Марк Четвертый молчал, и мне становилось все неуютней. Я кашлянул. — Я полагаю, вы — Марк Четвертый? — Разумеется. А кого еще вы ожидали здесь гррк… Голос сменился жутким скрежетом. На передней панели отскочила крышка, и из отверстия повалил дым. Я разозлился. Отлично! Просто замечательно! Сотни лет этот электронный всезнайка бездельничает в склепе, храня в ячейках памяти мудрость веков, а стоит мне войти и задать один-единственный вопрос, он взрывается и издыхает… Скверная шутка. За спиной у меня загудело, и я отскочил, повернулся и принял защитную стойку. Но это оказался всего-навсего робот-ремонтник на колесиках. Он подъехал к Марку Четвертому и сунул в отверстие клешнеобразный манипулятор. С хрустом выдрав оттуда перегоревшую деталь, робот бросил ее на пол, вставил новую и убрался восвояси. — Нет, — глубоким, звучным голосом ответил Марк Четвертый. — Я не взорвался и не издох. Это случилось с блоком имитации голоса. Я слишком давно им не пользовался. Ты — инопланетник Джим ди Гриз. — Совершенно верно, Марк. Для машины, давным-давно не вылезавшей из склепа, ты неплохо осведомлен. — А зачем мне вылезать, Джим? Я же компьютер. Какая разница, где расположен мой главный процессор? — Правильно, я об этом как-то не подумал. — Я уступил место роботу-уборщику, подобравшему с пола негодную деталь. — Ладно, Марк. Если ты знаешь, кто я такой, то тебе, наверное, известно, что творится в городе. — Разумеется, известно. Давно не было такой суматохи. — И как тебе это нравится? — Этот холодный, загадочный электронный интеллект начинал меня раздражать. Когда он хохотнул, я невольно вздрогнул. — Спокойно, Джим, спокойно. Я просто подключил к голосовой цепи блок эмоций. Он был отключен много веков назад, потому что верующие предпочитали слушать безапелляционный голос. Может, ты предпочитаешь женский? — добавил он мягким контральто. — Если не трудно, оставь мужской, это как-то больше подходит к ситуации. Хотя странно, что я связываю пол и машину. А для тебя есть разница? — Ни малейшей: он, она или оно — выбирай сам. Для меня пол ничего не значит. — А для нас, людей, значит очень много — тебе, наверное, этого не хватает. — Чепуха. Невозможно сожалеть о том, чего никогда не имел. Ты же по ночам не плачешь от того, что на твоих пальцах нет фоторецепторов? Это он хорошо завернул; старина Марк был не прост. Но как ни приятно поболтать, пора переходить к сути визита. — Марк, я пришел по очень важному делу. — Несомненно. — Ты смотрел выступление Зеннора по телевизору, ты знаешь, что происходит. Этот кровожадный дебил собирается расстрелять завтра поутру десять твоих приверженцев. Что ты намерен предпринять? — Ничего. — Ничего?! — Придя в бешенство, я ударил ногой по панели. — Ты… Ты придумал индивидуальный мютюэлизм! Ты распространил свое учение по Галактике! Ты привел сюда верующих — и теперь, когда им грозит гибель, решил остаться в стороне? — Пошел ты к черту, Джим, — добродушно сказал он. — Я опубликовал политико-философский трактат. Только и всего. Люди его прочли, вдохновились и прилетели сюда, захватив меня с собой. У них своя голова на плечах. Так что остынь, детка, и не позволяй эмоциям возобладать над логикой. Я снова уступил место роботу-уборщику. Приблизившись к Марку Четвертому, он мокрой тряпкой стер с панели отметину от моего ботинка. Я сделал глубокий вдох и успокоился. Действительно, эмоциями делу не поможешь. — Ты прав, Марк. Послушай, завтра на этой самой площади погибнут люди. Неужели ты ничем им не поможешь? — А чем я могу помочь? Советом? Так любой совет можно найти в моих книгах. Люди ровно столько знают