— Скорее он сам найдет тебя и прикончит. — Еще посмотрим, кто кого прикончит. Она помолчала, склонив набок очаровательную головку, затем кивнула. — Пожалуй, я бы посмеялась, услышав это от кого-нибудь другого. Но ты слов на ветер не бросаешь. Однако я здесь не останусь, — добавила она со вздохом. — Хватит с меня. Благодаря Гарту я оказалась за решеткой, благодаря тебе — снова на воле. И все, дело закрыто. Правда, ужасно хочется знать, чем все кончится. Будь другом, если останешься жив, пошли мне весточку через профсоюз венианских космонавтов. — Она протянула листок бумаги. — Держи. Здесь все, что я знаю о Гарте. — Генерал Зеннор, — прочитал я. — Или Зеннар. — Не знаю, как пишется. Похоже, это его настоящая фамилия и звание — однажды при мне к нему так обратился младший офицер. — А что такое Мортстерторо? — Большая военная база. Наверное, самая крупная на острове. Там мы садились и забирали груз. Нас не выпускали из корабля, а за Гартом приезжал огромный, весь в звездах и флажках лимузин. И каждый начальник отдавал ему честь. Он большая шишка, островитяне его высоко ценят. Извини, но мне больше ничего не известно. — Спасибо, этого достаточно. — Я сложил листок и спрятал его в карман. — Что еще? — К вечеру, наверное, у нас будут документы. Я скоро улечу. Мне удалось устроиться на корабль, который на несколько месяцев зафрахтован торговой делегацией. Я подкупила матроса, и он сказался больным. — Когда старт? — В полночь, — голос Бибз дрогнул. — Боже! Как скоро… — Да, Джимми. Я все вижу, потому и расстаюсь с тобой. Ни к чему нам крепкие узы. — О чем ты? Какие узы? Не понимаю. — Вот и хорошо. Когда поймешь, я уже буду далеко. Разговор действовал на меня угнетающе. До минувшей ночи мои отношения со слабым полом были… скажем, не такими близкими. Бибз молча смотрела на меня, я же, подавленный и сбитый с толку, не знал, что сказать. Оказывается, я совсем не знаю женщин. — Ну, мои планы не столь конкретны… — промямлил я, но она прижала к моим губам теплый палец. — Конкретны, я же вижу. И ради меня ты не станешь их менять. Утром ты твердо знал, чего хочешь. — Я и сейчас знаю, — кивнул я, пытаясь придать голосу уверенность. — Ты уже поговорила с кем надо, чтобы меня переправили на Невенкебла? — Да, и пообещала двойную плату. Если на острове ты исчезнешь с корабля, у старого Грбонджи отберут лицензию. Но он давно мечтает осесть на берегу, и только нужда заставляет его ходить в море. — Чем он занимается? — Перевозит фрукты и овощи на остров. Он возьмет тебя матросом. Если в гавани ты сбежишь с судна, у него отберут лицензию на ввоз товара. Но Грбонджа готов пойти на это ради денег. — Где мы с ним встретимся? — Вечером отведу тебя к нему на склад. — А потом? — Потом уйду. Ты не голоден? — Мы же только что позавтракали. — Я не это имела в виду, — хриплым голосом произнесла Бибз. Идти по темному городу, где фонари горели только на перекрестках, было довольно боязно. Мы молчали — наверное, просто говорить было не о чем. На поясе у меня висел кинжал, а новая дубинка то и дело стучала по стенам, предупреждая ночных грабителей, что не стоит связываться с вооруженным Джимом ди Гризом. Наконец мы подошли к складу; на стук моей спутницы кто-то невидимый открыл небольшие ворота в высокой стене и впустил нас. В ноздри ударил сладковатый запах фруктов. В освещенном углу сидел в кресле седой старик с бородой, прикрывавшей чудовищных размеров пузо, которое уютно устроилось на ляжках. Один глаз старика скрывался под повязкой, второй — крошечный, как бусинка, — пытливо смотрел на меня. — Это тот самый парень, — сказала ему Бибз. — Он говорит на эсперанто? — Не хуже любого местного, — буркнул я. — Давай деньги, — он протянул пятерню. — Чтобы ты ушел без него? Ну уж нет. Отвезешь Пловечи — получишь деньги. — Дай хотя бы взглянуть на них. — Глаз-бусинка снова уставился на меня, и я понял, что Пловечи — это я. Зачерпнув пригоршню монет из сумки, я показал их Грбондже. Старик одобрительно хмыкнул. Сзади потянуло сквозняком, и я резко обернулся. Ворота закрылись. Бибз ушла. — Можешь спать здесь, — Грбонджа показал на груду мешков у стены. — Утром погрузимся — и в путь. Он ушел, забрав с собой лампу. Я постоял в темноте, глядя на ворота, потом уселся на мешки, прислонясь к стене и положив дубинку на колени. Делать было нечего, и я задумался о том о сем, пытаясь разобраться в сумятице чувств и желаний. Наверное, слишком глубоко задумался — когда проснулся, в ворота просачивался солнечный свет. Оказалось, что я лежу, уткнувшись носом в мешок, а дубинка валяется рядом на полу. Я принял сидячее положение, проверил, на месте ли деньги, потянулся и приготовился встретить наступающий день. С большой, надо признаться, неохотой. Ворота распахнулись настежь. Снаружи шумел окутанный утренним туманом океан. У берега покачивался внушительных размеров парусник. По сходням с него спускался Грбонджа. — Эй, Пловечи, подсоби-ка