Он никак не мог привыкнуть к тому, что на «Луизе-Марии» позволяется курить где угодно, в отличие от кораблей Российского флота, где курение допускалось только возле особой бочки с водой, установленной у грот-мачты. – Ну-ка, камрад… – подозвал он матроса-бельгийца. – Принеси-ка огоньку. Матрос кивнул и кинулся прочь, стуча босыми пятками, а барон продолжил созерцание «Адмиранте Кохрейна» и его близнеца, «Бланка Энкалада». Броненосец стоял в полутора кабельтовых мористее, черный, мертвый, без единого огонька на палубе и в наглухо задраенных орудийных портах и иллюминаторах. – И как наши справятся с этими утюгами? – продолжал рассуждать барон. – Броненосный таран – дело, конечно, хорошее, но в открытом море, в эскадренном бою… Нет, решительно не понимаю! Действительно, чилийские корабли выглядели более чем солидно. Казематные броненосцы второго ранга, построенные на верфи в Чатеме, вошли в строй всего два года назад и оставались самыми современными военными кораблями среди флотов южноамериканских государств. Пару дней назад Остелецкий под большим секретом поведал барону о миссии Повалишина и Казанкова. Чем вызвал его неудовольствие: секреты секретами, но мог бы и раньше рассказать! Все же друзья как-никак, да и дело предстоит делать общее… Остелецкий пошарил в кармане кителя и извлек портсигар. Действовать приходилось левой рукой – во время шторма в проливе Дрейка он, не удержавшись на ногах, покатился по палубе и вывихнул правую кисть. – Кстати, Гревочка, ты в курсе, что могло случиться так, что эти посудины ходили бы сейчас под Андреевскими флагами? – осведомился он. Барон изумленно вытаращился на приятеля. – Именно так, и не смотри на меня, словно правоверный иудей на свиную рульку! Дело в том, что эти броненосцы обошлись Чили в два миллиона песо, и в прошлом году президент Аннибал Пинто в приступе бережливости попробовал сбагрить их назад англичанам. Но пожадничал, запросив по двести двадцать тысяч фунтов за каждый. Потом он обратился в наше Морское министерство, и там дело вроде бы сладилось, но тут случилась свеаборгская победа, и под шпицем решили, что запрошенные чилийцами деньги лучше пустить на ремонт и перевооружение британских трофеев. Можно сказать, президенту Пинто свезло: добейся он успеха, и чилийцы перед самой войной оказались бы без самых лучших своих кораблей! – Да, сейчас это самые мощные боевые единицы воюющих сторон, – согласился с собеседником Греве. – У перуанцев, правда, был вполне современный броненосный фрегат «Индепенденсия», но они его позорнейше профукали. – Зато у них остался «Уаскар». Он один навел такого шороху, что чилийцам остается только за голову хвататься. Гоняют свои бронированные корыта вдоль всего побережья, жгут почем зря уголь, надрывают машины – все впустую! Вот и сейчас: подлатают слегка текущие котлы, и снова в море. Война ждать не будет! Прибежал давешний матрос с керосиновой лампой. Проволочным рычажком сдвинул вверх стеклянную колбу, барон поднес трубку к трепещущему язычку огня и принялся за ритуал раскуривания. Остелецкий терпеливо ждал, вертя сигару в пальцах. – Бестолково как-то они их используют, – продолжил барон. – И война у них, что у перуанцев, что у чилийцев, получается бестолковая, во всяком случае на море. Вроде и броненосцы, и артиллерия неплохая, и мины, а тактика как во времена Чесмы и Трафальгара! Блокада вражеского побережья, абордажные схватки, выбрасывание морских десантов… Вот увидишь, репортеры и умники из Адмиралтейства еще всласть над ними поерничают да похихикают! Табак в трубке наконец затлел. Греве выпрямился и с наслаждением выпустил клуб ароматного дыма. Остелецкий вслед за собеседником потянулся к лампе с сигарой. – «Всякий мнит себя стратегом, видя бой со стороны…»[13] – продекламировал он. – Ты, Гревочка, конечно, марсофлот изрядный, пороху понюхал и океаны побороздил от души. А все же мой тебе совет: воздержись от подобных оценок. Вот война закончится – тогда… У волнолома со старого, лишенного мачт парусного фрегата, дослуживающего свой век блокшивом, ударила сигнальная пушка. Одна за другой взвились в небо ракеты, освещая вход в бухту и три черных силуэта кораблей, неторопливо втягивающихся на внутренний рейд. Вот на головном сверкнул огонь, раскатился грохот ответного выстрела, на корме замелькали фонари, подсвечивая флаг. Остелецкий схватил подзорную трубу. – Ну, вот мы и дождались, Карлуша… – негром ко произнес он. – «Юнион Джек», англичане, будь они неладны, два военных корабля и пароход. И кой черт принес их на эту галеру?