– У него один друг в девяностые ослеп, а второй остался инвалидом. Поэтому Аркадий зарекся самопал покупать. – Значит, его дочь купила с рук. – Тоже мимо. Дочь знает, что у отца на телефоне программа, считывающая акцизные марки. Для проверки специально поставил. А где его телефон? – Не было телефона. – Кстати, чеки ее отец все время требовал. Чтоб точно знать, где куплена водка. Ослепнуть он боялся до чертиков. Это был его самый большой страх. – Значит, кто-то ему пойло подсунул. – Получается, что его специально убили. В бутылку из-под нормальной водки с нормальной акцизной маркой залили суррогат. Кто это мог сделать? Квартиранты? Или еще кто-то заинтересован? – Почему только квартиранты? А дочка? А зять? – Зять с дочкой не расписаны. Ему нет резона убивать. Он сожитель, а не муж. И ничего от их смертей не получает. Дочка жила на деньги отца и сыто жила. Беды не знала. – Интересно выходит. – Смотри. За несколько дней дед хвастается, что скоро станет есть с золота и унитаз золотой себе поставит. Уверял, что он нашел инвестора, тот зовет его в бизнес вложиться. Как думаешь, откуда у алкаша деньги? – Зарплата. – Они ее почти всю пропивают. Часто деньги занимают, но люди честные и долги с получки отдают. Может, наследство от кого-то? – От кого? Нет, скорее всего, квартиранты хату отжать хотят. Для этого и устранили того, кто думать не разучился. – Считай, дочери бухать больше не на что. Она потихоньку начинает у них занимать деньги. Потом бац! И жить едет в брошенный дом. – А хитрая семейка горных орлов живет в двушке в Москве. Как тебе? – Тогда дочка должна тоже окочуриться от паленой водки. – Логично. – И что нам теперь делать? Она пока не вступила в права наследования, ее убивать не будут. Или будут, если это не квартиранты, а другие наследники. Может, выставить на арену другую родню, чтоб квартиранты знали, что так просто у них не получится отобрать квартиру? Есть там другая родня первой очереди? И не причастны ли они к отравлению? – Интересная версия. А как доказать? – Я тут завтра покумекаю. И после выходных будем думать, что делать. – Если это дело рук других наследников, то только дочка стоит между московской квартирой и ими. Значит… – Ее постараются убрать. Но не сразу, а чуть погодя. Хотя время тут не принципиально. Они постараются быстрее провернуть темные делишки. – Как? – Отравят суррогатом, как папашу, или на улице по голове огреют, или утопят в пруду, или просто из окна сбросят. Сама в окно вроде вышла. Белочку поймала и все тут. Вариантов много. – Откуда столько информации про деда? – Я без дела не сидела. – Ладно. Уточню, что там. А вдруг ее сейчас убивают. – Нет, не убивают. Мальчишки и бабульки охрану организовали. – А если ее ночью придут убивать? – Соседка бдит. Но ты прав, все предусмотреть мы не можем. – Вот именно. – Узнай, ездили сюда родственники или нет во время смерти деда. И есть ли у них алиби. А я по своим каналам кое-что проверю. Вечером следователь принес записи с камер. Я их просмотрела. Действительно, нигде на трассу не выезжал никакой Мини. Правда, была пара джипов. Но их оставим на потом. Пришла я домой очень поздно. Никита так и не появился. Странно. Сам напрашивался поговорить, и сам же не пришел. Значит, ему уже не надо. Тогда согласие на развод спокойно даст. И то хорошо. Не придется по судам таскаться. – Ты опять задержалась, – встретила меня мама. – Ждала, когда уйдут последние посетители. – Почему не сказала им покинуть помещение? – У меня тоже были дела. Они нам не мешали. Гнать их было жалко. – Влюбленные? – Угу. Влюбленные старики. Я когда-то мечтала состариться с любимым мужем и умереть с ним в один день. И вот что получилось. Какая старость? Мы и года вместе не прожили. – Это и от тебя зависит. – Нет, мама. Это уже ни от кого не зависит. Ни от меня, ни от него. – Почему? – Он сегодня должен был прийти поговорить. Не пришел. Значит, ему все равно. – Может, что-то случилось. Послушай его, что он скажет. – Если он еще появится. – Дай ему время. – Хорошо. Через неделю пойду подавать заявление в суд на развод. Надоело быть соломенной вдовой. Жить хочу, любить хочу. – Даешь себе время одуматься? – Нет. Просто времени пока на эту бюрократию не будет. Слишком много всего накопилось. Дел невпроворот. Завтра надо с бабульками посовещаться. – Насчет чего? – Насчет сторожа, отравившегося суррогатом. Надо больше подробностей о его личной жизни. – А полиция? – А полиция ничего делать не собиралась. По их версии он сам купил суррогат и сам отравился. Виноватых нет. Дело закрыто. – Где продают суррогат, их не волнует? – Наверное, нет. Они зачешутся только тогда, когда помрет много людей. А один, два алкаша – это ничего страшного. Они асоциальные элементы общества и ценности никакой для ментов из себя не представляют. Поговорили с мамой и разошлись по своим спальням. Спала я крепко. Только под конец приснился сон. Я и муж на свадьбе. Горько до слез стало. Проснулась вся в слезах. Дожилась, во сне плачу… Рано утром пошли с Петькой гулять собаку. По пути поговорили. – На сегодня у тебя свое задание, у меня свое. – А зачем нам разделяться? – Затем. Порознь мы больше узнаем. – Почему? – При тебе некоторые вещи взрослые будут умалчивать. – Двойные стандарты? – Да не стандарты. Не в них дело. Просто ты же малой, поэтому некоторые нюансы взрослой жизни при тебе будут стесняться обсуждать. – Бабки? – И дедки тоже. – А мужики-то почему стесняться будут? – Подрастешь – поймешь.