Брат, значит, не товарищ. М-да… Жаль погибшего парня. Но если бы не этот поиск, они бы здесь все в землю легли. А так еще есть шанс… – Ну что, Самсонов, привел языка в штаб? Под насмешливым взглядом капитана-особиста я, однако, не теряюсь и невозмутимо отвечаю: – Нет. Но всю необходимую информацию я у немца получил. Начальник отдела аж замер и с явным подозрением спросил: – Это ж какую информацию он сообщил? Развернувшись лицом к непосредственному командиру, я поймал взглядом его глаза, а после неторопливо, веско заговорил: – Артиллерийская подготовка немцев начнётся в четыре часа пятнадцать минут утра 8 мая. По нашим позициям. Бить будут всей гаубичной артиллерией 28-й легкопехотной дивизии, также удар нанесут восемь батарей реактивных систем залпового огня. В районе пяти утра начнется высадка морского десанта в нашем тылу. Также немец сказал, что одной только 28-й дивизии переданы около сорока трофейный французских танков и штурмовых орудий, в частности новых, с очень мощными противотанковыми пушками. А за ними развернулась 22-я танковая дивизия, в ней больше двухсот танков. Причем более четверти – поступившие из Германии новые машины с удлиненными орудиями и усиленной броней. Напоследок немец сказал, что скоро мы все здесь умрем… Ну, последнее – чистая правда. А вот обо всем остальном я узнал еще до запуска второго в моей жизни «погружения». И хотя особист несколько поплыл после моего «убедительного» взгляда, спросил он все же с недоверием: – Что, и вот он тебе все успел рассказать? Я как можно более равнодушно пожал плечами: – А чему тут удивляться? Он был ранен, плюс болевой шок, очень хотел жить – молодой еще. Я пообещал, что окажу ему всю необходимую медицинскую помощь, но мне нужна информация – когда, где, какими силами… Он поначалу поверил, говорил заискивающе, быстро, а когда стало хуже и понял, что умирает, добавил про новые танки, про самоходки с мощными пушками. – Так, может, это все бред умирающего?! – Бред, не бред, товарищ капитан, а проволоку ночью сегодня резали, и не в одном месте. Особист вновь настороженно насупился и вновь попал в ловушку моего взгляда, успев все же подозрительно произнести: – А откуда тебе было знать, что к проволоке немцы полезут? – Так я же говорил, чуйка у меня. Хотели в поиск пойти к фрицам, а тут вдруг понял я, что надобно обождать. Однако, видя колебания начальника, я добавил после секундной паузы: – Но, по совести сказать, очко заиграло. Прямо очень страшно стало к немцам лезть, решил обождать да подумать, как лучше поступить. А оно вон как вышло – сами к нам полезли. Мое признание в собственном страхе подействовало на главу особого отдела успокаивающе. Встав, он протянул мне листок чистой бумаги. – Пиши рапорт, как все было, и главное – сведения немца. Передам комдиву. Я согласно кивнул, потянувшись к чернильнице, но потом замер и твердо произнес вслух: – В ночь с седьмого на восьмое дивизию нужно отвести от противотанкового рва. Капитан только качнул головой и даже улыбнулся уголком рта – словно хорошей шутке. Тогда я повторил: – Дивизию нужно отвести назад. Или немцы нас с утра артналетом так подавят, что уже нечем и некому отвечать будет, когда фашисты танки бросят в бой. Возможно, в начале командир хотел разразиться гневной отповедью, однако в последний миг решил сменить тон на более спокойный, разжевав все как маленькому ребенку: – Самсонов, ты не комдив. Но даже и будь ты комдивом, такие решения не принимаются без санкции на то командующего армией. А последнему нужно разрешение командующего фронтом. Однако же и генерал-лейтенант Козлов не может не считаться с мнением представителя Ставки Верховного Главнокомандования, товарища Мехлиса, при принятии подобных решений. А товарищ Мехлис… А товарищ Мехлис, который уже наглядно проявил свои знания и военное искусство при организации бесплодных апрельских атак, бестолково кидая массу людей и техники на немецкую оборону, разрешения на оставление позиций не даст. Это я закончил мысль командира про себя, а вслух заметил: – Но если это подать не как оставление позиций, а подготовку тылового оборонительного рубежа? Это же в компетенции начальника армии? Капитан сморщился, словно кислого съел: – Черняк уже отдавал приказ подготовить второй оборонительный рубеж в тылу дивизии, так Козлов его за это разнес. Мол, людям скоро в наступление, чего окапываться? Пусть силы поберегут… Сам, что ли, не видел место земляных работ? Я кивнул в ответ. – Видел. Ну, это же и хорошо. Значит, и комдив, и командарм будут заодно, получив информацию о точной дате начала немецкого наступления. Значит, они разрешат ночью отвести людей и окончательно подготовить тыловой рубеж. Тут уж особист не стерпел, едва ли не зарычав на меня: – Ты что там о себе возомнил, Самсонов?! Может, еще за командующего фронтом решать будешь, что делать?! Я спокойно выслушал капитана, после чего посмотрел ему прямо в глаза и заговорил: – Никем я себя не возомнил. Но не хочу, чтобы 8 мая повторились события 22 июня, когда нас спящих прямо в казарме накрыла гаубичная артиллерия, а к окопам мы пробивались под минометным огнем. Смотрите сами, позиции у противотанкового рва подготовлены слабо: окопы и ходы сообщения узкие, местами неглубокие, брустверы не оформлены, бойцы ленятся делать себе бойницы. Это как? Накроет дивизию реактивными снарядами да гаубичными снарядами, потери будут очень большими. Но главное – вражеский артналет выбьет уже нашу артиллерию. И когда враг бросит в бой танки и самоходки, остановить их будет уже нечем. Глава особого отдела как-то осел под моим взглядом и заговорил уже спокойнее, словно бы всерьез обдумывая мои слова: – Ну а почему ночью-то? Люди устанут. – Потому что враг расположился на высотах, просматривая нашу оборону на значительную глубину. Начнет дивизия окапываться заранее, они обстреляют уже новую позицию. В конце концов, стрелковые ячейки роются в течение пары часов, еще столько же соединяются ходами сообщений. Взбодрить людей, предупредив о скором наступлении, возможно. И на отдых хоть пара часов останется… А еще стоит пустить слух, что ночью из бойцов отдельных полков НКВД сформирован заградотряд и уже утром он будет на месте. Глядишь, паникеры и трусы-то зад прижмут, помалкивать будут, зная, что назад хода нет. Капитан всерьез задумался, а я между тем продолжил: – Противотанковый ров совсем без прикрытия оставлять и без боя сдавать, конечно, глупо. Но если по две роты от каждого полка останутся на старой позиции, этого хватит, чтобы помешать наведению переправ саперами. Главное же – сохранить артиллерию до появления танков. Это значит, что и противотанковые, и дивизионные орудия необходимо тщательно замаскировать и ждать, пока появится немецкая бронетехника. На лице командира вновь появился намек на блуждающую улыбку. – Да ты, лейтенант, как я посмотрю, великий тактик? Может, еще и сам к комдиву пойдешь и расскажешь, что ему делать, а? Однако вся веселость слетела с особиста, как только я вновь поймал взглядом его глаза. – Все, что я говорю вам, – это чистая логика. И донести ее до комдива сможете вы. К вам, как к начальнику особого отдела, полковник Виноградов будет вынужден прислушаться. А дальше… Мои сведения не могут быть ложью. И все, что я предлагаю вам сейчас, если не избавит дивизию от будущего поражения, то уж точно спасет ее от жестокого, безвольного разгрома. Также я думаю, что человека, повлиявшего на успех обороны соединения и предоставившего столь важные сведения так