– Она вас тоже искала, – Лия сглотнула ком в горле. Постоянные поездки в Швейцарию наконец обрели смысл. – Долго искала. – Знайте, ваша бабушка спасла много жизней, – улыбнулась Алина. – В той маленькой комнате у меня порой были соседи. – Мы предполагаем, что она помогала переправлять за границу летчиков союзных войск, – ответила Лия. – И женщин, – добавила Алина. – Женщин? – Ну, одну точно. Помню, красивая была, как королева. Знала иврит. И французский. И английский. Сумела открыть чемодан, который ваша бабушка всегда запирала на замок. А вот рисовать совершенно не умела. Лия рассмеялась, утирая бегущие по щекам слезы. Загадки парижской квартиры наконец начали понемногу разъясняться, и ей захотелось узнать как можно больше. – Бабушка никогда не рассказывала, как жила во время войны. Чем занималась, кого любила, – обратилась она к Алине, а потом с улыбкой взглянула на Габриэля. – Расскажите еще что-нибудь. Пожалуйста. Может, что-то припомните? – Конечно, – улыбнулась женщина. * * * Верхний свет в галерее померк, и только картины продолжали купаться в ярких лучах. Лия устроилась поудобней на банкетке посреди зала, разглядывая ту самую женщину. Все те же смелые оранжево-алые мазки, вскинутые над головой руки, протянутые к зрителям, развевающиеся за спиной темным облаком волосы. Только теперь в ее взгляде читалось не раздражение или возмущение, а просто вызов. Взгляд победительницы, а не жертвы. – Алина не хочет забирать домой танцовщиц Дега. В опустевшем зале голос присевшего рядом Габриэля прозвучал как-то непривычно гулко. Толпы посетителей давно рассеялись, а вслед за ними разошлись почти все сотрудники галереи. – Говорит, жалко их снова прятать у себя в комнате. Пусть лучше остаются на выставке. А после ее закрытия собирается пристроить в музей. – А как же остальные картины? – Она точно не помнит, какие были у них дома. Впрочем, теперь мы знаем фамилию законного владельца, может, так будет проще определить, какие полотна принадлежат ей. – А пока что мне делать с картинами? – вздохнула Лия. – Продолжать в том же духе. – Он обнял ее за плечи. – Показывать людям и заодно рассказать о своей выдающейся grand mère. Они друг друга стоят. – Да. Лия прильнула к его теплой груди. – Когда ты возвращаешься в Севилью? – спросил он. – Никогда. – А как же… – Я отказалась от той работы. Решила остаться здесь. Она положила голову ему на плечо. – Из-за выставки? – Нет. Он даже замер. – Понятно. – На это я и надеялась. Они еще долго сидели неподвижно, просто… вдвоем. Габриэль первым нарушил молчание: – А я тебе подарок привез. Достал из-за спины футляр со скрипкой и положил ей на колени. Лия отпрянула и после недолгих колебаний открыла крышку. Под единственным светильником на потолке блеснул «Коллен-Мезен». – Я ее отдавал на реставрацию, заодно волос и струны сменили. – Зачем? – Наверное, просто профессиональная привычка. – Нет, я спрашиваю, зачем ты ее даришь мне? – Да как-то надоело все прятать по чердакам в Милбруке. – Ну да, у нас же сегодня вечер откровений. – Так ты принимаешь подарок? – Спасибо. Какая прелесть. Может, сыграть? – Конечно, только потом. Габриэль захлопнул крышку, тщательно защелкнул замки и поднялся, оставив инструмент на банкетке. – А сейчас хочу предложить кое-что другое. – Ты чего? В свете одинокой лампы над головой его волосы отливали синевой, словно вороново крыло, резко выделяясь на фоне светлой кожи. – У меня сейчас такое чувство, будто на всем белом свете не осталось никого, кроме той женщины, которая научила ценить каждый день в жизни. Каждый миг. Он оглядел пустой зал и протянул ей руку. – Можно пригласить тебя на танец? Лия вложила руку в его ладонь. – Да. Авторские заметки «Квартира в Париже» – художественное произведение. Сюжет и персонажи вымышленные, но навеяны реальными событиями. Софи Сеймур и Эстель Алар стали собирательными образами