Я лежу, вытянувшись на Буйном. Моя голова покоится на его плече, ладонь — напротив сердца. Грудь мужчины размеренно колышется, убаюкивая меня. Во всём теле приятная усталость. Мне кажется, даже кончики волос дрожат. Так мне всё понравилось. Я до сих пор не могу поверить в то, что мы делали в душе. Так развратно, но очень приятно. Я не ожидала, что когда-то решусь на подобное. Но с Эмиром мне хочется большего. Пробовать новое, заходить чудь дальше. Постепенно. Со временем я решусь на то, чтобы пройти последнюю грань. Лишиться невинности с этим мужчиной. То, что раньше порождало страх, сейчас вызывает улыбку. Я очень благодарна Эмиру за то, что он делает. Говорит ужасные вещи. Пошлые, безнравственные, часто — непонятные. Но я на поступки смотрю. Они намного больше показывают, чем слова. И то, что мужчина сдерживается, не берет меня силой… Это о многом говорит. Показывает, что он за человек. Такой, на котором мне очень нравится лежать. Выводить узоры на его мощных мускулах. Целовать загорелую кожу на шее. Я веду пальчиком по татуировке мужчины. Повторяю чернильные узоры. Мне очень нравится то, что происходит сейчас. Спокойно и тихо. — Что она значит? — спрашиваю, указывая на тату. — Без понятия, — отмахивается Буйный. — Сигареты подай. — Расскажи. Это разве секрет? — Кукла, ты наглеешь. — Тебе жалко? Я запрокидываю голову. Хмурюсь, смотрю жалобно. Мне хочется больше узнать об Эмире. Хоть что-то. А он как каменная глыба. Не пробиться за броню, не добраться до чего-то, спрятанного глубже. А мне очень хочется. Он ведь всё обо мне знает, я уверена. Его люди всю информацию собрали, следят за мной. Я открытая книга для мужчины. Он для меня — темный лес. Эмир молчит. Показательно вздергивает брови, мол, и что дальше делать будешь. Я вспыхиваю. Резко поднимаюсь, внутри почему-то очень болит. Это просто отказ, но он сильно задевает. Как щелчок по носу, что мне нельзя ничего спрашивать. Только сексом заниматься. — Назад вернулась, — Эмир дергает меня, укладывая обратно. Я почти падаю на него. — Ничего не значит. По малолетству набил. Глупость. — Почему? Ты не похож на того, кто глупость делает. Я прячу довольную улыбку на груди мужчины. Он рассказывает! Делится личным, а я это по крупицам собираю. — В молодости много чудил. Да и бухой был тогда, — усмехается Эмир, его губы упираются в мой висок. — С Маратом, это дружбан мой, спор затеяли. Кому из нас слабо будет тату набить. — Ну, это ведь не так страшно? — Не страшно. Но должны были сами эскиз накатать, друг другу. И кто сольется, тот ссыкло. — Он отказался? — Нет. Первым поперся делать. В итоге мы вышли из салона с хреновыми татухами. И без понимания начерта мы это сделали. Я стараюсь не рассмеяться, но получается плохо. Эмир шлепает меня по ягодицам, пытаясь усмирить, но я только сильнее смеюсь. Внимательнее рассматриваю непонятные завитушки. Теперь понимаю, почему они такие кривые. Я поддаюсь порыву, съезжаю чуть ниже, прикасаюсь губами к татуировке. — Не там губы используешь, — хмыкает мужчина. — Ниже надо. В душе мне зашло, как ты старалась. Повтори. — Ты снова целовать не будешь, — обиженно соплю. — Вот и я не буду тебя целовать. Там.