– Конечно. – Мама встала и обняла меня. – Ты хороший сын, Дэвид. И прекрасный человек. Не знаю, что бы мы с твоим отцом без тебя делали. Я обнял ее в ответ. – Спасибо, мам. – Пойду вниз, – сказала она. – Попытаюсь уговорить твоего отца переключить канал, чтобы я посмотрела «Эту удивительную жизнь». Вот и сомневайся после этого в рождественских чудесах! В этом году мама наконец подарила мне желанный подарок – свое одобрение. Я ей нравился. Ей нравилось, что я делаю. Она считала, что я не хуже Джеральда. В тот вечер, вернувшись домой, я сварил целый чайник кофе и нашел в словаре слово «семья». Определение гласило: «Группа связанных вещей». Моей семье такое определение подходило как нельзя лучше. Как ни странно, я уже ждал следующего Рождества и надеялся, что брат приедет домой. Пожалуй, знать, что родители меня ценят, было главным для Рождества. Дэвид Дж. Халл Наша крошечная семья Нет союза крепче, чем муж и жена. Менандр, древнегреческий комедиограф – Ты разве не будешь с семьей? Этот вопрос шепотом прошелестел над чашками вкуснейшего горячего шоколада и едва не потонул в облачках ароматного пара. Но совсем раствориться ему мешала густая порция недоверия. Я расслышала его четко и ясно. – Я буду с мужем, – храбро ответила я, подозревая, что это, пожалуй, худший из ответов. Ко мне повернулись три пары глаз, полных сомнений и вопросов. Мои старые подруги словно увидели меня вдруг в новом свете. – Только с мужем, – сказала одна из них. – А как же твоя семья? – Или его семья? – добавила другая, глядя на остальных в поисках поддержки. Все согласно закивали. Похоже, все считали, что рождественское утро без семьи не в радость. – Вообще-то, – медленно начала я, чувствуя, что ступаю по тонкому льду, который покрывал канал за окном кофейни, – мой муж и есть моя семья. Мы счастливы вдвоем. Подруги переглянулись. – Что я упускаю? – спросила я, подозревая, что им доступно какое-то тайное знание, о котором до этого момента я не догадывалась. – Ну, просто… разве в Рождество у вас не будет слишком тихо? Я подумала об этом. В сравнении с Рождеством с родителями мужа, четырьмя его братьями и сестрами, тремя племянниками и одной племянницей наше Рождество действительно казалось тихим. Или же в компании моего дедушки, родителей, троих братьев и сестер и одного без пяти минут зятя. Но чтобы добраться до этих праздничных торжеств, нам пришлось бы несколько часов лететь на самолете или ехать на поезде. Весь год мы с мужем решали проблемы со здоровьем, перенесли серьезную операцию, работали допоздна и платили по больничным счетам. У нас не было ни времени, ни денег, ни сил, ни желания отправляться в путешествие. Так что впервые в жизни мы решили провести все праздники, от Рождества до Нового года, в своем доме. Мне казалось, что так будет лучше для нашей маленькой семьи. Но, может быть, я ошибалась? Может, Рождество не считается Рождеством без семейного ужина, шумной суеты, груд упаковочной бумаги, фальшивых песен и очереди в ванную? По дороге домой я снова и снова прокручивала в голове эти вопросы, а затем вернулась к ним, когда начала планировать праздничное меню. Не слишком ли много еды я собираюсь приготовить? Не станет ли нам грустно вдвоем, когда на столе окажется целая индейка и несколько гарниров? И сколько испечь рождественского печенья? Может, просто заказать столик в ресторане, чтобы не переживать из-за кучи еды, которую некому будет съесть? Пока я искала мужу подарки, в голове возникли новые вопросы. Сколько подарков нужно положить под елку, чтобы там не было пусто? Как бы нам подольше открывать подарки, чтобы радость не закончилась слишком быстро? Может, купить побольше красивой упаковочной бумаги, лент и бантов и разбросать все по комнате, пока мы будем вскрывать заветные свертки? Может, потренироваться визжать и прыгать от радости, на случай если нам не хватит духа Рождества? (Последнюю идею я отбросила довольно быстро.) Сомнения начали исчезать только в Сочельник, когда муж упаковывал подарки, а я готовила закуски. Нас ждал целый марафон рождественских фильмов, сахарные тросточки так и манили окунуть их в горячий шоколад, а свечи с ароматом корицы готовы были вспыхнуть в любую секунду. В тот вечер мы наелись до отвала и устроили себе