моим парням, — распорядился он, проходя мимо меня. Вслед за ним на склад ввалилась разношерстная команда. Матросы расхватали мешки из ближайшей к выходу кучи. Ни слова из того, что они говорили, я не понимал, но в этом не было нужды. Работа была жаркая, скучная и физически утомительная и заключалась в следующем: я переносил мешок из склада на корабль и возвращался за следующим. В мешках были овощи, и от их едкого запаха у меня слезились глаза. Лишь переправив на судно все овощи, мы улеглись на землю в тени, возле кадки со слабым пивом. Схватив одну из грязных деревянных кружек, привязанных к ней бечевкой, я дважды наполнил и осушил ее. Вскоре подошел Грбонджа и велел собираться. Моряки убрали сходни, отвязали швартовы и стали поднимать парус. Я старался не мешать им — стоял у борта, играя дубинкой. В конце концов Грбонджа осерчал и велел мне убираться в каюту. Но не успел я отворить дверь, а он — тут как тут. — Ну, теперь давай деньги, — потребовал старик. — Не спеши, дедуля. Заплачу, сходя на берег, как договаривались. — Только не на глазах у моих ребят. Ни к чему им видеть это. — Не бойся. Сделаем так: ты будешь стоять у трапа, а я натолкнусь на тебя, будто ненароком, и незаметно суну кошелек тебе за пояс. И все, хватит об этом. Лучше расскажи, что ждет меня на острове. — Беда! — захныкал он, запуская в бороду пальцы. — Зря я с тобой связался. Тебя поймают и прикончат, да и мне… — Ну-ну, успокойся. Взгляни-ка вот на это. — Я поднес мешочек с деньгами к лучу света, падающему сквозь иллюминатор, и встряхнул. — Здесь все: заслуженный отдых, домик в сельской местности, ежедневно — баррель пива, блюдо свиных отбивных и великое множество прочих радостей. Звон денег обладает великолепным успокаивающим свойством. Когда у Грбонджи перестали дрожать руки, я вконец его осчастливил, дав ему пригоршню монет. — Задаток в знак нашей дружбы. А сейчас подумай-ка вот о чем. Поймают меня на берегу или нет, зависит от того, много ли я буду знать. Поэтому чем основательнее ты подготовишь меня к тому, что я увижу на острове, тем больше шансов, что сам не пострадаешь. Ну, давай, рассказывай. — Да я о нем почти ничего не знаю. Ну, причалы там, склады. За складами рынок. Все это обнесено высокой стеной. За нее нас не пускают. — А ворота есть? — Есть, и довольно большие, но они охраняются. — А рынок большой? — Громадный. Как-никак центр торговли целой страны. Он тянется вдоль побережья на много мильдириов. — А мильдириов — это сколько? — Мильдир. Мильдириов — это во множественном числе. В одном мильдире семьдесят латов. — Ну, спасибо. Придется самому посмотреть. Сопя и ворча, Грбонджа поднял крышку люка и исчез в трюме — отправился, видимо, прятать деньги. Мне не сиделось в каюте, и я поднялся на палубу. Чтобы не путаться под ногами матросов, прошел на нос. Туман рассеялся, передо мной расстилалась безмятежная синь. Судно приближалось к огромной полуразрушенной башне, торчавшей из воды. Я сразу понял, что ее построили еще в ТЕ годы. Чтобы увидеть верхушку, пришлось запрокинуть голову. Башню венчал обломок моста, искореженные рельсы окунались в воду. Отовсюду выпирало ржавое железо, покачивались обрывки толстенных тросов. Я ужаснулся, представив катастрофу, разрушившую мост. А может быть, это все не катастрофа? Может быть, правители Невенкебла взорвали мост, чтобы отрезать остров от континента, погрязшего в варварстве? Вполне возможно. И если им присуща подобная гибкость ума, мне совсем не просто будет проникнуть на остров. Но прежде чем я успел встревожиться на этот счет, появилась более непосредственная угроза. Прямо на нас, грохоча двигателями, неслось длинное, серое, ощетинившееся пушками судно. Оно затормозило перед нашим носом и остановилось справа от нас; от волны, поднятой им, наш кораблик закачался и захлопал парусами. Я старался не обращать внимания на хищный прицел смертоносных орудий, любое из которых могло в мгновение ока разнести наше судно в щепки. Но о чем беспокоиться? Мы — мирные торговцы, закон не нарушаем, верно? Очевидно, капитан канонерки думал примерно так же. Оскорбительно ревя гудком, судно развернулось и помчалось прочь. Когда оно удалилось на порядочное расстояние, один из наших матросов погрозил ему вслед кулаком и выкрикнул что-то неразборчивое. Впереди рос остров Невенкебла — утесы и зеленые холмы, многоэтажные дома над круглой бухтой, за ними — фабричные корпуса, терриконы и дымящиеся трубы. Часть бухты отгорожена извилистой каменной стеной, по краям стены — форты с огромными орудийными стволами, торчащими из бойниц. Я кожей чувствовал подозрительные взгляды артиллеристов, видел, как медленно движутся нацеленные на нас жерла. Эти парни шутить не любят. — Спокойно, Джимми! — бодро сказал я себе, крутя над головой дубинку. — Ты еще покажешь этим салагам, где раки зимуют. Куда им тягаться с Джимми ди Гризом! Это была бы геройская фраза, не пусти я петуха.