Вирджинии Холл, Перл Уитерингтон, Кристины Гранвиль, Жозефины Бейкер, Нэнси Уэйк и Андре де Йонг, проявивших необычайную храбрость в годы Второй мировой войны. Их мемуары, интервью и рассказы не отражают всего масштаба этих выдающихся личностей. Работа Софи в Блетчли-парке – олицетворение упорного труда множества настоящих людей, пытавшихся в кратчайшие сроки раскрыть принцип действия фашистских шифровальных устройств, не считаясь с ничтожными шансами на успех. Многие слышали о шифре «Энигмы» и поразительном успехе группы Алана Тьюринга по его декодированию. Гораздо реже упоминается работа коллективов Томми Флауэрса и Билла Татта, разработавших «Колосс» – вычислительную систему, способную взломать шифр «Лоренца», который в Блетчли называли «Танни» (англ. Тунец). Гитлер неспроста одобрял применение машины «Лоренц» Верховным командованием вермахта, ведь она была гораздо мощнее «Энигмы», использовала более сложный шифр и к тому же не зависела от кода Морзе. При подключении к телетайпу она автоматически шифровала отправляемые сообщения и расшифровывала принимаемые, сильно упрощая передачу большего количества информации. Каждому каналу связи между фашистскими штабами в Блетчли были присвоены отдельные названия, например канал между Парижем и Берлином называли «Медузой». Никаких данных об установке шифровальной машины «Лоренц» в отеле «Риц» нет, это чистейший художественный вымысел. Однако можно с уверенностью считать, что шифровальные аппараты имелись в отелях и прочих зданиях, где располагались другие штабы фашистов. Историк Дэвид О’Киф в своей монографии предполагает, что целью провальной операции 1942 года в Дьеппе был захват аппаратуры и шифров в отеле «Модерн». Поскольку в парижском отеле «Риц» располагалась штаб-квартира люфтваффе и резиденция Германа Геринга, считавшегося возможным преемником Гитлера, необходимость прямой безопасной связи с фюрером в романе казалась очень правдоподобной. О получении Блетчли-парком каких-либо разведданных от агентов Управления специальных операций, например снимков, шифровальных книг или просто описаний «Лоренца», никаких свидетельств также нет. Первое описание захваченного союзниками обоза с неповрежденным оборудованием «Танни», согласно рассекреченным документам Комитета по целевой разведке, совместного проекта Великобритании и США с целью захвата немецких систем шифрования, датировано 1945 годом, гораздо позже высадки в Нормандии. «Рыбный обоз» фашистского фельдмаршала Альберта Кессельринга состоял из шести немецких грузовиков с радиопередатчиками, приемниками и шифровальными аппаратами. В каждом грузовике было две койки для водителя и оператора. Воспользоваться этой информацией у Татта и его группы возможности не было, все успехи были достигнуты благодаря удивительному искусству криптоанализа. Первый «Колосс», разработанный Флауэрсом, был запущен в декабре 1943 года, и союзники смогли расшифровывать перехваченные сообщения и получать жизненно важные сведения непосредственно незадолго до высадки союзных войск в Европе и после нее. Однако в своем романе я решила представить, будто у светлых голов Блетчли были помощники. Парижский отель «Риц» с его светскими львицами и промышленниками, пособниками врагов и шпионами, и, конечно, потайными нишами и ходами во время войны оставался роскошным штабом люфтваффе. Картина Шарля Лебрена «Жертвоприношение Поликсены», ныне выставленная в нью-йоркском музее «Метрополитен», которую я упомянула в романе, на самом деле была обнаружена во время недавней реконструкции отеля на видном месте в фешенебельных апартаментах Коко Шанель. Каким образом и откуда картина попала в «Риц», до сих пор неизвестно. Есть предположение, что при покупке Сезаром Рицем бывшей резиденции принцев и герцогов, особняка под номером 15 на Вандомской площади, полотно Лебрена уже находилось там. Я придумала другую версию.