– Отлично. Тогда такой вопрос. Когда была разгромлена ваша подпольная группа? Мне нужно знать точное время. – В ночь с седьмого на восьмое марта. – Как это случилось? – Как случилось? – печально переспросила Ласточка. – Все произошло просто и, если можно так сказать, прозаично. Ночью в дома ворвались солдаты и почти всех подпольщиков из группы арестовали. Причем в одно и то же время. – Сколько человек было арестовано? – Двенадцать. – А скольких не арестовали? – Вместе со мной – пятерых. – Угу… А почему не арестовали вас? – Именно меня? – Да, именно вас. – Меня в ту ночь не было в городе. – И где же вы были? – Ольхин стрельнул в Ласточку взглядом. – В деревне, – ответила Ласточка. – Недалеко от Симферополя есть деревня, называется Агармыш. Вот там я и была в ту ночь. – И что вы там делали? – Там живет моя мама. Я иногда ее навещаю. Она больна, а помочь ей, кроме меня, некому. Ну, вы понимаете… – Понимаю. А по какой причине не арестовали остальных четверых? – В общем, всех по той же самой причине, что и меня. В ночь ареста они не ночевали дома. По крайней мере, так они сказали. – Что, не ночевали все четверо? – Насчет всех четверых не знаю. Не ночевали Стратег, Лихой и Абдулла. Ну, и я. – И где же провели ту ночь эти трое? – Я не знаю… Думаю, что вам лучше спросить у них самих. – Обязательно спросим! – капитан вновь бросил быстрый взгляд на Ласточку. – Вы ничего не сказали еще об одном человеке – о пятом… – Да, о пятом… Пятый – это Бильярдист. Такая у него подпольная кличка. Мы все друг друга называли больше по кличкам, чем по именам. В целях конспирации. – Значит, Бильярдист… – задумчиво вымолвил Ольхин. – Хорошая кличка, веселая… Ну, и почему же не арестовали его? – Думаю, по той же самой причине, что и всех других. Не нашли. Хотя – точно не скажу. – Почему же? – После разгрома группы все, кто не был арестован, затаились. Кто где… В основном – у знакомых и родственников. И, конечно, друг с другом не общались. Ну, а когда пришли наши, мы выбрались из своих укрытий, встретились, разузнали, кого именно арестовали, а кто остался цел, договорились о повторной встрече. На встречу пришли все, кроме Бильярдиста. – Но, может, его арестовали тоже? – Нет, не арестовали. Его видел один из наших – Стратег. Уже после того, как освободили город. И пригласил на встречу. Но он почему-то не пришел. – Вы считаете это подозрительным? – спросил Ольхин. – Нет, не считаю, – ответила Ласточка. – Мало ли почему он не пришел? Наверно, была причина… – Хорошо… Как и где можно увидеть ваших товарищей? – Это просто, – сказала Ласточка. – Завтра ровно в десять часов они будут ждать меня на нашей явочной квартире. Бывшей явочной квартире, – поправилась женщина. – Я должна буду доложить результаты моего визита к вам. Будут все, кто остался жив, – она запнулась и судорожно вздохнула. – Кроме, наверное, Бильярдиста. – Где находится ваша явочная квартира? – спросил капитан. – Улица Старая, дом номер восемь, – ответила Ласточка. – Угу… Какое-то время они шли молча. Город жил своей жизнью и своими новыми, изрядно подзабытыми за время оккупации заботами. Куда-то спешили люди, по старым, еще до революции вымощенным мостовым тарахтели повозки, запряженные в основном ослами, слышались разговоры и даже изредка смех. Город постепенно, осторожно, исподволь приходил в себя, будто еще не веря, что война для него закончилась и теперь наступает новая, мирная жизнь, в которой уже не надо никого и ничего бояться, можно идти куда захочется и даже – смеяться. – А почему именно вы пришли к нам, а не кто-то другой? – спросил Ольхин. – Это была моя идея, – сказала Ласточка. – Ну, меня и уполномочили… – А что, были и другие идеи? – Были. – Например, какие? – Поиграть в буржуйский детектив, – Ласточка усмехнулась. – Это как? – взглянул на женщину капитан. – Постараться изобличить друг друга в