4. Леон Разговор по поводу квартиры зашел совсем не туда – Кей разошлась не на шутку. Почему? Расстроилась, что кроме нее в моей постели будет спать кто-то еще? Но она все равно у меня не ночует. Терпеть не может темно-зеленые обои и соседей-пенсионеров. Твердит, что я провожу «со стариками слишком много времени». Мы всегда встречаемся у нее – светло-серые стены, крутая молодежь вокруг. Утомительный спор заходит в тупик. Кей требует, чтобы я удалил объявление и отказал женщине из Эссекса, а я стою на своем. Это лучший доступный мне способ дополнительного заработка, не считая лотереи, которую нельзя учитывать при планировании. Не хочу снова занимать эти чертовы триста пятьдесят фунтов. Кей сама говорила: нашим отношениям такое не на пользу. Раз сама говорила, то в конце концов согласится. Долгая ночь. Холли не могла уснуть; играли в шашки. Поднимает руку и, прежде чем взять фигуру, водит ею над доской, словно колдует. Техника манипуляции – противник, вместо того чтобы обдумывать следующий ход, следит за ее действиями. И где только семилетняя девчушка такого набралась? Спрашиваю. Холли: Ты неиску?шенный, Леон, да? Говорит «неиску?шенный», с ударением на «у». Должно быть, впервые произносит вслух, вычитала в книжках. Я: Вообще-то я очень даже многоопытный, Холли. Спасибо на добром слове. Она окидывает меня снисходительным взглядом. Холли: Не расстраивайся, Леон. Просто ты слишком хороший. Люди, наверное, вытирают о тебя ноги. Как о коврик. Тоже где-то услышала. Вероятно, от отца, который заходит раз в две недели в дорогом сером костюме и приносит с собой первые попавшиеся сладости и кислый запах сигарет. Я: Быть хорошим не плохо. Можно быть сильным и хорошим. Не обязательно или то, или другое. Снова покровительственный взгляд. Холли: Понимаешь… Вот Кей сильная, а ты хороший. Разводит руками с выражением «такова жизнь». Ошарашен. Не подозревал, что она знает имя Кей. Едва захожу домой, звонит Ричи. Кидаюсь к телефону – знаю, что это он, по городскому никто больше не звонит – и стукаюсь головой о низкий подвесной светильник на кухне. Самый неприятный предмет в квартире, во всем остальном просто великолепной. Потираю лоб. Закрываю глаза. Вслушиваюсь в голос Ричи, ища в нем дрожь или другие намеки на то, как он на самом деле себя чувствует. Хочу услышать настоящего, живого, дышащего Ричи, с которым пока еще все в порядке. Ричи: «Расскажи что-нибудь хорошее!» Сильнее сжимаю веки. Значит, выходные прошли неважно. В субботу и воскресенье всегда тяжело – меньше прогулок. Он похоже приуныл. Сужу по акценту: немного Лондон, немного Корка – когда он грустит, Ирландия в речи звучит явственнее. Рассказываю о Холли – о ее талантливой игре в шашки и обвинениях в «неиску?шенности». Ричи слушает, и тут неожиданный вопрос. Ричи: Она умрет? Сложно… Люди не всегда понимают: дело не в том, умрет ли человек или нет. Хоспис – это не только место, чтобы тихо угаснуть, многим как раз становится лучше, и они возвращаются домой. Суть в том, чтобы в период неизбежного страдания сделать жизнь комфортней. Но Холли… Да, может умереть. Она очень больна. Очаровательная, не по годам развитая и больная. Я: В ее возрасте лейкемия неплохо поддается лечению. Ричи: Не надо статистики. Давай лучше хорошую историю. Улыбаюсь, вспоминая, как в детстве, когда месяц не работал телевизор, мы разыгрывали на двоих сюжет «Соседей». Ричи всегда любил хэппи-энды. Я: Она поправится. Вырастет и станет … программистом. Применит свои шашечные таланты, чтобы с помощью цифровых технологий разработать новые продукты питания, от которых не будет голода, и Боно[2] на Рождество придется искать себе другое занятие. Ричи смеется. Негромко, однако достаточно, чтобы узел у меня в животе отпустило. Молчим. Может, по-братски, а может, за неимением более выразительных слов. Ричи: Здесь ад, чувак. Слова бьют под дых. В последний год слишком часто ощущаю эту связь между нами – и этот удар кулаком. Я: До апелляции совсем чуть-чуть, дело двигается. Сэл говорит… Ричи: Брось! Сэлу надо платить. Я не вчера родился, Лео. Это нереально. Говорит мрачно, медленно, невнятно. Я: Что за дела? Разуверился в старшем брате? Ты же сам говорил мне, что я стану миллиардером! Чувствую, что он невольно улыбается. Ричи: Ты и так сделал достаточно. Нет. Такого не бывает. Не бывает достаточно, не в этом случае. Хоть я и не раз желал поменяться с Ричи местами, чтобы избавить от страданий. Я: У меня план, как раздобыть денег. Тебе понравится. Какой-то шум. Ричи: Сейчас. Дайте еще секунду… Приглушенные голоса. Сердце у меня колотится. Когда говоришь с ним по телефону и слышно только нас двоих, легко представить, что он в тишине и безопасности. Да только он там, на тюремном дворе, и за ним очередь. Предпочел телефонный звонок единственному шансу принять душ или получасу прогулки. Ричи: Надо идти, Лео. Обнимаю. Гудки в трубке. Суббота, половина девятого. Даже если выйти прямо сейчас, опоздаю. А я и не выхожу. По мнению доктора Патель, я сейчас должен менять постельное белье в палате «Море»; по мнению медсестры из палаты «Кораллы», брать на анализ кровь у мистера Прайора; по мнению врача-ассистента Соки, помогать ей с умирающим в палате «Ламинария». Побеждает Сока. На бегу звоню Кей. Кей: Опять застрял на работе? Слишком запыхался, чтобы объяснять. Палаты чересчур далеко друг от друга, и в случае чрезвычайных ситуаций приходится бежать. Попечительскому совету хосписа надо бы раскошелиться на перепланировку. Кей: Ничего. Давай я встречусь с той девушкой вместо тебя. Спотыкаюсь от удивления. Я конечно хотел сам ее об этом попросить, – потому и не звоню эссекской женщине с просьбой отменить встречу, – но что-то Кей подозрительно сговорчива… Кей: Видишь ли, мне не нравится идея сдавать квартиру, но я понимаю, тебе нужны деньги. Короче, чтобы мне не волноваться, я все беру на себя. Побеседую с этой Тиффи, обговорю условия. Чтобы тебе даже пересекаться не пришлось с непонятно какой женщиной, которая будет спать в твоей постели. Может тогда мне эта затея уже не будет казаться такой странной, и тебе не надо будет напрягаться. У тебя на это и времени нет. Сердце сжимается. От любви? Или просто судороги? На этой стадии отношений сказать трудно. И тем не менее. Я: Ты… ты уверена? Кей, твердо: Да. Я так решила. И никакой работы по выходным, о’кей? Выходные – для меня. Справедливо. Я: Спасибо. Спасибо. И если не сложно, скажи ей про… Кей: Да-да, сказать про чудика из пятой квартиры и предупредить насчет лис. Определенно, сжимается от любви. Кей: Напрасно ты думаешь, что я никогда тебя не слушаю. До палаты «Ламинария» бежать еще добрую минуту. Не рассчитал силы, будто новичок. Ошеломлен жуткой напряженностью смены: умирающими, пролежнями, лукавыми пациентами с деменцией – и забываю про элементарные правила выживания в хосписе. Рысью, а не галопом. Всегда знай, сколько времени. Не теряй свою ручку.