- Не смешно, - отрезала, выдохнув. - А я не смеюсь. И не шучу. Езжай. Забей столик. И жди того, кто первый подтянется. - Тай с тобой? – уточнила, прищурившись. Потому что несмотря на злость, я вдруг услышала в голосе подружки то, что мне не понравилось. Горечь. Это чувство, свойственное мне, и совершенно не свойственное ей. И сейчас я слишком ярко уловила эту волну. И напряглась ещё больше, когда Мара спрыгнула с ответа. - Поезжай, Эва. И уточни, что из коктейлей в меню. Потому что я точно буду. - Что будешь? – уточнила, чтоб знать, что заказывать. - Все, - отрезала Марья и положила трубку. Я нахмурила брови и оторопело посмотрела на свой телефон, окончательно перестав что-либо понимать. Кроме одного – что-то случилось. Едва ли хорошее. И этот вечер едва ли будет хорошим. Насколько плохим он будет я в тот момент еще не знала. Но Вселенная дала подсказку, когда первой, кого я увидела, выйдя из кафе, оказалась моя мать. Я опустила взгляд вниз и прибавила шаг. Нет. Не хочу. Не так, не сейчас, не хочу с ней разговаривать. - Веля, - тут же воззвала она ко мне, сильнее раздражая. - Эва, - огрызнулась, поправив. Нет больше Вели, она там осталась, в прошлом. Теперь я Эва. Все, хватит, надоело. - Эвелина, - сменила тактику мать, но меня все равно не услышала. Я же сказала, как ко мне обращаться. Но ей наплевать. И на меня наплевать. Ничего нового, в общем. - Эва, - услышала я то, что не ожидала уже услышать. Я остановилась и замедлила ход. Оглянулась раздраженно. - Дочь, нам нужно поговорить. Разве ты так не считаешь? - Не считаю, - отрезала я сразу. – На сколько лет ты опоздала с разговором? Пять, шесть почти? Я ведь приходила к тебе с ним. Но никто не стал меня слушать. Мама вздрогнула, словно ей дали пощечину. Я не испытала угрызений совести. Потому что я была на ее месте и представляю, как это неприятно. Когда тебя не хотят слушать. - Мне не нужны твои оправдания, - добавила я, потому что мать не спешила говорить. – Историю не перепишешь, и она не терпит сослагательного наклонения. Все случилось так, как случилось. Мама покачала головой и опустила взгляд. Мне кажется я впервые в жизни вижу, что ей настолько трудно выдавить из себя слова. Потому что, ну а что здесь скажешь? История некрасивая. Её реакция – её выбор. Никто не заставлял её его сделать, она сделала сама, осознанно. Поверила любовнику, а не дочери. Горевала, что он ушел. Я была там и все это видела своими глазами. Я получала за это годы спустя. Пока не встретила Максима. И да, о Максиме. - И да, пожалуйста, не донимай больше Макса. Ты заставляешь его нервничать, а мне не нравится, когда он нервничает. - Ты любишь его? – прозвучал внезапный вопрос. Я нахмурилась, словно ослышалась. Как это к делу относится вообще? - Хоть это и не твое дело, но да. Люблю. И настойчиво прошу его не доставать. Он у меня, конечно, сдержанный, но в гневе его тебе лучше не видеть. - А ты видела? – еще один нестандартный вопрос. - А что такое, мам? Боишься, что он может меня обидеть? Что мне с ним небезопасно? – атаковала безжалостными вопросами в ответ. – До этого же всегда в безопасности была, и никто не обижал. Жила у Христа за пазухой! А тут спуталась не пойми с кем и заставляю тебя беспокоиться, да? Пару человек, проходящих мимо, оглянулись и покосились в нашу сторону. Мне было плевать. Ей нет, и никогда не было. - Ты такая несдержанная, - покачала устало головой мать. - Несдержанная. Грубая. И злая. Какой воспитала, - ответила я холодно. – Если это всё, что ты хотела мне сказать, то закончим. Мне пора. Я развернулась и хотела вновь ускорить шаг, но в спину прилетела фраза, которая остановила. - Надеюсь, когда-нибудь ты найдешь в себе силы простить меня. Я исступленно выдохнула. Сощурила глаза и развернулась. - Прощаю. Иди с миром. Довольна? Тебе же это нужно? Очистка собственной совести и ничего больше. Можешь считать, что твоя совесть чиста и спать спокойно, мам. А я со своей стороны постараюсь больше не мозолить тебе глаза, чтоб не напоминать, как сильно ты опростоволосилась. Договорив, я резко развернулась и пошагала вперед, к остановке. Запрыгнула в подъехавший автобус, даже не прочитав его номер и куда он едет, села на свободное место и зарылась лицом в ладони. Слез не было. Была только злость. Злость и необходимость взять передышку. А еще острая необходимость оказаться в любимых сильных объятиях. - Давай, возьми же трубку, - прошептала, достав телефон и набирая номер Максима, но меня вновь ждало разочарование. Абонент был все так же недоступен, когда он так мне необходим. Глава двадцать пятая Покончим с этим Когда я вошла в клуб, у меня не было абсолютно никакого желания тусоваться. Желание было одно: оказаться дома, закутаться в одеяло и уснуть. Прижаться к Максиму и уснуть, очевидно. Но из-за того, что все так непонятно, не остается ничего, как тащить себя в место, в котором не хочу находиться. С другой стороны, что если Марья права? И танцы помогут исправить мое настроение к лучшему? Встречу с матерью мне точно нужно вытанцевать из себя. Так я и поступила. Вышла на танцпол, прикрыла глаза, вдохнула, выдохнула и отдалась музыке. Слушая, двигая тело в такт, пытаясь максимально расслабиться и забыться. Периодически я посматривала в сторону входа, но