Она нахмурилась. — Там был только один — других я не нашла. Что-то вроде фермы, кое-какая техника, хлебное поле. Не узнаю себя. Я оглушила его, но не могла заставить себя выстрелить, когда он лежал без сознания. Я поцеловал ее, поднимаясь в воздух. — Это совесть, милая. Кое у кого она врожденная, тебе ее пересадили хирургическим путем. А результат одинаковый. — Мне это как-то не очень по душе. Раньше было гораздо свободнее. — Каждому когда-нибудь надо стать цивилизованным человеком. Она со вздохом кивнула и быстро клюнула меня в щеку. — Ты, наверно, прав. Но как было бы здорово разнести его на куски. Мы миновали каменную осыпь и стали подниматься на скалу. На вершине ее была площадка, где стоял сложенный из камней домик. Дверь была открыта, и я проскакал вовнутрь, опираясь на плечо Анжелины. Маленькие окошки тускло освещали большую загроможденную комнату с двумя койками у задней стены. На одной из них ворочался и извивался связанный человек, мыча что-то через кляп во рту. — Ложись на другую кровать, — сказала Анжелина, — а я попробую что-нибудь узнать у этого жуткого типа. Я было направился к койке, но тут одна мысль проникла в мою отуманенную голову, и я замер на месте. — Койки-то две? Тут должен быть еще кто-нибудь. Ее ответа мне не дано было услышать — на пороге возник человек, громко заорал и еще громче выпалил в нас. Глава 18 Кричал он в основном потому, что оружие тут же выбили у него из рук, а затем и он рухнул навзничь на пороге. За это время я пригнулся, перекатился и выхватил пистолет, а Анжелина спрятала свой. — Вот это другое дело, — сказала она, обращаясь, видимо, к молчаливой паре подошв на пороге. — Цивилизация цивилизацией, совесть совестью, но в самообороне стрелять по-прежнему легко. Я видела его в скалах — он следил за нами, но все никак не выходил под выстрел. Теперь все будет хорошо. Сейчас сварю горячего супчику, ты покушаешь… — Нет. — Более твердого «нет» не произносил никто и никогда. Я достал пару стим-таблеток и разжевал их, продолжая монолог в том же тоне: — Есть своя прелесть в том, что с тобой нянчатся и обращаются как с недоразвитым ребенком, но с меня, кажется, хватит. Я уже сталкивался с Тем и два раза выгонял его из логова, теперь хочу с ним покончить. Я знаю его привычки. И я отвечаю за эту экспедицию. Ты мне подчиняешься, а не наоборот, и будешь выполнять мои приказы. — Да, сэр, — ответила она, склонив голову и опустив глаза. Не для того ли, чтобы скрыть усмешку? Ну и пусть. Я здесь босс. — Я здесь босс. — Звучит еще лучше, если твердо заявить это вслух. — Да, босс, — хихикнула она. Человек на кровати давился и корчился, а подошвы на пороге молчали. Мы занялись делом. Когда я вынул кляп у нашего пленного, он проорал что-то на неизвестном языке, брызгая слюной, и попытался укусить меня за палец, когда я сунул кляп обратно. На полке была примитивная рация — она со скрежетом вещала на том же языке. Наружная разведка Анжелины была гораздо продуктивнее моей — она подъехала к дверям в невероятно уродливом экипаже, напоминавшем багровую пластмассовую поцарапанную ванну, втиснутую между четырьмя парами колес. Машина пыхтела и шипела, когда я вылез ее посмотреть. — Ею очень легко управлять, — продемонстрировала Анжелина свою осведомленность в технике. — Заводится от одного выключателя. И две ручки, каждая управляет колесами на своей стороне. Вперед — прибавлять скорость, назад — тормозить. — А посередине — средний ход, — продемонстрировал я свою осведомленность, а заодно и свой скверный характер. — Этот крытый свинцом бугор сзади — наверное, ядерный реактор. Радиоактивный стержень нагревает жидкость, здесь теплообменник, в каждом колесе — мотор. Коряво, неуклюже, зато практично. Куда же мы поедем? — Вон там через возделанное поле идет дорога или колея. И, если мне не изменяет память — ты меня, безусловно, поправишь, — как раз в той стороне ты засек радиосигналы. Я игнорировал этот легкий выпад в целях эмансипации. Тем более что она была права, это вскоре подтвердила «ищейка». — Тогда поехали, — сказал я, снова беря бразды правления. — Убить пленного? — с надеждой спросила она. — Спасибо, не надо. Возьму его одежду, моя совсем изодралась. А если сломать рацию, ему трудно будет сообщить о нашем появлении. Кляп и веревки он разжует через пару часов, так что похороны товарища можем оставить на него. Мы нажмем на газ и будем далеко. Мой авторитет слегка подрывало то, что я все время почесывал солнечные ожоги под драной рубашкой. Пока Анжелина расправлялась с рацией, я снова намазался кремом. Несколько минут спустя мы тряслись по наезженной колее, что вилась по плоскогорью. Здесь, на высоте, туман рассеялся, но смотреть было особенно