Я велела братьям не подходить к кровоточащей потому что она может забеременеть. Все ушли оскорбленные и мама нас обеих побила указкой. В своей школе я рассказала что Бетина уже созрела хотя она младше меня. Учительница меня отчитала. Нельзя в классе говорить такие непристойности и она поставила мне неуд по предмету основы гражданственности и этики. Наш класс превратился в группу обеспокоенных школьников, особенно это относилось к девочкам время от времени трогавшим себя чтобы проверить не влажно ли там. На всякий случай я перестала общаться с мальчиками. Как-то вечером Маргарита прибежала сияющая и сказала у меня началось и мы поняли о чем она. Моя сестра оставила учебу после третьего класса. На большее она не годилась. На самом деле мы обе на большее не годились так что я ушла после шестого класса. Да, я научилась читать и писать, хотя последнее с ошибками, писала как слышится, потому что если буква не произносится, зачем ее писать? Читала я тоже с трудом, из-за моей дислалии как объяснила психолог. Но она предположила что если я буду упражняться то смогу улучшить свою речь и она задавала мне учить скороговорки вроде Карл у Клары украл кораллы а Клара у Карла украла кларнет если бы Карл не крал кораллов то Клара у Карла не крала б кларнет. Мама наблюдала за занятиями, и если я проглатывала слова, лупила меня по голове указкой. Психолог запретила маме присутствовать во время Карла и Клары, и у меня стало получаться лучше, потому что с мамой я хотела как можно скорее покончить с Карлом и Кларой и ошибалась, потому что боялась взбучки. Бетина ездила, лепеча, туда-сюда, открывала рот и показывала в него пальцем, потому что хотела есть. Я не хотела есть за одним столом с Бетиной. Мне было противно. Она хлебала суп прямо из тарелки без помощи ложки, а твердые куски хватала руками. Она плакала если я вызывалась кормить ее из-за той моей привычки тыкать ложкой во все отверстия на лице. Бетине купили специальный стульчик для кормления с приделанным столиком и дыркой в сиденье для испражнений. А испражнялась она прямо во время еды. От вони меня тошнило. Мама велела не строить из себя неженку или она отправит меня в Лечебницу. Я знала что значит Лечебница, так что ела с тех пор окутанная, так сказать, зловонием какашек моей сестры и шелестом мочи. Когда она пукала, я ее щипала. После еды я уходила на футбольное поле на пустыре. Руфина умывала Бетину и сажала ее в инвалидную коляску. Дурочка проводила всю сиесту, уронив голову на грудь, а точнее на груди потому что под рубашкой у нее уже виднелись два довольно круглых и вызывающих холмика так что, хоть и уродина, она стала девушкой раньше меня и Руфине приходилось каждый месяц менять ее тряпочки и подмывать ее. Я с помывкой справлялась сама и видела что грудь у меня не растет потому что я была худая как палка или как мамина указка. Так мы и жили год за годом, но я ходила на занятия по рисунку и живописи в художественном институте, и учитель по рисованию как-то сказал что из меня выйдет большой художник ведь будучи полусумасшедшей я бы стала писать точно в духе современных экстравагантных художников. Выставка в институте Учитель по рисованию сказал мне: Юна (так меня зовут) твои картины стоит отправить на выставку. Даже может быть что-то получится продать. На меня нахлынула такая радость что я прыгнула на учителя и повисла на нем, обхватив его четырьмя конечностями: ногами и ступнями, и мы вместе упали на пол. Учитель сказал что я очень красивая, что когда я подрасту мы будем женихом и невестой и он научит меня таким чудесным вещам как рисование и живопись но чтобы я никому не рассказывала про наш план который на самом деле был только его планом, а я подумала что он имеет в виду другие выставки, более значительные, и я снова на него прыгнула и поцеловала его. И он поцеловал меня в ответ и его синий поцелуй отозвался у меня в таких местах, которые я не буду называть потому что это нехорошо и тогда я нашла большой чистый холст и нарисовала красной краской два рта сжатых сцепленных, соединенных, неразделимых, певучих, и над ними два синих глаза, из которых низвергались кристальные слезы. Мой учитель, встав на колени поцеловал картину и так и остался перед ней в потемках, а я пошла домой. Я