Пришло время удивляться Змею: – В смысле? – Ну, кто придумал всю эту бодягу про верхний мир, про то, как там прекрасно и как дерьмово здесь? Кто решил, что Карфаген должен быть разрушен? Змей сунул руки в карманы черных от шахтной пыли штанов, прислонился спиной к шершавой стене, склонил голову. Он смертельно устал от всей этой бесконечной гонки, от паранойи, со всех сторон окружившей его, от подозрительности и злобы, все теснее сжимавших вокруг него удушливое кольцо. – Я расскажу, если интересно, – медленно сказал Змей. – Когда я был у шаманов… – Да не был ты у шаманов! – злобно оборвал его Шайтан. – Не держи меня за идиота. Скажи лучше, что ты делал в штабе Директории? – Наверное, выражение лица его выдало. Шайтан заметил его застывшее лицо и желчно усмехнулся: – Не соврал, значит, источник. – Что за источник такой? – предательски дрогнувшим голосом спросил Змей. – Откуда вообще эта бредовая информация? – Да так, крыса на хвосте принесла. Снюхался, значит, с псами? – Я не… – Заткнись. Я тебя предупреждал, что не прощу предательства? Видящий молчал. Ответа не требовалось. Он знал, что означает этот тон, эти слова в исполнении Шайтана. Просто потому, что не раз становился свидетелем таких речей и того, что неизбежно за ними следовало. – Так как я, по-твоему, должен поступить? – продолжал Шайтан. – Ты же понимаешь, как накосячил? – Хочешь меня грохнуть? – Змей сплюнул. Играть в вежливость, в мастера и ученика не имело больше смысла. – Валяй. Ты никогда не отличался дальновидностью. – Что ты пытаешься этим сказать? – Это не я, это ты сам о людях, повторяющих мое новое имя. «Видящий» – это не я придумал, и даже не Директория, как ты пытаешься себя убедить. Это придумали люди. Зачем-то им нужны мои слова. В них они видят отражение собственных страхов, своих желаний, о которых боятся сказать вслух. Запретный мир, Запретная гора, запретные мечты. Им просто надоели запреты. – Что ты мне здесь втираешь? – А почему тебе не увидеть самому? – с напускным равнодушием предложил Змей. – Хочешь посмотреть, как простые слова действуют на людей – без ножа, без ствола, без фрамов? Одно только нужное слово – и толпа у тебя здесь. Змей продемонстрировал раскрытую ладонь – и медленно сжал ее в кулак. – Да, ты трепло известное, не зря тебя выбрали посредником, – проговорил Шайтан. – Но мне ты мозги не запудришь, даже не пытайся. Я дерьмо за километр чую. Он замолчал, глядя на Змея. Наверное, ожидал новых доводов, просьб о пощаде, заманчивых предложений. Но видящий молчал, спокойно глядя в глаза жестокому бандиту. Шайтан был прав: посредником Змея сделали неспроста. И сейчас Змей говорил только то, что хотел слышать главарь Копателей. При этом Шайтан ошибался, полагая, что главный инструмент убеждения – слово. Главное – вовремя сделанная пауза. Слова – всего лишь смазка для легко скользящего разговора. Пауза – подножка, на которой спотыкаются ловко выстроенные аргументы противника. Споткнувшись о правильно поставленную паузу, партнер по переговорам не просто теряет темп разговора. Его позиция ломается не только во внешнем споре, что еще важнее – внутри его собственных убеждений. Соперник думает, что сам изменил свое мнение, но это не так. Слово – отражение мыслей. Но это улица с двусторонним движением: слово само влияет на мысли. Искусственно снизив темп и тон разговора, можно понизить уровень напряжения и наоборот. Забросить несколько ключевых слов – и вот уже противнику подсажен «вирус» идеи, которую тот вскоре примет за свою. Когда-то по молодости Змею попалась на глаза древняя, чудом уцелевшая книга с наполовину вырванными страницами. На ней была сухая надпись: «Нейролингвистическое программирование». Читать было нечего – и он прочел эту книгу. Первое впечатление – полная чушь. Но «чушь» эта упала в благодатную почву. И проросла здравыми мыслями, когда пришло время. Отбросив девяносто процентов неработающей ерунды, Змей взял принцип – и реализовал его на практике. Сейчас это пригодилось снова. Разумеется, Шайтан никогда не думал о таких тонкостях. Его аргументами были кулаки и ножи его «шестерок» да накинутые на голову пластиковые мешки. Это работало как часы, и не стоило лишать себя куска хлеба, посвящая босса в маленькие тонкости переговорного процесса. В конце концов, если бы каждый владел этим искусством, не было бы необходимости и в посредниках. И сейчас оставалось лишь ждать, клюнет ли Шайтан на закинутую приманку. Шайтан клюнул. * * * Ему не обещали жизнь. Просто любопытство и жадность взяли верх над здравым смыслом. Безусловно, Шайтан жаждал мести и желал демонстративно наказать того, кто, как он вбил себе в голову, обманул его. Любые доводы не имели смысла: какой-то стукач действительно видел Змея на уровне Директории – то ли в сопровождении конвоя, то ли даже разговаривающим с Полковником. Подробности тут не имели значения, важно лишь то, что у него были контакты с псами, о которых он не сообщил Шайтану. Этот параноик убивал за куда меньшие подозрения. Причем убивал самых давних и преданных друзей, прямо за расслабленной беседой под кальян и коньячок из стратегических запасов. Чего уж тут говорить о каком-то грязном выползне из заброшенных шахт, одном из бесчисленных исполнителей его грязных мыслей… Чтобы держать в тонусе свои тайные отряды, иногда стоит пожертвовать провинившимся бойцом. Но слава и тайна, окружавшая новоявленного «пророка», не давали Шайтану покоя. Он просто не мог отказать себе в удовольствии убедиться, что убьет не какого-то безликого засранца, а «того самого» видящего. Змей был убежден, что именно в этом причина того, что его вытащили на свет и поволокли в самый центр Месива. Там у Шайтана была пара собственных заведений и возможность тихо улизнуть в случае облавы. Тем более что шел он под охраной своих самых лютых волков, которые присматривали и за Змеем. Оружие они держали под плащами, не особо, впрочем, скрываясь: они считали себя здесь полными хозяевами. Змей шел впереди, Шайтан – в паре шагов следом. Чертов извращенец пялился во все глаза, ожидая, что Змей попытается бежать – и тогда его можно прирезать прилюдно и с полным основанием. Хотя изначально задумано было поглядеть – как народ отреагирует на появление видящего. Да и узнает ли его кто вообще. Бежать не имело смысла – даже затеряться в толпе не было шансов. В недавно еще кипящих жизнью торговых рядах царило тревожное запустение. Торговцы придерживали самый ходовой товар, опасаясь худших времен, на остальное взвинтили цены. Вольфрам продолжал падать в цене, экономика Карфагена шаталась. Неплохой повод для Директории, чтобы потуже закрутить гайки. И большая вероятность при этом сорвать резьбу. Но все это – уже не его, Змея, проблемы. Сейчас его заведут в подсобку невзрачного притона, и оттуда он выйдет лишь по частям – в виде пакетированного фарша и костной муки, что влет расхватают довольные покупатели. Безотходное производство – и никаких проблем с блюстителями. Которым сейчас вообще не до судьбы отдельно взятых неприкасаемых. От безысходных мыслей его отвлекло настойчивое подергивание за рукав. Он посмотрел влево. Худая бледная девочка с тоненькими косичками мышиного цвета смотрела на него огромными серыми глазами. – Это вы – видящий? – Ну… – Змей мельком, через плечо поглядел назад, откуда за ним