* * * Я узрел чудовище. Во всяком случае, одно из них. Согласно обвинительному акту – их было шестеро, девять – если верить «Хаффингтон пост», которая утверждала, что ещё трое служащих исправительной колонии, которых должны были обвинить, избежали преследования. Но этот, по общему мнению, был их главарём: Девин Беккер был тем, кто подбил остальных охранников, и единственным, кто на самом деле кого-то убил. – Тридцать минут, – сказал здоровяк-сержант, глядя, как Беккер устраивает своё долговязое тело на металлическом стуле. Ирония момента не прошла мимо меня: теперь Беккер сам находился под опекой тюремного охранника. Quis custodiet ipsos custodes? Действительно: кто надзирает за надзирателями? У Беккера были высокие скулы, и вес, потерянный им с тех пор, как было записано печально известное видео, сделал их ещё более заметными. То, что обтягивающая их кожа была бледного белого цвета, лишь добавляло его образу жути; наденьте на него чёрный капюшон, и он сможет играть в шахматы с человеческой душой[5]. – Вы кто? – спросил он, слегка растягивая гласные на южный манер. – Джим[6] Марчук. Я психолог из Университета Манитобы, в Виннипеге. Беккер скривил верхнюю губу. – Не желаю участвовать ни в каких экспериментах. Я хотел было ответить: «Уже участвуете». Хотел ответить: «Эксперимент проводился несколько раз, и это – очередное ненужное повторение». Я даже хотел ответить: «Был бы это эксперимент, мы могли бы его прервать, как Зимбардо в Стэнфорде». Но в реальности я ответил так: – Я здесь не для того, чтобы проводить эксперименты. Я собираюсь выступить на процессе свидетелем-экспертом. – На стороне обвинения или защиты? – Защиты. Беккер немного расслабился, но подозрительность из его голоса не исчезла. – Я не могу себе позволить крутых экспертов. – Как мне сказали, за всё платит ваш отец. – Мой отец. – Он буквально выплюнул эти слова. – Что? – Если бы я был ему интересен, то на вашем месте сидел бы он. – Он не приходит повидаться с вами? Беккер качнул головой. – А кто-нибудь ещё из вашей семьи? – Сестра была. Один раз. – О, – сказал я. – Считают себя опозоренными. Слова на мгновение повисли в воздухе. Статья на первой полосе «Нью-Йорк таймс» об охранниках Саваннской тюрьмы была озаглавлена «Позор Америки». – Ну, – сказал я, – возможно, мы сумеем их разубедить. – С помощью психологической хрени? – Он фыркнул своими тонкими губами. – С помощью правды. – Правда в том, что мой адвокат считает меня психопатом. Сраным Норманом Бейтсом[7]. – Он покачал головой: – Что это за защита такая, а? Вы, наверное, умом тронулись? Я не испытывал к нему никакого сочувствия: то, что он сотворил, было ужасно. Но я преподаватель – задайте мне вопрос, и я обязан на него ответить: такова моя природа. – Вы совершили хладнокровное убийство, и обычно суд считает это убийством первой степени, верно? Однако представьте, что на МРТ у вас в мозгу обнаружат опухоль, которая влияет на ваше поведение. Присяжные могут склониться к мнению, что вы ничего не могли с собой поделать. У вас нет опухоли, однако мои исследования показывают, что психопатия – такое же ясно определяемое физическое состояние, и оно должно приниматься в расчёт при определении вины. – Ха, – сказал он. – И вы тоже думаете, что я псих? – Честно говоря, не знаю, – ответил я, кладя свой чемоданчик на деревянную столешницу и щёлкая замком. – Но могу узнать. * * * – Профессор Марчук, вы присутствовали, когда мой оппонент, окружной прокурор, представляла своего эксперта-свидетеля, психиатра Саманту Голдсмит? Я старался, чтобы голос звучал спокойно, но, чёрт возьми, я нервничал неимоверно. Мне, разумеется, был привычен сократический метод[8] в академической обстановке, но здесь, в этом душном зале суда, на кону стояла человеческая жизнь. Я подался вперёд. – Да, присутствовал. Подбородок Хуана Гарсии выдавался вперёд, как скотоотбойник на паровозе. – Вы сидели здесь, в третьем ряду, не так ли? – Именно так. – Вы помните, как доктор Голдсмит излагала клиническую оценку ответчика, Девина Беккера? – Да. – И каков был её диагноз? – Она утверждала, что мистер Беккер не является психопатом. – Объяснила ли доктор Голдсмит методику, с помощью которой она пришла к такому выводу? Я кивнул: – Да, объяснила. – Вы знакомы с использованной ею методикой? – Весьма близко. Я также прошёл сертификацию по применению этой методики. У Хуана была манера так двигать головой, что он напоминал мне ястреба – когда голова мгновенно поворачивается из одного положения в другое; сейчас он смотрел на присяжных. – Тогда, вероятно, вы могли бы освежить её суть в памяти этих достойных людей. Какую методику использовала доктор Голдсмит? – Психопатический опросник Хейра, исправленная версия, – ответил я. – Обычно называемый «опросником Хейра» или ПВП-Р – верно? – Да. Быстрый поворот головы в мою сторону. – И, прежде чем мы пойдём дальше, просто чтобы напомнить нам, что такое «психопат»? – Это лицо, лишённое эмпатии и совести, лицо, не сочувствующее другим людям, – некто, кого заботят лишь его собственные интересы. – А опросник Хейра? Напомните, пожалуйста, присяжным. – Роберт Хейр выделил двадцать признаков, определяющих психопата, – от гладкоречивости и внешнего шарма до распущенности и отсутствия угрызений совести. – И опять же напомните нам: чтобы быть психопатом, вы должны демонстрировать все двадцать признаков? Я покачал головой: – Нет. Существует числовая шкала оценки. – Испытуемый заполняет некую форму? – Нет-нет. Эксперт, прошедший специальную подготовку по применению методики профессора Хейра, проводит интервью с испытуемым, а также изучает его полицейское досье, психиатрическую медицинскую карту, историю его занятости, образование и так далее. Затем эксперт оценивает испытуемого по двадцати критериям: ноль означает, что данный признак (патологическая лживость, к примеру) отсутствует; единица – если присутствует в некоторой степени (возможно, он постоянно лжёт в личных взаимоотношениях, но никогда – в деловой обстановке, или наоборот); и двойка – если данный признак систематически проявляется во всех сферах жизни испытуемого.