— Это всего лишь машина! — заорал брат Фарвел. — Начинайте атаку. Капо, гоните людей вперед. Мои метатели смерти поддержат вас — они проломят стены. Выбора не было. Капо закусил губу и подал знак горнисту. Тот издал три резких звука, их подхватили горнисты на флангах и в тылу. Когда передовые части войска вышли из леса, он поднял меч и приказал следовать за ним. С огромной неохотой я затрусил вперед. Да, яростной атакой мероприятие назвать было трудно. Так, что-то вроде принудительной прогулки. Мы вышли в поле и стали ждать, пока на позиции выедут метатели смерти. Наконец паровики заняли свои места и принялись швыряться камнями. Камни свистели над нашими головами, некоторые исчезали за стенами крепости, а некоторые — ударялись в стены и отскакивали от них. Черта с два они их проломают. — Вперед! — заорал капо и взмахнул мечом. И вот тут-то… Из-за крепостных стен вылетели серебристые шары, пролетели над полем и упали неподалеку от нас. Хлоп — и раскрылись. Один упал совсем рядом, так что я смог увидеть, что это — тонкостенный контейнер, заполненный какой-то жидкостью. А жидкость дымилась и, похоже, интенсивно испарялась. Отравляющее вещество! Я кинулся прочь, стараясь на бегу не дышать. Куда там! Эти штуковины падали повсюду, в воздухе разливался тяжелый химический запах, легкие уже разрывала боль удушья, и я не смог удержаться — вдохнул. И как только воздух попал в легкие, упал. И мрак объял меня. Я лежал на спине — вроде бы, но остальное совершенно тонуло в сплошной головной боли. Малейший поворот головы словно затягивал раскаленный обруч на висках. Я попытался приоткрыть хотя бы один глаз — внутри глаза словно что-то взорвалось. Я застонал и услышал, что мой стон подхвачен товарищами по несчастью. Боль в голове была совершенно невероятной, какой-то галактической, всемирной головной болью, по сравнению с которой любая мигрень — полная чепуха. Я вспомнил все случаи, когда у меня болела голова, и посмеялся над прошлым. Детские штучки. Вот эта — настоящая. Рядом кто-то застонал, и я — как и многие, лежащие вокруг, — отозвался, и не только из солидарности. Но понемногу боль начала отпускать. Удалось даже приоткрыть глаз, затем другой. Надо мной высилось голубое небо, ветер шуршал травой. С огромной осторожностью я приподнялся на локте и окинул взглядом поле битвы. Оно было усеяно бездыханными телами. Впрочем, некоторые уже возвращались из небытия и сидели на земле, держась за головы. А парочка тех, что повыносливее или — поглупее, даже поднялись на ноги. Повсюду валялись обломки серебристых снарядов, выглядевших теперь совсем невинно. В голове все еще что-то стучало, но не это было теперь важно. Итак, мы живы. Газ не убил нас, но просто вывел на время из строя. Весьма благородно. Я взглянул на собственную тень и прикинул, насколько она укоротилась. Сейчас что-то около полудня. Итого, мы были без сознания несколько часов. Так почему же мы не мертвы? Отчего же люди капо Динобли не вышли в поле и не перерезали нас, как кроликов? Или хотя бы не разоружили? Мое ружьецо валялось рядом, я проверил — оно было даже заряженным. Сплошные загадки. Я вскочил и тут же пожалел об этом — в голове застучало, и раздался пронзительный вопль. Я снова сел на место и растерянно огляделся. Нет, орал не я. Орал брат Фарвел. При этом он рвал волосенки на своей голове. Вообще такое поведение, насколько я успел его узнать, ему было не свойственно. С превеликой осторожностью я все же попробовал встать на ноги. Очень любопытно, что же так расстроило монаха. Ага, теперь понятно. Он стоял возле одного из метателей смерти. М-да, механизму не слишком повезло: он был разворочен, разбит, раскурочен, разнесен на части. Просто гора металлического хлама, погнутых трубочек и рваной обшивки. Длинная стрела была аккуратно разрезана на три части, даже колеса валялись отдельно от корпуса. Ремонту устройство, очевидно, не подлежало. Брат Фарвел продолжал орать и рвать на себе волосы, наконец сорвался с места и куда-то побежал. Клочья волос, подхваченные легким ветерком, летели следом за ним. Брат вернулся, тут криками разразились уже все остальные монахи, а Фарвел доковылял до капо Димонте, который пришел в себя лишь теперь. — Разрушены, все до одной! — рычал монах, а капо его не слушал и только зажимал руками уши. — Плоды шестилетних трудов. Пропали, разбиты, полная погибель! Разрушены метатели смерти, паровой таран, и сделал это он — капо Динобли. Поднимай