[14] – Завтра утром попробую выяснить, – сказал барон. – Мы с Камиллой приглашены на завтрак к начальнику портовой таможни. Весьма любезный господин, большой ценитель изящных искусств и без ума от Франции и всего, что с ней связано. Его и расспрошу. – От Франции? – Остелецкий поднял удивленно брови. – Ты же у нас из Бельгии, во всяком случае по бумагам? – Думаешь, они здесь понимают разницу? Чили. Порт Вальпараисо Сутки спустя – …потом женщины пошли в оранжерею смотреть коллекцию орхидей сеньоры Вальдес, а он сам и гость остались. Обедали они на воздухе, в патио, и туда же подали сигары. За сигарами-то они и разговорились о делах. – О чем шла речь, удалось узнать? – спросил Бертон. – А то как же, сеньор! – довольно ухмыльнулся собеседник. – Вальдес говорил: «Дорогой барон, как только мы выиграем эту войну, вы сможете рассчитывать на всяческое содействие нашего правительства. Чилийско-бельгийская компания, занимающаяся добычей и вывозом гуано с принадлежащих нам по праву территорий в провинции Атакама, – это серьезно!» А тот отвечает: «А вы, дорогой генерал, можете рассчитывать на место в совете директоров компании. Но сейчас мне нужно разрешение на заход в Антофагасту, боливийский порт, занятый вашими войсками. “Пасифик Стим” собирается после вашей победы поставить там большую факторию, и я хочу заранее оценить размеры предстоящих вложений». Бертон слушал, растерянно вертя в руках тяжелую, черного дерева трость с костяной рукояткой в виде головы дракона. Трость была непростая – в ее шафте скрывался обоюдоострый клинок из булатной стали длиной два с половиной фута, грозное оружие в руках лучшего фехтовальщика Британской империи. – И что Вальдес?.. – Ответил: «Не беспокойтесь, дорогой барон, все будет сделано». А после они стали обсуждать сорта бренди. Это вам, я думаю, неинтересно. – Да, я предпочитаю виски, – сказал Бертон. Собеседник англичанина, смуглый, черноволосый, с физиономией, типичной для жителя Латинской Америки, только пересеченной от уха до подбородка уродливым шрамом, ухмыльнулся. – Как твоему человеку удалось подслушать разговор? – Я ж говорю, сеньор: обед им накрыли в палаццо. А в доме Вальдеса заведено, чтобы один из лакеев все время был там на случай, если хозяину что-то понадобится. Вот он все и слышал. – Так ты подкупил лакея Вальдеса? Ловко, ловко… А те двое, что, говорили по-испански? Вот уж не думал, что барон… – Почему по-испански? По-французски, сеньор. Бертон нахмурился. – За дурака меня считаешь? Думаешь, я поверю, что твой лакей – полиглот, знает все языки? – Насчет всех мне неизвестно, – обиделся смуглый. – А французский знает, потому как родом из Кайенны, столицы Французской Гвианы. Вальдес и нанял его за знание языка, он ведь помешан на всем французском, я вам говорил… – Да, припоминаю… – Бертон кивнул. – Это удачно вышло. Что-нибудь еще? Чернявый помялся. – Пришлось дать лакею десять песо, сеньор. Вы же понимаете, задаром он и слова не скажет. Бертон не ответил и посмотрел на собеседника в упор. Чернявый выдержал испытующий взгляд – лишь нагло ухмыльнулся в ответ. При этом во рту у него блеснул золотой зуб. Англичанин медленно извлек из кармана замшевый мешочек, отсчитал десять тусклых серебряных кругляшей. Подумал и добавил еще два – желтых, с чеканным женским профилем на аверсе. – Десять серебряных песо и еще два соверена сверх условленного. Молодец, я тобой доволен. И вот тебе новое поручение… Бертон огляделся. В таверне, где они беседовали, почти не было посетителей – по случаю утра. Англичанин щелкнул пальцами, подзывая мальчишку-разносчика. Чернявый терпеливо молчал. Бертон дождался, пока перед ним поставят кружку со скверным чилийским вином, и