не на что. Угрюмая местность, изрезанная оврагами, которые отводили вниз воду от частых дождей, а заодно уносили остатки почвы. Редкая растительность жалась к скалам. Мы проехали несколько развилок, но «ищейка» вела нас верным путем. Твердые сиденья из перевернутых ведер были страшно неудобные, и я с облегчением встретил закат — но вслух, конечно, этого не сказал — и свернул на ночь к ощетинившейся камнем горе. К утру я закоченел, но немного оправился. Заживляющее лекарство подстегнуло мои клетки — они делились как ненормальные, многочисленные раны почти затянулись, и появился зверский аппетит. Мы ели и пили из скудных запасов Анжелины, добавив черствый хлеб и сушеное мясо, конфискованное у кровожадных фермеров. Анжелина села за руль, а я держал пистолет — мне очень не нравился этот изрезанный ландшафт. Дорога теперь пошла вниз, а горы превратились в отвесные скалы. Мы снова проехали болото, потом дорога нырнула в скверного вида джунгли. Лианы висели так низко, что мы задевали их головой, мокрые деревья образовывали свод. Стало еще более влажно и душно, хотя, казалось бы, дальше некуда. — Мне здесь не нравится, — сказала Анжелина, объезжая болотистую лужу. — Мне тоже, — сказал я, сжимая пистолет с разрывными патронами. — Если фауна здесь такая же, как в речке, нас ждет немало интересного. Я был начеку и вертел головой вперед, назад, вправо и влево, жалея, что глаза у меня не на шарнирах. Меж деревьями без конца мелькали подозрительные тени, и кто-то ломился сквозь чащу, но нам как будто ничего не угрожало. Единственное, что я не включил в поле наблюдения, была сама дорога, а там-то и таилась опасность. — Дерево лежит поперек дороги, — сказала Анжелина. — Я перееду? — Не надо! — крикнул я с запозданием — колеса уже карабкались через зеленый ствол, загородивший дорогу. Оба конца его терялись в джунглях. Центральная пара колес как раз перевалила через ствол, когда он дернулся и выгнулся дугой. Машина перевернулась, и нас выбросило из нее. Я стукнулся оземь, втянул голову, перевернулся и вскочил с пистолетом наготове. И вовремя. Мнимый ствол все изгибался, и наконец из листвы показалась его вершина. Змея. Голова как бочонок, пасть открыта, язык дрожит, глазки-бусинки, а шипит, как паровой котел, который вот-вот взорвется. Как раз под ее челюстями сидела Анжелина, трясла ушибленной головой и не сознавала, что происходит. Успею выстрелить только раз, значит, выстрел должен быть метким. Я придержал правую руку левой и выпалил прямо в дьявольскую пасть. С глухим звуком голова отлетела прочь в облаке дыма. Этим бы все и кончилось, но тут по гигантскому мускулистому туловищу прошла судорога. Не успел я отойти, как мощная петля хлестнула меня, сбила с ног и швырнула в чащу. На этот раз никаких акробатических номеров я не проделывал — с хрустом и треском проломился сквозь ветки, ударился головой о дерево, белым огнем полыхнула боль — и все. Прошло какое-то время, и меня медленно вернула в сознание головная боль и новая, резкая боль в ноге. Я открыл мутный глаз и увидел что-то маленькое, бурое, зубастое и клыкастое, разрывающее мою штанину с целью полакомиться ляжкой. Первый укус этой голодной твари и привел меня в чувство. Я лягнул ее ботинком и не дал укусить второй раз. Она заворчала и завизжала на меня, выставив все свои зубы. Я опять вяло дрыгнул ногой, и она исчезла в листве. Вяло — только так мог шевелиться. Некоторое время я просто лежал, ловил ртом воздух и старался вспомнить, что произошло. Дорога, змея, авария… — Анжелина! — хрипло завопил я и встал, не обращая внимания на заливающие меня волны боли. — Анжелина! Ответа не было. Я пробрался сквозь кусты и увидел омерзительное зрелище. Целая куча бурых зверюг, родственников моей знакомой, кишела у мертвой змеи — местами они уже очистили ее до ребер. Пистолет мой исчез. Я поискал его на том месте, где упал, но его там не было. Случилось что-то плохое, очень плохое, и голос паники уже начинал верещать в голове. Падальщики не трогали меня, пока я держался от них подальше, — я сделал большой круг и опять вышел на дорогу. Машины тоже не было. Не было и Анжелины. Требовалось поразмыслить — а это как раз было сложно, так все болело — и что-нибудь сделать с разбитой головой, над которой жужжали насекомые. Аптечка лежала в кармане, и я занялся лечением. Через пару минут я транквилизировался, обезболился, стимулировался и был готов. Но к чему? К розыску машины — затикало в голове. Ее следы четко отпечатались в болотистом грунте, и прояснилась тайна исчезновения Анжелины. Я различал по крайней мере два следа здоровых мужиков, истоптавших землю там, где они переворачивали нашу машину. Следы их машины тоже были там. Или