никто из друзей не приходил, и мне ничего не оставалось, как танцевать. Хорошо, что в этом деле мне редко нужна компания. Вообще ничего не нужно, лишь музыка. Правда, сегодня понадобился еще коктейль. Заодно посмотрела для Марьи, что есть. Самым сложным для меня было смирение. С ситуацией, с незнанием и непониманием что происходит. Я старалась не думать и не анализировать. Ни о том, что приключилось у Марьи, ни о встрече с матерью. Лишь одну мысль, коварную и беспокойную, я не могла от себя отогнать – где Макс и зачем нужно было отключать телефон. Это грызло и не давало покоя, и мне даже пришлось пнуть себя мысленно, чтоб отпустить и ее. Приедет и сам расскажет. До тех пор не стоит занимать этим голову, ведь все равно ничего толкового из этого не выйдет. Из колонок зазвучала любимая песня, и на моем лице мелькнула улыбка. Вот он, шанс отключиться на пять минут и оставить тревоги позади, полностью отдавшись музыке. И этот шанс я не упущу. Когда мелодия закончилась и я распахнула глаза, я увидела прямо перед своим лицом какого-то парня. Он стоял близко, слишком близко, отчего я моментально напряглась, но предпринять ничего не успела. В следующую секунду он склонился и непрошенным поцелуем впился в мои губы. Я застыла, словно ледяное изваяние. Словно меня резко выдули из собственного тела и заставили порхать рядом, наблюдая эту безумную, абсурдную и несуразную ситуацию со стороны. Ноги и руки онемели, мне казалось, что в них появилась такая слабость, что не хватит силы даже чтоб сделать движение, не то, что оттолкнуть нахала от себя. В голове набатом било одно: тревога! Красный флаг! Опасность! А тело замерло, словно пустило всю энергию на то, чтоб притвориться мертвой. Он попытался приоткрыть мои губы, но у него ничего не вышло. Я как стояла в глубочайшем ступоре от дикости, так и стояла. Мне кажется, никакая сила не могла бы распахнуть мой рот сейчас. Но я ошибалась. Парень отстранился от меня, и первое, что я увидела, это то, как шевелятся его губы. Из-за звона в ушах я не слышала его слов, обращенных ко мне, но я понимала, что он что-то мне говорит. А следующим, что я увидела, моргнув и пытаясь прогнать этот треклятый ступор, было лицо Максима. Я непроизвольно охнула, приоткрыв рот, увидев его выражение лица. В груди полыхнуло. Боль, которую он испытывал, отозвалась болью в моем теле моментально. Я никогда не забуду это выражение лица. Неверие и боль сменила каменная маска. И мне не нужно было объяснять, что это значит. Это значит, что на смену боли пришло бешенство и ярость. Я не вижу его рук, но точно знаю, что его кулаки сейчас плотно сжаты. Я выдохнула, понимая, что у меня самой сейчас состояние, близкое к обмороку, и мне серьезно не хватает воздуха. Но я не могла отмереть. Мы с ним так и стояли, глядя друг на друга, словно все люди в клубе растворились, музыка исчезла и повисла оглушающая тишина. А затем уголок его рта дернулся в нервной, брезгливой усмешке, полной горечи и льда, и он развернулся и стремительно направился к выходу. - Нет, - выдохнула я вслух, и мое тело вышло из ступора так же резко, как в него вошло. Музыка ударила по ушам, танцующие вокруг люди словно на голову свалились, отвлекали, раздражали. - Как зовут тебя спрашиваю, красавица, - услышала я мужской голос и подняла взгляд на нахала, из-за которого только что пережила столько своих травм, что имя им легион. Моя рука мгновенно сжалась в кулак, и больше я ни о чем не думала. Кулак резко вписался в его скулу. Так крепко, что у меня рука заболела. - Больная?! – крикнул он, прижав к покрасневшей скуле ладонь. Он с разгона девчонок в клубах целует, а я больная? Здорово, конечно. Я ничего не ответила, лишь дернулась вперед, побежав, чтобы догнать Максима, но не успела. Запустила пальцы в волосы и с силой их сжала, вероятно, вырвав несколько в процессе. Мне было все равно. Было так горько, противно, обидно и больно, что времени анализировать и думать не было. Был лишь адреналин и гнев, и тело действовало на инстинктах. Из-за того, что все внутри горело, я не сразу поняла, что выбежала на морозный вечерний воздух в платье, а мои сумочка и верхняя одежда остались в клубе. Когда погода слегка остудила и вернула ясность, я вздохнула и поняла, что должна вернуться в клуб и забрать свои вещи. Проходя мимо туалетов, я услышала: - Ну видела, что эта больная кобыла сделала после поцелуя? - Да. Не говори, что я тебя не предупреждала – девчонка с огоньком. - Это не с огоньком, это с бедами с башкой, Лис. Больше не втягивай меня в такие авантюры, ну его… Оно того не стоит. Я замерла на месте. Шумно выдохнула, моментально соображая. Картина сложилась, недостающая часть пазла сама попала в мои руки. И голос кукловода в тени знаком мне слишком хорошо. Ее мотивы тоже понятны – она больна моим мужчиной, и не может жить с мыслью, что поезд ушел. И она швыряет под поезд меня, потому что видит во мне корень своих проблем. И в этом она права. Теперь я стану ее проблемой. Теперь этим поездом переедет ее, и пощады не будет. Я дождалась, пока дверь откроется. Первым вышел парень. Увидев мое лицо он шарахнулся, и опасливо двинулся в сторону выхода. Он нанес ущерб, но не интересовал меня больше. А вот та, что интересовала, смотрела прямо на меня.