– Вы так полагаете? – Повалишин одарил собеседника лукавой улыбкой. – В таком случае вынужден разочаровать вас, Сергей Ильич, теперь это и наше с вами дело. И весьма заковыристое, я вам доложу. Да вот, сами взгляните… И потянул из-за обшлага казенный, с печатями Морского министерства, пакет. Июль 1879 г. Северо-Американские Соединенные Штаты. Где-то на Среднем Западе Вагонные колеса ритмично постукивали на рельсовых стыках. Горячий воздух, смешанный с одуряющим запахом полыни, нагретой земли и угольной гарью, волнами вливался в открытые окна, заставляя пассажиров чихать. Но избавиться от этой напасти не было решительно никакой возможности: стоит закрыть окна, и вагон быстро превратится в душегубку – система вентиляции и охлаждения воздуха, смонтированная под потолком, по всем статьям проигрывает конкуренцию палящему июльскому солнцу. Вот и катит по одуряющей жаре роскошный пульмановский вагон, прицепленный к составу, курсирующему по Трансконтинентальной железной дороге, связывающей Восточное и Западное побережье Северо-Американских Штатов… Смотреть не на что: ровная, как стол, степь от горизонта до горизонта, сплошь покрытая бурыми кустами полыни, высохшая красноватая почва, и над всем этим – белесое от жары небо. Повалишин вздохнул и отвернулся от окна. За десять часов, что они находились в пути, прерия с ее бизонами, койотами, пыльными столбами, время от времени возникающими на горизонте, надоела ему хуже горькой редьки. – Не степь, а прерия. – Сережа будто угадал мысли попутчика. – Прерия это здесь называется, Иван Федорович, а не степь. Где вы в степи эдаких красавцев видели? И указал на плотное пыльное облако, поднимающееся впереди, верстах в полутора. Даже без подзорной трубы, которая у путешественников имелась и в данный момент украшала собой столик, прикрученный под окошком, хорошо были видны огромные горбатые быки, покрытые свалявшейся бурой шерстью. Это они и подняли пыль – огромное, в тысячи, десятки тысяч голов стадо, перемещающееся вдоль железнодорожной насыпи. – Вы правы, батенька. – Повалишин повертел в пальцах незажженную сигару. Жара и духота были такими, что курить не тянуло совершенно. – Зубры, сиречь бизоны, в нашей степи не водятся. Сайгаки разве… Он покосился на собеседника. – Что это вы читаете, Сергей Ильич? Кто-то из здешних литераторов? Сережа показал Повалишину картонную желтую обложку с надписью «Roughing It». – «Налегке», сочинение господина Марка Твена, – прочел тот. – Что за книжица? Хоть занятная? – Мне ее порекомендовал наш чиновник по торговым делам, когда мы были в Нью-Йорке. Сказал: отличное описание путешествия через американский континент. – И как? – Не соврал. Книга прелюбопытная, и написана с большим юмором. Правда, в ней путешественники пересекают прерию не на поезде, как мы с вами, а на дилижансе. Да вот, судите сами: «…такова была езда на почтовых по бескрайним прериям лет десять-двенадцать тому назад, когда едва ли два десятка людей во всей Америке надеялись увидеть еще на своем веку, как вдоль этого тракта до самого океана протянется железная дорога. Но железная дорога уже построена, и сколько картин встает в моей памяти, сколько контрастов поражает меня, когда я читаю напечатанный в “Нью-Йорк таймс” нижеследующий очерк о поездке по тому же почти маршруту, по которому следовал и я в описываемом путешествии. Мне трудно даже представить себе новое положение вещей…» Сережа закашлялся – волна копоти из паровозной трубы накрыла вагон, – перелистнул страницу и продолжил: – «…наш поезд мчался в неведомую даль, и его единственное око, точно огромный горящий глаз Полифема, прорезало густой мрак, окутавший бескрайние прерии. Потом мы улеглись в свои роскошные постели и почивали сном праведников, а проснувшись наутро (в понедельник) в восемь часов, обнаружили, что мы находимся у переправы через Северный Платт, в трехстах милях от Омахи, – и это за пятнадцать часов и сорок минут!» – Да, батенька, прогресс, никуда от него не деться. – Повалишин снова чихнул. – Не хотел бы я трястись по этой, будь она неладна, прерии на дилижансе. И так-то еле живы! Сережа захлопнул книгу и небрежно бросил ее на столик. – Зато есть время обсудить наши обстоятельства. Скажите, что вы думаете об этом приказе из адмиралтейства? Поговорить по душам они действительно не успели. Сразу после получения казенной депеши Повалишин и Сережа покинули Норфолк, добрались до Нью-Йорка, где, отдав за билеты по сто двадцать пять