людей и атакуй крепость, он должен быть наказан за это несусветное кощунство! Капо глянул в сторону крепости. Она стояла такая же тихая и спокойная, как и на рассвете. Мост поднят, будто ничего и не происходило. Димонте повернулся к монаху, лицо его было холодным и отрешенным. — Нет. Я не поведу людей на стены. Так мы не договаривались. Вы должны были сделать проходы, мое дело — атака. — Ты не можешь взять свои слова обратно… — Так я их и не беру. Разбейте стены, и мы пойдем в атаку. Вперед, союзники. Брат Фарвел покраснел от ярости, набычился и воздел кулаки к небу. Капо остался невозмутим и лишь вынул меч из ножен — видимо, для профилактики. — Ты видишь, я вооружен, — счел необходимым заметить он. — И мои люди — тоже. Это намек, и я его понял. Пока мы тут валялись, люди Динобли могли сто раз перерезать нам глотки и забрать оружие. Они этого не сделали — только разрушили твои машины. Значит, они воюют не со мной. Поэтому и я не буду воевать с ними. Деритесь сами, это ваша война. Носком башмака он пнул горниста, все еще валявшегося на земле. — Труби сбор. Надо сказать, что мы были вполне счастливы покинуть Черных монахов, занятых плачем над разбитой техникой и утраченными надеждами. Весть о случившемся быстро достигла ушей каждого, болезненные гримасы сменились радостными улыбками, головная боль прошла, а на ее место пришло чувство облегчения. Не будет никакой битвы, никаких опасностей. Монахи заварили эту кашу, вот пусть и расхлебывают. А моя улыбка была особенно широкой — у меня появились очень хорошие новости для Слона. Я знал, как мы сможем покинуть эту чертову планету. Я уже понимал, что происходило прошлой ночью. Разумеется, наше приближение не осталось незамеченным в темноте. Есть же всякие полезные приборы. Конечно, наблюдатели заметили просеку, увидели механизмы, и понять общий смысл затеи не составляло большого труда. На дереве установили обыкновенный громкоговоритель. Был выбран сильный, не вполне гуманный газ. И все это заведомо превышает технические возможности планеты и означать может только одно. Там, в крепости капо Динобли, находились инопланетники. Была у них тут, видимо, какая-то своя цель. Видимо, их как-то обнаружили монахи и сильно отчего-то на них разозлились. Впрочем, легко понять, почему — раньше только монахи держали в своих руках все технологии на Спайовенте. Кстати, насколько я успел заметить, вся техника была исключительно военной… Я стал припоминать длинные лекции Слона по геополитике и экономике и уже было пришел к полному решению наших запутанных проблем, но тут в первых рядах колонны послышались громкие вопли. Что такое? Я протолкался вперед и увидел изможденного гонца, валявшегося на траве подле дороги. Капо Димонте потрясал кулаками и изрыгал проклятия: — Напасть за моей спиной! На мою крепость! Это сын червя, Доччи, это он! Вперед, быстрым маршем! Домой! Вторично совершить подобный марш-бросок я не решусь никогда. Мы отдыхали, лишь когда без сил валились на дорогу. Выпивали немного воды и снова шли вперед. Подгонять нас не было необходимости — это касалось всех. Там, в крепости, были семья капо, его казна, наши слуги. Под охраной лишь маленького отряда стражников. Я беспокоился за Дренга, которого едва знал. И за Слона. Что станется с ним, когда крепость будет взята? Да ничего, наверное. Он же стар и безобиден. Но я понимал, что, увы, все это не так. Он был беглый раб, а как на этой планете обходятся с беглыми рабами, я мог себе представить. Еще глоток воды, немного еды и снова вперед. Всю ночь без отдыха. На рассвете я увидел, что наша колонна растянулась, впереди оказались наиболее сильные и я — в их числе. Когда я остановился, чтобы перевести дух, то вдруг заметил двух мужчин, торопливо удалявшихся по дороге. — Разведчики! — заорал я. — Мы обнаружены! Капо выскочил из повозки и подбежал ко мне. Я указал рукой: — Два человека. Прятались в кустах и побежали в сторону крепости. Капо в ярости заскрежетал зубами. — В таком состоянии нам их не догнать. Доччи будет предупрежден и сбежит. Он взглянул на растянувшуюся колонну и подозвал офицеров: — Баркус, ты останешься здесь, дашь им отдохнуть и двинешься за нами. Я отправлюсь со всеми, кто способен идти. Они будут по очереди отдыхать в повозке. Мы уходим. Я взобрался в повозку, мы тронулись: другие бежали рядом, придерживаясь за нее, чтобы экономить силы. Паровичок хрипел, гремел и дымил, пока мы медленно вползали на холм. Впереди