своевременно, безусловно, должны будут отметить как наградой, так и повышением по службе. Н-да, тут капитан окончательно сломался, хотя и постарался не подавать виду. Вместо этого он с легкой усмешкой спросил, маскируя, впрочем, заинтересованность в моих предложениях: – Что еще подсказывает ваша логика, товарищ лейтенант? Я пожал плечами. – В армейском подчинении находится 25-й гвардейско-минометный полк. Если удар «Катюш» по переднему краю вражеских позиций, насыщенных перед наступлением живой силой, упредит вражеский артналет, то это очень здорово охладит пыл немцев. А вот гаубичную артиллерию дивизии я бы рекомендовал попридержать до момента введения в бой вражеской бронетехники. Если немец не соврал, а он не соврал, то у врага появились как новые танки, так и самоходки, и нам важнее всего выбить их в первую очередь. Ну а кроме того, в распоряжении начальника армии находится два отдельных танковых батальона. Комдив не сильно рискнет, если попросит хотя бы меньший из них перебросить к нашим позициям – пусть танки легкие, но если зарыть их в землю позади пехотных траншей, то это здорово подняло бы общую обороноспособность. Удачнее всего разместить их на стыке с 276-й дивизией, чтобы отвод людей на запасную позицию не создал бреши в обороне… А отправить хотя бы и мой взвод на берег моря, к месту возможной высадки десанта, вы можете собственной волей, товарищ капитан. Не появится враг – так вернемся, один взвод погоды не сделает. Но вот если противнику удастся осуществить успешную высадку в нашем тылу, и пройдет слух, что немцы уже сзади, то этого будет достаточно, чтобы лишить бойцов мужества… 8 мая 1942 года. Декретное время: 7 часов 22 минуты. Скаты горы Ас-Чалуле Капитана я убедил. Утром 3-го числа он передал все изложенные мной предложения комдиву Виноградову. Конечно, была велика вероятность того, что полковник просто пошлет особиста с попыткой влезть в его дела, но в нашу пользу сложилось сразу несколько важных обстоятельств. Во-первых, сам факт резки проволоки напротив позиций дивизии, что на деле весьма обеспокоило командование. Во-вторых, что генерал-лейтенант Черняк Степан Иванович уже отдавал приказ возводить тыловой рубеж, и всем адекватным военным было в принципе понятно, что вторая линия обороны действительно нужна. Козлову, видать, в свое время шлея под хвост попала – по имени Мехлис Лев Захарович… В-третьих, свидетелем разговора капитана НКВД и армейского полковника стал представитель генерального штаба в 44-й армии майор Житник, прибывший в расположение дивизии утром узнать подробности о резке проволоки и ночном бое нашей разведгруппы. Он, кстати, после и со мной потолковал, и ему я сказал все то же самое, что и особисту, преданно при этом смотря в глаза… Короче, майор оказался мужиком далеко не глупым и осознающим опасность полноценного удара 11-й армии вермахта в полосе обороны 63-й дивизии, потому поддержал практически все мои предложения, переданные через начальника особого отдела. И вот 25-й гвардейско-минометный полк провел артподготовку, дивизию ночью отвели на тыловой рубеж, я встретил и разбил вражеский десант… История уже совершенно точно пошла по другому пути. Но хватит ли моих усилий, чтобы и вовсе переписать поражение Крымского фронта? Глава 4 8 мая 1942 года. Декретное время: 9 часов 11 минут. Запасная позиция 63-й горнострелковой дивизии – Воздух!!! – Ложись!!! С криком падаю, залегают и бойцы взвода. Гадство, блин, «лаптежники» – так наши называют пикирующий немецкий бомбардировщик «юнкерс» Ю-87, еще в обиходе есть прозвище «штука» – начинают утюжить позиции дивизии до того, как мы успели добраться до окопов. Точнее, вырытых в спешке стрелковых ячеек, где соединенных, где нет узкими ходами сообщений.