рассказала маме про затею с выставкой и она ничего не понимая в искусстве сказала что эти мои бесформенные каракули на картонках только насмешат посетителей, но если учитель хочет так ей от того ни жарко ни холодно. На выставке, где были и работы других учеников, у меня купили две картины. Жаль что одной из них была картина с поцелуем. Учитель по рисованию назвал ее «Первая любовь». Мне понравилось. Хотя я не совсем поняла что это значит. Юна это наша надежда говорил учитель и мне это так нравилось что каждый раз когда он это говорил я оставалась после занятий чтобы прыгнуть на него. Он никогда не ругался. Но когда у меня выросла грудь он сказал чтобы я больше не прыгала потому что мужчина огонь а женщина солома. Я не поняла. Но больше не прыгала. Диплом Так и получилось что в семнадцать лет я получила диплом по специальности рисунок и живопись, но из-за дислалии не могла давать уроков. Я продолжала рисовать если мне удавалось купить картон потому что краски мне подарил мой учитель который стал часто приходить в гости. Бетина в своем кресле-румрум крутилась вокруг учителя пока его не укачает, но мама никогда не оставляла нас наедине и один раз влепила мне пощечину видимо потому что увидела как мы целовались, но в щечку а не в губы как актеры в кино. Я боялась что она запретит учителю приходить в гости. Но она разрешала с условием чтобы мы не целовались потому что если черт к этому приложит руку а учитель приложит другую часть тела я могу забеременеть а учитель ни за что не женится на ученице-инвалидке. Бетина особенно оживлялась когда учитель приходил чтобы позаниматься со мной и разглядывала холсты и картонки, копившиеся у стены в ожидании выставки в Буэнос-Айресе. Однажды вечером мама пригласила учителя на ужин и он согласился. Я с ужасом думала о запахах, звуках и жидкостях которые производит тушка Бетины. Но яйца курицу не учат. Руфина приготовила рулетики. В довершение всех бед я вспомнила рулетик из Лечебницы. Мне очень захотелось нарисовать что-то чтобы выплеснуть эмоции. На картонке я нарисовала картину понятную только мне. Рулетик с глазами и благословляющая его рука. Про себя я прошептала: если у тебя есть душа, да упокоит ее Господь во Царствии Своем. Ужин Руфина накрыла стол вышитой скатертью которую мама хранила для особых случаев и поставила красивые тарелки тоже для особых случаев. Когда их доставали у мамы всегда туманились глаза, потому что их ей подарили в тот день когда она связала себя узами брака. Наверное она каждый раз вспоминала как они развязались и папа ушел. Мне не было ее жалко потому что я ее не любила. Чтоб ей пусто было… Папа себе небось получше нашел, без указки. Папа небось нарожал нормальных детей а не идиоток которые родились у нее и которыми были мы. В центре стола красовалась керамическая статуэтка, представлявшая парочку селян, обнимающихся в зарослях под ивой. Я как-нибудь нарисую эту сцену, она меня волновала, потому что в семнадцать лет любая девушка мечтает чтобы ее обнимали под деревом в зарослях ежевики. Мы ели из посуды для особых случаев потому что наша повседневная посуда вся пооблупилась. Приборы мама тоже достала самые лучшие за которыми она следила и говорила, что они из свадебного сервиза. Бокалы увидели свет впервые за многие годы и казались сделанными из чистой воды. Даже рагу показалось другим в окружении такого великолепия. Достали даже сладкое вино. Другого не смогли, не хватило денег. В стаканах для воды была, разумеется, вода. Во главе стола села мама, а рядом с ней учитель который пришел вовремя и принес сладости. Перед учителем – я и Бетина рядом со мной. Мама сказала сперва кое-что поклюем. Я подумала откуда же нам взять клюв, если речь о новом приборе так мы его никогда не видели, но мама оказывается имела в виду тарелочки с колбасой и сыром на зубочистках в виде шпажек. Мама сказала угощайтесь пожалуйста возбуждает аппетит и налила вино в бокалы взрослых и воду в наши с Бетиной и когда зазвонили в дверь и вошла тетя Нене мама сказала что это нам сюрприз. Руфина металась туда-сюда хлопоча с приготовлениями. Тетя Нене принялась ей помогать. Основное блюдо торжественно внесла Нене. Обычная тушеная курица но на серебряном блюде в окружении зелени, которую принесла Нене, она