полновесных золотых долларов, сели в вагон трансконтинентального экспресса компании «Юнион Пасифик», курсирующего по маршруту Нью-Йорк – Сан-Франциско. Из восьмидесяти трех часов, которые предстояло провести в пути, прошло уже не меньше половины, но разговор о распоряжении из Санкт-Петербурга все откладывался. – Что я думаю… – Сережин спутник сдвинул занавеску на окне в тщетной попытке защититься от вездесущей угольной пыли. – Кому, батенька, интересно, что я думаю? – Да хотя бы и мне. – Молодой человек откинулся на мягкую спинку диванчика и скрестил руки на груди. – Согласитесь, не каждый день получаешь секретный приказ подать в отставку и поступить на службу иностранной державе! – Полегче, батенька! – Повалишин заозирался. – Мы хоть и по-русски говорим, а мало ли что? Но волновался он напрасно: соседние диванчики были пусты. Наступило время обеда, и спутники отправились в вагон-ресторан вкушать деликатесы кухни на колесах в виде отбивной из антилопы, речной форели и свежей клубники со сливками. – Ну, хорошо… – Повалишин завозился, устраиваясь поудобнее. – Приказ – он и есть приказ, его надо исполнять. Если наши государственные мужи сочли, что следует вмешаться в ход войны между Чили и ее северными соседями, не нам с вами обсуждать их решение. Политические игры-с… – Но уходить со службы, менять мундир… – Полагаю, Сергей Ильич, тому есть резоны. Господа из Петербурга не желают явно вмешивать Россию в этот конфликт, вот и ограничиваются закулисной, так сказать, помощью. Монитор, который нам с вами предстоит принять, строится на российские деньги. После победного завершения войны ценные бумаги Российской империи взлетели до небес, и средства в кои-то веки можно не считать. Недаром ходят слухи, что государь император собирается начать строительство железной дороги через всю империю, от Петербурга до Тихого океана! – Да, я об этом слышал, – отозвался Сережа. – Но как же с доктриной Монро? Неужели североамериканцы так просто впустят нас на свой задний двор? – Российская империя, – после небольшой паузы ответил Повалишин, – союзник Северо-Американских Штатов, в особенности после того, как мы помогли им одолеть англичан. А кроме того, и это, пожалуй, самое важное, наше отечество до сих пор не было замечено в попытках захватов заморских колоний. Нам и Сибири с Туркестаном с лихвой хватает. Так что Россия для североамериканцев сейчас самый подходящий партнер в политике. – А они для нас? – Они для нас тоже, если учесть их распри с Британией. Но, с вашего позволения, вернемся к нашим баранам, сиречь мониторам. Сережа не возражал. – Судно, которым мне предстоит командовать, перестроено – вернее сказать, построено заново, – по заказу нашего Морского министерства. И если для достижения неких не вполне понятных нам с вами целей решено передать его флоту республики Перу, то так тому и быть. А поскольку военных моряков у этой латиноамериканской державы недостает, то и команда на мониторе будет частично из российских матросов и офицеров. Для виду они, как и мы с вами, выйдут в отставку и поступят в перуанский военный флот, а по окончании кампании желающие смогут вернуться на российскую службу. А что вас, батенька, заранее не предупредили, когда отправляли в Америку, – это государственные секреты-с! Понимать должны, не маленький… Сережа, не дослушав, собеседника, вскочил, отдернул занавеску и высунулся из окна вагона. Впереди по ходу поезда раздавались крики, оглушительный рев тысяч бизоньих глоток, сухо щелкали выстрелы. – Просьба к пассажирам отойти от окон во избежание несчастных случаев! – раздался за Сережиной спиной уверенный голос. – Администрация «Юнион Пасифик» не несет ответственности за смерть и увечья, причиненные при нападении дикарей! Эй, мистер, вас это тоже касается! Убирайте свою задницу из окошка, пока ее не прострелил какой-нибудь вонючий кайова! Сережа подскочил как ужаленный, сильно ударившись макушкой о раму, и обернулся, пылая негодованием. В проходе между сиденьями стоял кондуктор, тот самый, что проверял билеты при посадке на поезд. Только сейчас он был без форменного сюртука, рукава полотняной рубашки закатаны до локтей, а в руках он сжимал винтовку. – Да как вы смеете, любезный, так обращаться к офицерам… – начал было возмущаться Повалишин, но проводник уже заметил их мундиры и сбавил тон: – О, так вы, мистер, моряк? Извините, сослепу не разглядел. Вы, надеюсь, при оружии? Повалишин кивнул. – А что случилось, любезный? – Да