокоило, но Бруно этим заявлением подписал себе смертный приговор. Не из-за того, что оскорбил его — это был бы повод вмазать ему пару оплеух, — а потому что показал свое истинное отношение, обнажил, сжигавшую его ненависть. Бруно Нери — враг, а с врагами Марко не работал, он от них избавлялся. — Ну, покажи же свои хваленые яйца! — не унимался Бруно. Кокаин явно ударил по чувству самосохранения, напрочь отбив способность соображать кому и что он говорит. — Cafone. Pazzo***, — пренебрежительно бросил Марко, в последний раз поднося бокал к губам. Пора уезжать, а с этим есть кому разобраться. Если бы движения Бруно были более отточенными, а рука твердой, Марко уже сидел бы с простреленной головой. Но он молниеносно среагировал, когда ладонь Нери скользнула за спину и черным смазанным пятном мелькнул револьвер. Марко стаканом ударил по нему, отбрасывая дуло в сторону, смещая выстрел и, быстро схватив десертный нож из подарочной корзины с фруктами, всадил его в худую шею. Бруно захрипел, сглатывая кровавую пену, а Марко вырвал из ослабевших рук пистолет и выстрелил ему в затылок, обрывая тонкие волоски жизни, за которые тот все еще цеплялся. Музыка играла достаточно громко — никто не прибежал на звуки выстрелов, но это затишье ненадолго. Адреналин схлынул, и Марко поморщился от боли в левом предплечье. Тонкий красный ручеек быстро стекал по пальцам, падая на пол, а рукав серой рубашки хаотично окрасился в багровый. Кровь шла всё сильнее, но он только крепче перехватил рукоять револьвера, не обращая внимания, как саднят порезы на правой ладони, и двинулся к выходу. Шаг, второй, послышался шум и из-за поворота к бассейну вынырнул Фил Леонелли. Он скользнул взглядом по боссу, и его лицо сделалось жестким, почти звериным. Секунда, и черный глок привычно лег в его руку — Филу не нужно получать устный приказ, чтобы понять, что от него требуется. Марко вернулся в гостиную — ему больше не о чем беспокоиться — выдернул ремень и затянул его поверх раны, останавливая кровь. Затем схватил лежавшую рядом футболку, скинутую кем-то из молодчиков Бруно, и наскоро, поверх своей рубашки туго перемотал, постепенно ослабляя давление импровизированного жгута. — Все чисто, — услышал он за спиной. — Можно уходить. — Эдди, их не должны найти, и приберитесь здесь.