кинофестиваль. Еще мы следили за перемещениями Санты на сайте Командования воздушно-космической обороны США и даже увидели, как он заглянул на Международную космическую станцию. Мы переписывались с братьями и сестрами по электронной почте и телефону и скидывали друг другу фотографии. В полночь мы с мужем пожелали друг другу веселого Рождества и заснули на десять долгих, счастливых часов. На следующий день мы включили рождественскую музыку, приготовили завтрак и открыли подарки. Все вокруг было пронизано любовью, и мы хохотали до слез. А потом муж удивил меня, вручив мне маленький кожаный кошелек, на который я давно заглядывалась. Тут я расплакалась, но не от грусти, а от радости. – Тебе нравится? – с тревогой в голосе спросил он. – Все хорошо? Я поцеловала его в щеку и смахнула слезы. – Очень нравится. Все просто идеально. Лучше и быть не может. За окном шумел ветер, а из колонок лились чудесные звуки «Тихой ночи». Муж обнял меня и сказал: – Так и есть. Может, Рождество у нас и не было шумным, полным радостных встреч и праздничной суеты, но оно было нашим. Мы отметили его собственной крошечной семьей, и о большем никто из нас не мог и мечтать. Бет Моррисси На Рождество я буду дома Дома создают руками, а уют – сердцами. Неизвестный автор Я ехала в арендованную квартиру, которая стала нашим временным пристанищем, и слушала радио. Обычно я включала рождественскую музыку только после Дня благодарения, но в этот раз мне нужно было поднять настроение, а справиться с этим могли только чудесные праздничные песни. «И я мечтаю о любимом доме», – доносилось из колонок моего белого «Лексуса RX300» 2001 года. Я не сводила глаз с дороги, но по щекам у меня катились слезы. Последние три года я ездила здесь почти каждый день. Три месяца назад сердце замерло у меня в груди, когда я увидела над нашим районом дым. Я прибавила газу. В тот вечер мы заперли дома нашего пса Шейда. Мой муж Дэн попытался убедить меня, что горит далеко от нашего дома. – Смотри, пожар на поле рядом, – сказал Дэн, пока мы неслись по району, пытаясь сократить путь и добраться домой как можно скорее. – Точно? – спросила я. – Хорошо, если так. Я снова посмотрела на дым. – Точно? Когда мы завернули на нашу улицу, дым стал таким густым, что я чуть не врезалась в пожарную машину. Я отправила Дэна в огонь за животными и фотографиями, и он вскоре вернулся вместе с ними. Через несколько часов мы уже осматривали то, что осталось от нашего дома. Дом с тремя спальнями был облицован плиткой, а кухня обставлена в стиле закусочной. Посередине возвышалась барная стойка, шкафчики словно парили в воздухе под сводчатым потолком. От предыдущих хозяев на кухне остались лампы дневного света, которые сначала показались мне жуткими, но они создавали особую атмосферу, и я решила оставить их. Мы с Дэном сделали ремонт, повесили новые люстры, перекрасили стены и построили большую веранду при сорокаградусной жаре. Я только что закончила оформлять детскую для нашего сына Келлена, который должен был родиться через месяц. Потом я часто вспоминала этот дом. Теперь я только в мечтах могла вернуться в любимое место. Я планировала первое Рождество с нашим сыном еще до того, как он появился в проекте. Хотя Келлену на Рождество исполнилось бы всего несколько месяцев, я представляла, как он лежит в новой пижаме под елкой и играет с подарками. Он бы сидел у меня на коленях, и мы бы вместе разрывали нарядную бумагу и раскрывали рождественские сокровища. За неделю до потери дома я доделывала рождественский носок для Дэна и вполглаза смотрела церемонию закрытия Олимпийских игр в Пекине. Носок получился забавным, и я начала вязать новый для Келлена, надеясь, что он будет хранить его всю жизнь, как я хранила свой. На первое Рождество я хотела украсить носок Келлена пустышками, погремушками и елочными игрушками. Я собирала игрушки с начальной школы, по одной в год, и с нетерпением ждала, когда можно будет продолжить эту традицию вместе с сыном. Я всегда безумно радовалась Рождеству. Мне нравился запах свежей хвои. Мне нравились те чувства, которые пробуждала во мне рождественская музыка, ведь даже грустные песни вроде «Рождественских башмаков» заставляют верить в лучшее в людях. А эта вера для меня была истинным духом праздника.