вот, кайова загнали бизонов на железнодорожную насыпь. Думали, наверное, что они остановятся. Обычно бизоны так и поступают, но эти, видно, одурели от жары и полезли на рельсы, прямо под локомотив. А скорость-то у него о-го-го! Сами посмотрите, что там теперь творится… Сережа осторожно выглянул в окно. Что творилось в голове состава, он не разглядел, зато ясно увидел валяющиеся на откосах изломанные туши бизонов. Другие, видимо искалеченные при столкновении с локомотивом, хромая, разбегались в стороны, издавая рев, полный мучительной боли. Телята скакали вслед за взрослыми – в крови, на трех ногах, нелепо вскидывая крупы, издавая жалобное тонкое мычание. За ними гнались верховые, размахивая над головой веревочными петлями. Молодого человека передернуло, и он поспешно отвернулся. – Почему машинист не затормозил? Что за варварство такое? – Тормозить? – удивился проводник. – Вы, верно, шутите, мистер! Стоит сбавить скорость, и кайова забудут о бизонах и скопом набросятся на поезд! Не знаю, как вы, а мне неохота заработать дырку в кишках! – А из чего они будут стрелять, из луков? – осведомился Повалишин. Он извлек из саквояжа приобретенный в Нью-Йорке револьвер Кольта (кавалерийская модель, двадцать пять долларов с полусотней патронов) и теперь заполнял барабан блестящими медными бочонками. – Из луков? – Проводник хохотнул. – Как бы не так, мистер! После резни у Литтл-Бигхорна[8] индейцы обзавелись карабинами Генри и Винчестера, которые вмещают по дюжине патронов сорок пятого калибра, не то что наши бравые кавалеристы, которые до сих пор носятся со своими однозарядными «Спрингфилдами». Так что, случись перестрелка, нас от души попотчуют свинцом! Бизоны вместе с вопящими кайова остались позади, состав снова набирал скорость. – Кажется, на этот раз пронесло… – Проводник выдохнул с облегчением и положил двустволку на плечо, прикладом вверх, как это обычно делают охотники. – Кстати, джентльмены, вы откуда? Форма наших моряков мне знакома, а ваша какая-то другая. – Мы из России, – ответил Повалишин. Проводник широко улыбнулся. – Русские? Вы, говорят, парни отчаянные и крепко наваляли красномундирникам! Я вам вот что скажу: не убирайте пока кольты. Индейцы разносят свои вести по прерии быстрее телеграфа и вполне могли предупредить родичей дальше, по линии. А те бизонов гонять не будут, сразу за нас возьмутся… – И пошел по коридору – как был, с винтовкой на плече, насвистывая бравурный марш. – Ну и дела… – Повалишин сел и покачал головой. – А с виду цивилизованная страна, броненосцы вон строят… В вашей книжице, Сергей Ильич, о таком написано? – Сейчас… – Сережа зажал свой револьвер под мышкой и принялся торопливо листать книжку. – Вот, нашел! «…часа за два до нашего прибытия на станцию Лапарель смотритель четыре раза стрелял в индейца, но тот, как он сообщил нам с обидой в голосе, “уж так-то сигал во все стороны, что все дело испортил, а ведь патронов тоже не густо”. Судя по тону, каким это было сказано, смотритель искренне считал, что индеец нарушил правила честной игры. В передней стенке нашей кареты зияло круглое отверстие – память о последнем путешествии по этой местности. Пуля, пробившая стенку, слегка ранила кучера, но он не жаловался. Он говорил, что это сущий пустяк; вот в прежнее время – до того как компания стала гнать почту по северной дороге, – вот тогда на юге среди апачей в самом деле бывало жарко…» – Кстати, Иван Федорыч, я понял, зачем американским паровозам косые решетки впереди! – добавил он, закрыв книжку. – Да, я тоже их заметил. – Повалишин с интересом посмотрел на молодого человека. – В России такие не применяют. И зачем они, как вы полагаете? – В опасении этих самых бизонов! Ежели такая туша угодит на полном ходу под колеса, локомотив может и с рельс сойти. А так – отбросит в сторону, и вся недолга. Удобно! – Пожалуй, вы правы, Сергей Ильич. – Повалишин удивленно покачал головой. – Это надо было придумать: пристроить к паровозу решетку, чтобы спихивать с путей диких коров! До такого только американцы и могут додуматься. Вот уж точно – Дикий Запад! X Июль 1879 г. Англия. Манчестер «Manchester Evening News» «По сообщениям из осведомленного источника, в Германии на верфи “Вулкан” спешно достраиваются два казематных броненосца, предназначенных для Бэйянского флота Империи Цин (Китай). Там же заложена мореходная канонерская лодка новейшей конструкции. Контракт предусматривает передачу кораблей заказчику осенью этого года.