показались башни крепости, над ними висел дым. Когда мы свернули за очередной поворот, то впереди себя увидели шеренгу вооруженных людей. Они дали по нам залп. Мы не сбавили скорости. Паровичок громко присвистнул, мы поддержали его жутким ревом, ярость просто несла нас вперед. Враг дрогнул и побежал. Кажется, это был просто заслон, и они присоединились к основным силам Доччи, отходившим от озера. Когда мы добрались наконец до дамбы, там уже не было ни одного противника. Над разбитыми воротами крепости поднимался дым. Я был рядом с капо, когда мы подошли к воротам. В проеме показался солдат и устало отсалютовал мечом. — Мы остановили их, капо, — сообщил он и прислонился спиной к стене. — Они ворвались во двор, но в башню мы их не пустили. Они пытались поджечь входную дверь. — Леди Димонте, дети? — Все живы. И казна цела. Но казарма располагалась во дворе, а не в башне! Я протолкался вперед, пробрался сквозь разбитые ворота. Кругом лежали тела, множество тел. Безоружные слуги, зарубленные в ходе битвы. Из башни выходили защитники — среди них был и Дренг. В руке он держал топор, его одежда была запачкана кровью, но выглядел он спокойным. Я глянул ему в лицо и прочел там скорбную весть. Он мог уже ничего не говорить, я все уже знал. Слова донеслись, словно издалека: — Я ничего не мог поделать. Я не мог остановить их. Он мертв. Наш старик мертв. Глава 26 Закрыв глаза, он лежал на койке — словно спал. Никогда я еще не видел его таким спокойным. Дренг укрыл его до подбородка моим одеялом, умыл ему лицо и расчесал волосы. — Когда начался штурм, я не смог его перенести в башню, — рассказывал Дренг. — Он был слишком тяжел, слишком болен. Спина стала совсем черной, очень горячей. Он приказал, чтобы я уходил, потому что он все равно уже покойник. Сказал, что так или иначе — не убьют враги, так убьет эта… фекция. Да, им его убивать не пришлось… Учитель и друг. Они его все же убили… Он стоил больше, чем все население этой зачуханной планетки. Дренг дотронулся до моей руки, и я отдернул ее, сердито повернувшись к нему. Он протягивал мне какой-то сверточек. — Я украл для него кусочек бумаги, — пояснил Дренг. — Он хотел тебе написать. Вот. Молча я развернул листок. На пол выпал вырезанный из дерева ключ. Я подобрал его и пробежал глазами написанное. Там был изображен план крепости, стрелка указывала на одну из комнат. Надпись гласила: ХРАНИЛИЩЕ. А снизу была приписка, сделанная твердым, разборчивым почерком. «Похоже, дела мои настолько плохи, что увидеться с тобой мне не удастся. Сделай металлическую копию ключа — это от хранилища. Пока, Джим, приятно было познакомиться. Будь сильной крысой». И подпись — тоже аккуратная. Я прочел имя — два раза. Нет, он подписался не одной из своих кличек, даже не Слоном. Он поставил там свое настоящее имя. Самое дорогое — зная, что я единственный человек во Вселенной, кто оценит такое доверие. Навалилась страшная усталость, и я вышел из казармы. Дренг принес чашку воды. Да, отчего-то вдруг жутко захотелось пить — выпив чашку, я послал Дренга за следующей. Ну вот и все. Конец. Он чувствовал его приближение, но беспокоился обо мне. Думал обо мне, когда смерть уже прикоснулась к нему. Что дальше? Как мне быть дальше? Все обрушилось на меня разом: усталость, боль, жалость. И прямо на солнцепеке я завалился на бок и уснул. Проснулся, когда было уже далеко за полдень. Дренг принес мне одеяло, подложил под голову и все время, пока я спал, сидел рядом. О чем нам было говорить? Мы положили тело Слона на тележку и по дамбе отвезли на берег. Не одни мы были заняты скорбным трудом. Около дороги высился небольшой песчаный холм, на его травянистых склонах росли деревья. Вид на крепость открывался отсюда превосходный. И мы похоронили его здесь, не поставив над могилой ничего — ни памятника, ни знака. Этот жалкий мир был недостоин его. Хватит с него и того, что тут будет покоиться его тело. Если я и воздвигну памятник своему старшему другу, то за многие световые годы отсюда. Ничего, настанет время, и я исполню этот долг. — Ну что же, Дренг, займемся теперь капо Доччи и его компанией. Да, мой добрый друг отрицал месть как метод, так что мстить я себе не могу позволить. Назовем это справедливым возмездием. Преступников надо исправлять. Вот только как? — Я помогу тебе, хозяин. Сначала я не мог сражаться, боялся, а потом рассвирепел и теперь готов стать воином, как ты. Я кивнул ему. Мысли обретали ясность.