Осмотр не дал ничего. Телефон не нашелся, дневник Ольга не вела. По крайней мере, признаков его существования не обнаружилось ни в письменном столе, ни в тумбочке, ни в двух сумочках – черном ридикюльчике и зеленом саквояжике. Да и кто их сейчас ведет? Все душевные излияния – в интернете, для широкой аудитории. Типа, давайте все, пишите отзывы – я ищу у вас моральной поддержки. Душевный эксгибиционизм. Никаких тайн в этой девичьей келье не обнаружилось. – Валентина Трофимовна, а сумочек у нее всего две было, не знаете? – Три. Еще красненькая, небольшая такая, на цепочке. Сумочки, как и телефона, ни возле тела, ни поблизости не обнаружилось. Как и в ординаторской, как и в комнате на пятом этаже недостроенного корпуса, откуда она, предположительно, шагнула вниз, во тьму. Мальчишки, обнаружившие тело, позарились? Нет, мальчишки близко не подходили. Рядом с телом не было следов. Как вариант, сумочку мог забрать кто-то, оказавшийся у тела намного раньше мальчишек. А следы смыл хлюпавший ночью дождь. Но тогда, получается, сумку могли забрать только сразу после падения – до дождя. Кто? Не тот ли, кто, возможно, помог ей шагнуть? – Валентина Трофимовна, вот вы предположили, что у Оли появился парень. Как давно это произошло? – Даже не знаю… Говорю же, она этой темы не хотела касаться, отшучивалась да отмалчивалась. Ну, где-то с месяц… Может, два… – Она стала чаще уходить из дома? Принаряжалась? – Да нет, из дома не чаще уходила. Принаряжалась – да! Когда шла на смену. У нас ведь в отделении не только старичье да глубоко женатые лежат, и молодые-интересные бывают. Но у нас с ней дежурства не совпадали, да мы обе еще подрабатывали на полставки. Случалось, и виделись не каждый день. – А вчера? – Вот и вчера: она с ночного пришла, когда я уже убежала. А с работы я припозднилась, к внукам забежала, так что и не знаю, в какое время она из дома ушла. Хозяйка проводила оперативников до калитки. Откуда-то из-за сараев выскочил антрацитового цвета пес и, черной молнии подобный, устремился к незваному гостю. Хозяйка вела себя индифферентно и классическое «пошел вон!» кричать не торопилась. Бурлаков поднапрягся – пес был немалого росточка. Собаки в артюховских дворах на привязи, по большей части, не сидят, разве что уж особо впечатляющих размеров и агрессивные. Они с малолетства дышат воздухом свободы, не зная цепи, и рассекают по двору, где вздумается. Поэтому гость из местных, впервые посетивший чей-либо дом, всегда заглядывает опасливо в гостеприимно распахнутую калитку и задает традиционный вопрос: – Собака есть? Следует традиционный же ответ: – Не бойтесь, она не кусается! При этом в голове гостя-неартюховца рождается резонный вопрос: а зачем тогда держать во дворе собаку, если не для охранных функций? Если бы он его высказал вслух, то получил бы столь же резонный ответ: ну, а как же во дворе без собаки? – Не бойтесь, – вымолвила, наконец, Валентина Трофимовна, – Блэшка – ласковый, он не тронет. Она не была оригинальной: все артюховские хозяева уверены в лояльности своих питомцев к гостям. Случается, что они на этот счет сильно заблуждаются. Произносила хозяйка свое успокаивающее предупреждение, когда Блэшка с разбегу уже поставил грязные лапы Бурлакову на грудь и, свесив розовый язык набок, одарил его теплым проникновенным взглядом, как бы спрашивая, все ли у капитана в порядке. – Фу, Блэк, фу! – постфактум разродилась хозяйка. А какой, к черту, порядок? Теперь вот куртку отчищать. «Да ты, похоже, по жизни тормоз», – констатировал впавший в меланхолию капитан, адресуясь мыслью к хозяйке Блэшки. По его пристрастному мнению, Валентина Трофимовна наверняка могла бы и больше рассказать об Оле, все же два года у нее девушка квартировала. Можно сказать, хозяйка – самый близкий человек из Олиного окружения. Сельская девочка, одна в городе, родители далеко… Если между ними и впрямь такие теплые отношения были, должна была тянуться к хозяйке как к матери… Но не на полиграф же ее тащить. Вот если бы не сам Бурлаков ее опрашивал, – пришла внезапно мысль, – а к примеру, знакомицы-приятельницы, Людмила Петровна со товарки! Они бы порылись в глубинах подсознания Валентины Трофимовны! В дружеской женской непринужденной беседе, да за чашкой, а то и рюмкой чая… Возможно, очень полезные для следствия мелочи и подробности всплыли бы. Или что там у нынешних пенсионерок котируется? «Мохито», «Амаретто», – передразнил он мысленно Людмилу Петровну, хотя именно эта последняя стыдливо призналась в своей слабости к чистому, классическому, русскому самодеятельному напитку. Производства Антонины Семеновны, естественно. Вот уж выездной полиграф, с доставкой на дом! Мысль мелькнула шутливая, в порядке бреда, но не пропала втуне, а так и застряла у капитана в сознании. Вот с Кирой Журавлевой – ведь очень любопытные вещи рассказала ему Людмила Петровна, позвонив недавним вечером. Очень любопытные. Где-то рядом с ней, он слышал, шумно сопереживала Лидия Федоровна Херсонская, вставляла ремарки. Сама пообщаться не захотела, не снизошла… – А чего ты от нее хочешь? – спросил