об индивидуальном мютюэлизме, сколько и я. — И ты будешь равнодушно смотреть, как их убивают? — Люди и раньше умирали за убеждения. — Чудесно. А вот я не считаю, что это правильно. И кое-что предприму, в отличие от тебя. — Что ты предпримешь? — Еще не знаю. Посоветуй что-нибудь. — Что? — Как спасти людей. Как сорвать экзекуцию и уничтожить Зеннора… И тут меня осенило. Дискутировать с Марком не имело смысла — надо было попросту воспользоваться его разумом. Если в его ячейках хранится информация, накопленная за тысячи лет, то наверняка там имеются сведения, которые мне нужны. Ведь у меня есть птица-шпион! — Ладно, Марк. Ты все равно поможешь мне, дружище. Мне нужна кое-какая информация. — Ну о чем разговор. — Тебе известны координаты этой звездной системы и этой планеты? — Конечно. — Ага! Дай-ка мне распечаточку, да побыстрее! Я пошлю сигнал на ССВ, позову на помощь флот Лиги. — Не вижу в этом смысла. Я взорвался. — Не видишь смысла?! Ах ты, идиотская машина! Я тебя прошу поделиться информацией, а ты не видишь смысла в том, чтобы спасти людям жизнь… — Джим, друг ты мой инопланетный! Не выходи из себя, от этого повышается кровяное давление. Дослушай до конца. Я хотел добавить, что координаты нашей планеты тебе ни к чему. Ты уже послал сигнал на ССВ, когда включил замаскированный под птицу передатчик. Глава 29 — Я послал сигнал на ССВ? — обалдело переспросил я. — Да. — Но… Но… — Я умолк и, мысленно схватив себя за шиворот, хорошенько встряхнул. «Логика, Джим! Сейчас нужна логика!» — Но в своей речи, записанной на пленку, капитан Варод утверждал, что для этого необходимо знать координаты планеты. — Это была откровенная ложь. — Как и утверждение, что птица отправила радиограмму на обычных волнах? — Конечно. Я нервно расхаживал по комнате. Телекамера поворачивалась вслед за мной. «Что происходит? Почему Варод обманул меня? А если он получил сигнал — почему молчит? Ведь если он получил сигнал и не выслал флот мне на помощь, то ответственность за гибель людей ляжет на его совесть. Но офицеры Лиги дорожат своей репутацией, не могут они пойти на такое! И все же Марк, наверное, не лжет». Я резко обернулся к нему. — А ну-ка, старая мыслящая жестянка, ответь, где сейчас флот Лиги? Уже прибыл или еще в пути? — Извини, Джим, но чего не знаю, того не знаю. На последнем нашем орбитальном телескопе батареи сели лет двести тому назад. Понятия не имею, где этот флот, о котором ты говоришь. Но подозреваю, что очень и очень неблизко. Внезапно на меня накатила усталость, и я остановился. Да, денек нынче выдался еще тот. Я окинул комнату взглядом. — Тут есть старый ящик или что-нибудь в этом роде? Мне бы сесть. — О, прошу прощения. Наверное, хозяин из меня не слишком гостеприимный. Не было практики. В комнату въехал диван на колесиках и остановился возле меня. Я с удовольствием на него плюхнулся. Было трудно воспринимать Марка в среднем роде, учитывая его голос и манеры. — Очень мягко. Премного благодарен. — Я облизал губы, и Марк понял намек. — Располагайся поудобнее. Выпьешь что-нибудь? — Почему бы и нет? Хорошая выпивка разговору не повредит. — К сожалению, бар у меня сейчас не самый изысканный. Есть вино, но ему уже лет четыреста. Как бы в голову не ударило. Ко мне подъехал столик. Сдув пыль с бутылки, я включил электронный откупориватель, и тот снял древнюю пробку целой и невредимой. Я наполнил бокал и понюхал. — О-о! Божественный запах! Вкус оказался и того лучше. А вдвоем они — запах и вкус — живо прочистили мне мозги. Я почувствовал, что смогу, пожалуй, справиться со своими проблемами. — Который час? — поинтересовался я.