они следили за нами, или это какие-то люди, случайно ставшие свидетелями аварии. Ошметки грязи и примятая трава показывали, что обе машины поехали в том же направлении, куда ехали и мы с Анжелиной. Я тоже пошел в ту сторону быстрым шагом, стараясь не думать о том, что стало с Анжелиной. Недолго прошел я в таком темпе и вскоре, измученный жарой и усталостью, еле волочил ноги. Пришлось принять еще стим-таблетку, а от жары не спасешься — оставалось только потеть. Следы были четкие, и я шел по ним. Примерно через час дорога вышла из джунглей наверх, к голым холмам. Пройдя поворот, я заметил впереди на подъеме одну из машин и быстро отпрянул назад. Нужен план. Пистолета нет, так что стрельба отпадает. Тем немногим, что осталось при мне, никого не убьешь — правда, были гранаты в обойме-браслете, которые дала мне Анжелина. Это решает дело. Усыплю похитителей газовыми бомбами, прежде чем они откроют стрельбу. На всякий случай пригодится парочка разрывных гранат — вдруг кто-нибудь из врагов окажется далеко от Анжелины или потребуются более сильные меры. Приготовив оружие, я пополз от скалы к скале и выскочил на открытое место, где стояли машины. И получил дубинкой по башке от часового, который стоял там и ждал, когда же кто-нибудь исполнит этот трюк. Глава 19 Я был без сознания очень недолго, но меня успели связать и отняли весь боезапас. Винить в этом могу только себя и свою невнимательность. Усталость и стимуляторы, конечно, сделали свое дело, но всему виной моя собственная глупость. Мысленно я ругательски ругал себя, да что толку. Меня протащили по земле и бросили рядом с Анжелиной. — Ну как ты? — просипел я. — Ничего. Во всяком случае, лучше, чем ты. Это верно. Одежда на ней была порвана, а сама она — вся в синяках и ссадинах. Кто-то за это заплатит, и дорого заплатит. Я заскрежетал зубами. Она тоже была связана. — Они подумали, что ты умер, — сказала Анжелина. — И я тоже. — В ее словах была бездна невысказанного чувства, и я попробовал улыбнуться — улыбка вышла несколько кривая. — Не знаю, сколько мы там пролежали — я тоже была без сознания. Пришла в себя уже связанной, а они складывали все наши вещи в машины и пистолеты взяли. Я никак не могла помешать им. Говорят они только на своем жутком языке. Выглядели они тоже жутко. Все грязные, в засаленных ремнях, заросшие немытыми космами и бородами. С одним пришлось познакомиться поближе — он подошел и стал ворочать мою голову туда-сюда, сравнивая мои искаженные черты с моей же четкой фотографией. Я хотел укусить его за грязный палец, но он вовремя отдернул руку. Как видно, он — человек Того, это доказывала фотография, хотя я понятия не имел, откуда она у него. Ее, конечно, сделали при одной из стычек во времени, и с тех пор он держит ее при себе. Тут я заметил, что самый безобразный и вонючий из всей шайки строит глазки Анжелине, я вцепился зубами в его лодыжку и получил пинка. Надо отдать Анжелине справедливость — она очень целеустремленная женщина. Если уж она знает, чего хочет, то добьется этого, несмотря ни на что. Сейчас она поняла, что мы можем выбраться из переделки только одним способом, и прибегла к нему. Женская хитрость. Ничем не выдавая своего отвращения, она начала кокетничать с этой грубой скотиной. Его языка она не знала, но язык, на котором она изъяснялась, был стар, как род человеческий. Отвернувшись от меня, она заулыбалась волосатому и мотнула головой — поди, мол, сюда. И отвела назад плечи, чтобы ее прелестные формы выдавались. Это, разумеется, сработало. Между волосатым и остальными двумя состоялась оживленная дискуссия, но он сбил одного с ног и тем завершил спор. Те двое смотрели, изнывая от зависти, как он идет к Анжелине. Она улыбнулась самой нежной улыбкой и протянула ему тонкие связанные ручки. Какой мужчина устоит перед таким жестом? Уж, конечно, не этот верзила. Он перерезал ремни у нее на запястьях и спрятал нож, пока она развязывала себе ноги. Потом поднял ее с земли, заключил в медвежьи объятия и наклонился, чтобы поцеловать. Я мог бы ему сказать, что безопаснее целоваться с саблезубым тигром, но промолчал. То, что случилось дальше, мог видеть только я — от ревнивых зрителей закрывала сцену спина волосатого. Кто бы мог подумать, что пальчики могут стать такими сильными, а тонкое запястье способно вогнать их так глубоко косматому в брюхо? Прелесть моя. Он так и замер на месте с легким вздохом. Она замерла на миг, потом с визгом отскочила, а он скрючился на земле. Слабая женщина, схватившись за лицо руками, остановившимся взглядом вопрошала: отчего этот сильный мужчина вдруг рухнул к ее ногам? Конечно, те двое бросились к ней, но уже явно что-то заподозрив. У одного был мой пистолет.