предательстве, – пояснила женщина. – Вы стараетесь изобличить меня, я – вас. – Вот как, – Ольхин тоже усмехнулся. – Интересная игра… И почему же не стали в нее играть? – Потому что бессмысленно. Это только в книжках получается все гладко, а на самом деле мы бы перегрызлись и перессорились уже через час такой интересной игры. И не добились бы никакого толку. Только возненавидели бы друг друга. А предатель так и остался бы неразоблаченным. – Вы считаете, что было предательство? – поинтересовался Ольхин. – Фашисты знали, где мы живем, – пожала плечами Ласточка. – Все из нашей группы «Салгир». Значит, кто-то им об этом сказал. Как видите, все просто. – Да, просто… Скажите, в городе действовала только одна подпольная организация – ваша? – Нет, – помолчав, ответила Ласточка. – Были и другие. Но мы о них почти ничего не знали. Просто об их существовании догадывались. Вот, скажем, расклеил кто-то ночью листовки. Но не мы. Значит, кто-то другой. А так-то мы с ними не общались. Такова была инструкция. В целях конспирации. Хотя об одной такой группе мы все же узнали. – Расскажите об этом подробнее. – Подробности известные, – горько усмехнулась Ласточка. – В сорок третьем году фашисты арестовали подпольщиков. Примерно так же, как и наших – всех разом. И, конечно, подняли шум на весь город. «Мы, – орали они, – изобличили и уничтожили большевистскую подпольную банду под названием «Чатыр-Даг»! Вот так мы и узнали, что в городе, кроме нас, есть и другие подпольщики. Они замолчали и остановились на перекрестье двух улиц. По одной улице с грохотом двигалась запряженная осликом двухколесная повозка, нагруженная всяческим домашним скарбом. Рядом с повозкой шли две женщины, старик и трое ребятишек, и каждый как мог помогал ослику в его нелегкой работе. Кто-то толкал кибитку сзади, кто-то понукал ослика, кто-то подбирал то и дело выпадавший из кибитки скарб. Было шумно и весело, люди подбадривали друг друга и все вместе – ослика и смеялись. – Вот, – сказала Ласточка, – народ возвращается в свои дома. У кого они остались… Ольхин ничего не ответил, он смотрел на веселую громогласную повозку и, похоже, думал о чем-то своем. – А теперь – самый главный вопрос, – сказал он, взглянув на Ласточку и даже на какое-то лишнее мгновение задержав на ней взгляд. – Как, по-вашему, кто предатель? – Я… – не сразу ответила Ласточка. – И те четверо, что остались в живых, тоже. – Ну, а если без обобщений? – А если без обобщений, то никто. Все люди проверенные и надежные. Каждый из нас не раз прикрывал спину другому, рисковал своей жизнью ради другого… Как я могу кого-то заподозрить в предательстве? – Да, но с другой стороны… – осторожно возразил Ольхин. – Будь она проклята, эта другая сторона! – запальчиво произнесла Ласточка. – Извините… Да, другая сторона… Но и в этом случае я не могу никого заподозрить. Кого мне подозревать? Стратега? Лихого? Абдуллу? Может, Бильярдиста? Или себя? Вы знаете, я не смогу. Это сильнее меня. Так что уж лучше подозревайте всех нас вы. Думаю, у вас это получится лучше. У вас такое грозное название – «смерть шпионам»! А мы чем сможем, поможем. Конечно, если вы нам доверите такую миссию – помогать вам. А то ведь, наверно, мы все у вас под подозрением. Ольхин ничего не ответил на этот эмоциональный женский монолог. Он спокойно выслушал Ласточку, рассеянно посмотрел по сторонам и спросил: – Скажите, а вы во время оккупации знали, где кто из вас живет? – Мы старались не говорить друг другу своих адресов, – ответила Ласточка. – Такова была инструкция. Мы всегда встречались на явочной квартире. – А вот, скажем, если бы вы захотели узнать, кто где проживает, – это можно было бы сделать? Женщина в недоумении уставилась на Ольхина. – Но зачем? – Ну, скажем, чтобы предоставить адреса гестаповцам. Допустим, они вас хорошенько об этом попросили, вы и постарались.