походила на королевский дар. И мы принялись уплетать еду каждый в меру своих возможностей. Мама следила без указки но я знала что она спрятана где-то недалеко под столом. Внезапную бурную ноту добавила Бетина. Неуклюжий и звучный залп сопровождавшийся отрыжкой и мамиными извинениями и объяснениями что бедная шестнадцатилетняя девушка имеет интеллектуальное развитие четырехлетки если верить тестам которые проводили врачи в связи с ее состоянием. Тетя Нене прервала этот речитатив со словами бедняжка Клелия, так звали мою маму, две отсталые дочери… и тут же метнула кусок куриной грудки в свой рот размалеванный как красный почтовый ящик. Учитель сказал что совсем я никакая не отсталая а талантливая замкнутая художница и у меня будет выставка в Буэнос-Айресе а в нашем городе у меня уже купили две картины. Тетя Нене Тетя Нене тоже рисовала. Холсты она обрамляла и развешивала по всему дому где жила со своей мамой то есть моей бабушкой и мамой моей мамы. В моем доме висели две картины с подписью «Нене», лица девушек с чернющими, коровьими глазами и наглым взглядом которые меня пугали. У одной были усы. Нене говорила что ей нравилось писать портреты и повторяла это учителю который спросил, где она обучалась искусству писать маслом и всему остальному, а она призналась что обожает живопись и ей не нужно, чтобы кто-то направлял ее руку потому что все это идет из сердца словно чистая вода бьющая из источника. Учитель ничего не ответил. Нене посмотрела на одну из моих картонок и сказала что все эти линии ничего не стоят, что современные художники ей совершенно не нравятся и однажды она расхохоталась глядя на кубистские глупости Эмилио Петторути[2]. Учитель оступился и как стоял рассматривая картину Нене, так и упал прямо на задницу. Тетя Нене продолжила рассуждать о том что мои каракули может и помогают моей интеллектуальной недоразвитости и что-то для меня да значат… но мы же не можем знать что там в голове у ненормальных происходит, сказала она с вопросительной интонацией. Мой учитель настаивал, что я являюсь лучшей ученицей факультета, уже получившей диплом и готовой выставлять свои работы в галереях, на что тетя Нене ответила мол хороши ж тогда должны быть остальные и ситуация накалилась. Мама попыталась разрядить обстановку, заметив что все это детские забавы и я это скоро должно быть брошу. Из деревянной рамки на нас смотрели глазищи нарисованные Нене. Я не удержалась и сказала и потом получила за это указкой: мне кажется что на меня смотрит корова и спрашивает съем ли я ее потому что портрет скучный как коровья морда и уродливый как лицо уродливой женщины. Нене завизжала как обезьяна в зоопарке и кричала до каких пор ее бедная сестра будет меня терпеть и уже давно пора отправить меня в Лечебницу. Учитель сказал что у него болит живот и попросил позволения воспользоваться уборной потому что его тошнит. Я обрадовалась так, как будто мне дали художественную премию. В абсолютной тишине мама сказала Нене что она погорячилась, не надо забывать, что создание картинок на картонках и холстах подаренных учителем помогало мне почувствовать себя наполненной. Нене взвилась как ужаленная: ты что не понимаешь что у этого недобрые намерения, сказала она с вопросительной интонацией а мама возразила что не надо держать в голове дурных мыслей, и ей кажется что такие большие глаза не поместились бы на лице ни у одной девушки если только это не подружка быка. Я чувствовала что мама меня поддерживает и сдержала слезу которая готова была шлепнуться с грохотом на пол, потому что это была бы гигантская слезища какими я не плакала с тех пор как научилась понимать – хотя бы отчасти – содержание разговоров между людьми называемыми нормальными, а мама и Нене такими и были. Учитель вернулся из уборной и обратился к Нене с такой речью, которую она прервала: Сеньорита, начал он а она сообщила что она сеньора и он попросил прощения добавив что такая красивая женщина в ее возрасте никак не могла бы остаться в девушках и несомненно супруг очень горд иметь рядом с собой художницу а она уточнила что они расстались потому что заурядные манеры ее бывшего душили ее. Учитель несмотря на всю свою воспитанность не смог сдержать восклицание что в этом доме он все делает не так.