продолжил: – Надо поискать подходы к кому-нибудь из команды «Луизы-Марии». Вот деньги. На стол, звякнув, легли еще пять золотых монет. Глаза чернявого алчно вспыхнули. – Если понадобится, обещай больше, я дам. Но сведения мне нужны самое позднее послезавтра: пассажиры, груз, о чем болтают матросы. Все ясно? Чернявый кивнул и проворно сгреб соверены со стола. – Тогда проваливай. Завтра в это же время – здесь. Бертон проводил собеседника взглядом и задумался. В принципе, он мог быть доволен собой: меньше чем за сутки в чужой, незнакомой стране найти агента, получить от него сведения – причем вполне достоверные сведения! – это надо было суметь. Он сумел. Правда, не последнюю роль тут сыграло обыкновенное везение. Сойдя на берег, Бертон решил прогуляться по порту и почти сразу лицом к лицу столкнулся со старым знакомым по имени Мануэль. С этим человеком он познакомился еще в Аргентине и в полной мере оценил полезность знакомства. Авантюрист, скользкий тип, не гнушающийся даже убийством, он оказался чрезвычайно ловок, хитер и совершенно беспринципен. Откуда Мануэль был родом, Бертон выяснить не сумел, хотя и пытался навести справки. Удалось только узнать, что какое-то время он состоял на военной службе, а также принял деятельное участие в одном из бесчисленных мятежей и переворотов, то и дело сотрясавших континент. Сам он предпочитал на эту тему не распространяться. В свое время Мануэль оказал Бертону немало услуг, из которых большинство прямо или косвенно нарушали местные законы, а порой попахивали откровенной уголовщиной. В Чили же он перебрался два года назад, бежав из Аргентины, где перешел дорогу серьезным людям и предпочел исчезнуть на годик-другой. В Вальпараисо Мануэль устроился шипчандлером, агентом по снабжению торговых судов, но это, как он объяснил, временно, пока не найдется дела посерьезнее. Такое дело и предложил авантюристу Бертон. – Будешь теперь работать на меня. Прежнее занятие тоже пока не оставляй, пригодится. Мануэль и не подумал спорить: – Если сеньор будет платить так же щедро, как и в прошлый раз, то с удовольствием! Итак, дело пошло, удовлетворенно констатировал англичанин. Тайная слежка, подкупы, кража – здесь этот мерзавец в своей тарелке. Связи среди всякой сомнительной публики у него необъятные, в любом порту Мануэль запросто подберет кого потребуется, хоть головорезов, хоть карманных воришек, хоть взломщиков. И при этом с ним следует держать ухо востро: подобные типы с легкостью продадут нанимателя, стоит предложить больше. Но это неизбежные издержки его рода занятий. Главное сейчас время. Время – и осторожность. Этот барон, русский он или нет, не должен заподозрить, что за ним наблюдают… Бертон бросил на стол пару мелких монет и поднялся, так и не притронувшись к кружке с вином. V Октябрь 1879 г. Перу. Кальяо – «Военные суда, закупленные республикой Перу в нашей стране, благополучно прибыли к новым владельцам, – читал Повалишин. – Всего их три: броненосный таран “Тупак Амару”, перестроенный из старого монитора на верфи в калифорнийском Вальехо, винтовой шлюп, тоже ветеран гражданской войны, и последняя из трех бронированных миноносок, построенных для перуанского флота фирмой “Херрешофф Мэньюфэкчуринг Компани”. Наш корреспондент стал свидетелем их появления в гавани Кальяо и не мог не отметить восторг, с которым перуанцы встречали свои новые корабли». – Что верно, то верно, – ответил Сережа. – Такой толпы я и на набережных в Кронштадте не видел в день Высочайшего смотра. Весь город вывалил на берег: орут, поют, солдаты в воздух палят… Вот уж действительно народное ликование! – Оно и понятно, – кивнул Повалишин. – После подвигов «Уаскара» моряки в Перу – национальные герои. И все, от адмирала Грау до последнего оборванца из трущоб Кальяо, уверены, что теперь-то в войне наступит перелом! – Да, дон Мигель на наши кораблики чуть ли не облизывался. Неудивительно: если он столько дел сумел наделать на одном-единственном мониторе, то что он сможет натворить теперь?! Битый день лазал по кораблям, а потом заявил, что будет готовить новый набег, причем всеми имеющимися силами.