– Вам не кажется, что вы несколько преувеличиваете? – Ничуть! – Согласна, кое-что нелишне бы поправить, но… – Нелишне поправить? Разуйте глаза! Планета несется без руля и ветрил, нас ждет ужасное будущее: еще более жестокое, тревожное, вдыхать и то будем через раз… Надо быть неисправимым эгоистом, чтобы навязывать все это кому-то еще. Маделин хотела ответить, но Гаспара уже понесло. Четверть часа, безумно вращая глазами и дыша алкоголем, он развивал свою аргументацию неисправимого пессимиста, не верящего в будущее человечества, живописал апокалипсическое общество, помешанное на технологиях и избыточном потреблении, разучившееся думать. Общество-хищник, методично истребляющее природу и взявшее билет в один конец назначением в никуда. Убедившись, что словесный фонтан наконец иссяк, Маделин подытожила: – Как я погляжу, вы терпеть не можете не только негодяев, но и весь род людской. Гаспар не стал возражать. – Помните, как сказано у Шекспира в «Ричарде III»: «А лютый зверь – и тот ведь знает жалость». А человеку – нет, она незнакома! Человек – худший из всех хищников. Он – паразит, который под тонкой лакировкой цивилизованности шагу не ступит, чтобы не возвыситься над ближним, не подвергнуть его унижению. Поганая порода, отравленная манией величия и тягой к самоистреблению, ненавидящая себе подобных из-за ненависти к себе самой! – Ну, вы-то, Кутанс, слеплены, конечно, из другого теста? – Как раз наоборот. Можете причислить меня, если хотите, ко всем остальным. Он допил свое виски, Маделин затушила сигарету в чашечке, служившей ей пепельницей. – Наверное, с такими мыслями вы очень-очень несчастны. Он отмахнулся от такого предположения. Она встала, чтобы достать из холодильника воду. – Я просто здравомыслящий человек. В завалах научных трудов вы найдете еще больше пессимизма, чем в моих речах. Земные экосистемы непоправимо гибнут. Мы уже преодолели рубеж, после которого нет пути назад, мы… – Знаете, что мне непонятно? – перебила Маделин Гаспара. – Зачем вы тянете? Почему не стреляете себе в висок? – Разговор не об этом, – перешел он к обороне. – Вы спросили, почему я не хочу заводить детей. Вот я и отвечаю: потому что не хочу смотреть, как они растут среди хаоса и злобы. – Он прокурорским жестом выставил вперед указательный палец, дрожавший от алкоголя и от негодования. – Никогда не пущу ребенка в этот безжалостный мир! Если у вас есть намерение поступить по-другому, то это ваша забота, от меня поддержки не ждите. – Сдалась мне ваша поддержка! – повысила она голос, садясь. – Я задаю себе еще один вопрос: почему бы вам не побороться за то, чтобы все это изменилось? Почему не повести кампанию за дело, которое вам близко? Вступите в ассоциацию своих единомышленников, разверните деятельность в… Он скорчил гримасу отвращения. – Коллективная борьба? Это мне не подходит. Терпеть не могу все эти политические партии, профсоюзы, группы давления. Я одного мнения с Жоржем Брассенсом: «Когда собралось больше четырех – это банда подонков»[25]. А главное, сражение уже проиграно, просто люди трусят это признать. – Знаете, чего вам недостает? Необходимости сражаться не понарошку. Иметь ребенка – значит вести настоящий бой. Бой ради будущего. Которое всегда было и всегда будет. Гаспар странно на нее посмотрел. – А у вас, Маделин, дети есть? – Может быть, когда-нибудь будут. – Ради вашего собственного удовольствия, конечно? – усмехнулся он. – Чтобы чувствовать себя «полноценной», «состоявшейся». Какие еще слова принято в таких случаях говорить? Чтобы не отличаться от подруг? Чтобы мама с папой не мучили вопросами, вызывающими чувство вины? Этого Маделин не смогла вынести: вскочив, она плеснула ему в лицо ледяной водой, чтобы заставить заткнуться, после чего, немного поколебавшись, швырнула в него самой пластиковой бутылкой. – Нет, все же вы редкостный козел! – крикнула она, бросившись к лестнице. Перепрыгивая через две ступеньки, она мигом взлетела наверх и с силой захлопнула за собой дверь. Гаспар, оставшись один, горестно вздохнул. Далеко не в первый раз он под воздействием возлияний начинал извергать гадости, но никогда еще не сожалел об этом так сильно. Обиженный, как ребенок, он налил себе еще виски, погасил свет и с кряхтением устроился в шезлонге. В затуманенном алкоголем мозге всплывали обрывки разговора. Его доводы, возражения Маделин. В конце он явно наговорил лишнего, но его оправдывала искренность. В своей грубости он раскаивался, но сущность сказанного не вызывала у него возражений. Сейчас, прокручивая в мыслях разговор, он набрел на аргумент, к которому не прибегнул, а зря: люди, которые хотят детей, чувствуют в себе силы их защитить. О нем сказать так было никак нельзя. Это и повергало его в ужас. Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Выгодно купить можно у нашего партнера. * * * notes Сноски 1 Британская альтернативная певица, музыкант и автор песен. – Здесь и далее, если не указано иное, прим. перев. 2 Героиня одноименного кинофильма 2001 г. с Одри Тоту в главной роли. 3 Американские джазовые музыканты. 4 Г. Мюссо. Зов ангела. М.: Эксмо. Пер. С. и К. Нечаевых. 5 Американский автор детективных триллеров, сюжет которых часто связан с «забытыми убийствами» в прошлом и пропажами без вести. 6 Рауль Дюфи – французский художник, выбравший вначале фовизм, позднее – кубизм. 7 Кит Джаррет – американский джазовый пианист и композитор.