у него внутренний голос. Как и голос Людмилы Петровны, он имел обыкновение вступать в диалог спонтанно. Может, они все к этому склонны, внутренние голоса? Как незваные гости – появляются всегда неожиданно и ведут себя бесцеремонно. И хочется поскорее от них избавиться. – Да ничего я от нее не хочу! – рассердился Бурлаков. – Странно мне было бы чего-то от нее хотеть. Она похоронила любимого мужа, я – женатый человек! Вроде бы. Просто… приятная женщина… – Ага! – внутренний голос сочился сарказмом. – Особенно сейчас. Замученная, неухоженная, страдающая… К тому же грубиянка! – Все равно… – капитан и сам почувствовал слабость этого своего аргумента. – Симпатичная, – добавил еще один, чтобы подкрепить предыдущий. – Уж с твоей-то женой не сравнить! Это была чистая правда. Лена была хороша. Бурлаков попробовал представить, как вела бы себя его жена, случись с ним такая история. Бегала бы по заброшенным дачам, ведомая лишь интуицией и отчаянием? Билась бы в истерическом припадке над нелепо погибшим мужем – алкашком, между прочим? Стала бы, вообще, вытаскивать его из алкогольной бездны? Капитан подумал, что первая мысль Лены при сообщении об его смерти была бы о приличествующем траурной церемонии наряде. Беззаветной преданностью – вот чем зацепила его эта женщина, Лида Херсонская. Впрочем, разве кто-нибудь смог объяснить, почему даже в уличной толпе взгляд выхватывает конкретную женщину? Идут себе мимо и идут… Красивые, симпатичные, хорошенькие и не очень. И вдруг одна привлекает внимание – чем? Жестом, гримаской, улыбкой, тембром голоса. И она может быть вовсе не красавицей, а взгляд задерживается на ней, и других уже нет. «Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она»… Может, вправду, как древние пращуры, мы определяем свою половинку по запаху? – Ну, ты загнул! – ухмыльнулся внутренний голос. Бурлаков решил свернуть дебаты. Внутренний голос, похоже, пришел к такому же решению. Его незваный гость завершил визит, оставив последнюю реплику за собой. Все же настроение замначальника угрозыска немного улучшилось. В конце концов, Блэшка не нанес ему ни физических увечий, ни материального ущерба, а натолкнул на идею. Куртка высохнет, и грязь отчистится легко. А над посильной помощью подруг можно подумать. Авось чего надумается конструктивного. Опять же, с Кирой! На сей раз свою лепту в расследование смерти Гарика внесла другая «подружайка» – вернувшаяся из санатория Зоя Васильевна Конева. Как же кстати случилась у нее встреча с подругой студенческой юности Ритой! Что ж, надо опять ехать в колледж… Кто-то же должен знать хоть что-нибудь об окружении Киры и Юли. Какая-нибудь их одногруппница должна же вспомнить хоть одного представителя мужского пола, крутившегося рядом с ними? Ну и ту драку, за которую Киру едва не поперли из колледжа… Кира Журавлева Кира темнила, капитан это чувствовал. Если при первом допросе она вся была на эмоциях, на грани, что и понятно, то потом монотонно бубнила заученные ответы одними и теми же словами. Опытные сокамерницы явно провели с ней краткий курс криминально-правового ликбеза. Гонор, блатота, пальцы веером! Бурлаков вначале опасался столкнуться с еще одним нервным срывом, все же девчонка – не опытная сиделица-рецидивистка. Но эти нынешние пацанки-первоходки своей наглостью его до сих пор частенько поражали. И все же видно было, что душонка ее трепещет от страха, а нахальство и упертость – бравада на 99%. Поначалу, когда дверь их знаменитого шкафа со зловещим подвыванием начинала свое обычное действо, Кира вздрагивала и испуганно оглядывалась, потом перестала обращать внимание, как на докучливый материнский зов посреди апофеоза игры – «обедать!». При первом допросе, когда Бурлаков отвлекся на телефонный разговор, она скучающим взглядом обводила кабинет, и взор ее наткнулся на яркое пятно, не вписывающееся в стилистику этого помещения, – лежавшие на шкафу зонтики, до сих пор невостребованные. – Юлькин? – кивнула в их сторону, когда Бурлаков закончил разговор. – Узнали? – Овца, – туманно выразилась отроковица. – Где? – поинтересовался опер. Кира дернула уголком губ, состроив пренебрежительную гримасу, не оценила дешевого ментовского юмора. – Это вы к тому, что Юля вас, типа, заложила? – А то нет? – Нет, Кира. Вопрос времени. И девчонки, которых вы запугали, Барбашова со Снегиревой, – признались, что не видели ни вас, ни Юлю в тот день в спортзале. Вы сбежали с лекции, да, но не было у Юли никакой тренировки. Бурлаков встал со стула, решив размять ноги, но почти сразу же уселся на уголок стола. – Есть свидетели, которые видели вас у дома Антонины Семеновны именно в то время, когда вы, якобы, в спортзале наблюдали за тренировкой Юли. И дверь в квартиру была открыта своим ключом, следов взлома не нашли. Просто, в случае, если бы она не пришла с повинной, ответственность для нее была бы другая. – А теперь какая? – А теперь, прежде всего, Юле предстоит серьезное лечение. И длительное. Убивать свою бабушку и не свихнуться способен не каждый человек. У вас на свою бабушку рука поднялась бы?