настороженно наблюдал Шайтан. – Допустим. – Скажите, что все будет хорошо! – сложив на груди руки, умоляюще воскликнула девочка. – Моя мама… Она так боится! Она говорит – мы все умрем! Что Карфаген рухнет! Скажите, что это неправда! Запоздало отреагировали боевики Шайтана. Один из них грубо оттащил девочку в сторону за тоненькое плечо. Однако инцидент на этом не завершился. Голос девочки за спиной зазвучал на высоких тонах с неожиданной силой: – Это видящий! Видящий! Вот он пошел! Непонятно, откуда взялось столько народа, но компактную процессию мгновенно окружила толпа. Люди Шайтана с озверелыми лицами окружили своего босса, спинами к нему и лицом к неожиданной преграде. Один из бугаев крепко ухватил Змея ниже плеча, уткнув ему в спину ствол пистолета: – Только попробуй дернуться! Тем временем видящего узнал в толпе еще кто-то. Послышались крики: – Посторонитесь, дайте посмотреть на него! – Он хочет что-то сказать! – Пусть говорит. Поначалу несколько напрягшийся Шайтан усмехнулся, небрежно бросил Змею: – Ну, давай, скажи им, чего они там хотят. Покажи, на что способен. Змей криво улыбнулся, чуть кивнул и высвободился из лап назойливого телохранителя. Быстро огляделся. И увидел небольшое квадратное возвышение с осколками разбитого стекла по краю. Это было все, что осталось от стрип-куба, в котором он впервые увидел Тану. Мысленно рассмеявшись, подумал: это судьба. И легко вскочил на этот небольшой «подиум». Боевики Шайтана мгновенно окружили площадку по периметру, сам Шайтан встал напротив, наблюдая за Змеем с недоверчивой и презрительной миной. Несколькими секундами спустя их плотно зажали подходившие со всех сторон люди. Неприкасаемые зло отпихивались плечами, но ничего не могли сделать с напором людей, желавших поглазеть на того, в чью честь приносят человеческие жертвы. Змей оглядел свою спонтанную аудиторию и недобро улыбнулся. Это шанс. И он его не упустит. – Люди Карфагена, – негромко заговорил он. – Кто-то из вас назвал меня видящим. Не знаю, заслуживаю ли я громкого имени. Я не пророк, не святой, даже не проповедник. Я просто вижу то, что никто до меня не видел… Он сделал паузу. Ту самую – которая в данной ситуации была крючком с аппетитной наживкой, заброшенным в самую гущу рыбы, жадно плещущейся в ожидании кормежки. Не пришлось даже ждать, когда клюнет. – Говори! – Мы тебя слушаем! – Чего нам ждать? Что с нами будет? Змей улыбнулся, покачал головой: – Я не прорицатель, и будущее мне неизвестно. Я лишь ощущаю тревогу – и этой тревогой делюсь с вами. Но я чувствую и надежду – и эту надежду тоже хочу разделись с другими. – Мы погибнем? – Это черная вода нас утопит? – Кто разрушит Карфаген? Ты же знаешь ответ? У Змея был план. Опасный, так как ставку он делал на ненадежное настроение толпы. Ничего, кроме собственных слов, у него сейчас не было. Даже брусок пластита за пазухой, который проворонили охранники Шайтана, был бесполезен без капсюльного взрывателя. Но у него было слово, к которому эти люди прислушаются. Они сами жаждали этих слов – слов надежды и утешения, которые не могли дать ни капелланы Директории, ни развязные девки, ни друзья всех страждущих – хозяева питейных притонов. – Я видел небо, – заговорил видящий. Даже глаза прикрыл, чтобы вспомнить эту картину. – Но не то небо, которое иногда видят солдаты, караулящие внешние створы. Над ними висит серая мгла, источающая черный снег, ледяные иглы, ядовитую изморозь. То, настоящее небо – оно синее. Настолько синее и прозрачное, что начинают болеть глаза – но это не приносит вреда. Просто невозможно отвести взгляд от этой бесконечной сверкающей синевы… Я уже сказал, что видел солнце?