— Угу. — Сказал тебе, что там? — Нет. Только когда при выходе из парка нас остановили сотрудники, прошептал: «Не бойся, девчонку шмонать не будут». — Вот гнида! И сколько там было? — Много. — Что потом? Этот урод так ни в чём и не признался? Тебя тупо закрыли вместо него? — Да. Чувствую, как по щекам катятся предательские слёзы. — Хорош «брат». — Он не просто сводным братом для меня был… — Ещё лучше. А родители приёмные что же? — Как думаешь, кому они поверили? Родному сыну или проблемной приёмной дочери, уже попадавшей в участок за кражу. — Яся-Яся… Впервые вижу в его глазах адресованное мне сочувствие и сострадание. — Знаю, — шмыгаю носом и глотаю солёную влагу. — Дура… Честно, я держалась до последнего. Не ревела когда слушала от него все те обидные слова. Не ревела когда поняла, что совершила ошибку, признавшись ему в своих чувствах. Когда собирала манатки. Не ревела! Но сейчас… Я просто не могу остановить это. Дрожа и задыхаясь, плачу, как самая настоящая слабачка. От жгучей, едкой обиды, кислотой разъедающей меня изнутри. — Не плачь, — протягивает ладонь и вытирает шершавыми пальцами мои слёзы. — Он даже не осознаёт, что жизнь мне сломал. Мечты все вдребезги. А они… Они просто выкинули мои вещи и… завели себе нового ребёнка. Будто и не было никакой Яси. Беззвучно задыхаюсь. Ощущаю адскую боль под рёбрами. Глаза не видят ничего. Картинка плывёт. — Ясь… Когда берёт за руку, мне почему-то на мгновение ещё хуже становится. Срываюсь окончательно. Горько-горько плачу. Как дитё. — Иди сюда. Делает то, чего совсем не ожидаю. Притянув к себе, крепко обнимает. А мне, кажется, только это и нужно было. Прильнув к широкой груди, тихо-тихо скулю. — Тш… Всё у тебя наладится, — успокаивает, поглаживая по волосам. Закрываю глаза и слушаю его сердце. Смогла бы я когда-нибудь забраться туда, если бы мы встретились при других обстоятельствах? Смогла бы сделать счастливым? Вдыхаю его запах, утыкаюсь носом в сильную шею. Чувствую, как шевелятся те самые бабочки, поселившиеся у меня в животе. — Бортич… Переход от имени к фамилии — это как красная карточка в футболе. Встаю на носочки, чтобы дотянуться выше. — Мне так больно и так хорошо с тобой, Кирилл… — прижимаюсь своей щекой к небритой скуле. Задеваю кожу губами. Его сердце начинает стучать быстрее. Оно совершенно точно живое. Только бы не оттолкнул снова! — Давай попробуем, м? Я и ты. Будь что будет. Унижаюсь. Прошу. — Ты сейчас ни черта не соображаешь, — напрягается весь. Зубы стискивает до хруста. — Ты… Обязательно встретишь хорошего парня, Ясь. — Да не нужен мне никакой другой парень! — протестую. Отклоняюсь чуть назад. Перемещаюсь вправо и замираю в опасной близости от его губ. Всего на секунду. Глаза в глаза. Следующее действие диктует точно не здравый смысл, но… Я всё же целую Дымницкого. Сама. Потому что совершенно точно осознаю: другого подобного шанса не представится. Не подпустит. Глава 24. Error 404 Вы когда-нибудь прыгали в пропасть с большой высоты? Я — нет, но почему-то именно эта ассоциация приходит на ум. Вот ты подходишь к краю. Сомневаешься всего секунду, но решительно делаешь первый шаг в бездну, совсем не давая себе времени на раздумья. Испуг. Неистовый мандраж. Стремительно разливающееся по телу волнение. Паника. Момент свободного падения. Летишь, закрыв глаза. Боишься посмотреть вниз, но в какое-то мгновение, это случается и тогда… Тебя захлёстывает волна чистого, искреннего восторга. Абсолютного счастья. Вот так я описала бы свой поцелуй с Дымницким. Прыжок в неизвестность. Потому что совершенно не понятно, чего от него ожидать… В последний раз я целовалась очень давно. Может, оттого испытываю жуткую неловкость, ведь сперва кажется, что я совершенно разучилась это делать. Однако, это только кажется. Та самая физика, о которой говорил Кирилл, делает своё дело, и всё происходит как должно. Страшно лишь оттого, что по началу он, обалдевший и явно в очередной раз шокированный моей смелостью, не спешит реагировать на мой поступок. Проходит секунда за секундой, а это по-прежнему игра в одни ворота. Нет, пожалуйста. Не отвергай. Задыхаясь от отчаяния, крепко обнимаю его за шею. Прижимаюсь своим телом к напряжённого торсу и целую так страстно-горячо как могу. Все свои чувства в этот сумасшедший поцелуй вкладываю и да, всё ещё плачу, всерьёз опасаясь того, что этот самый поцелуй станет для нас первым и последним. Зажмуриваюсь до мерцающих точек. В висках стучит. Лёгкие не в состоянии вентилировать воздух. Сердце, грохочущее в груди, захлёбывается кровью. Почти умираю. И внезапно воскресаю, когда руки Дымницкого с силой сжимают мою талию.