Мы уже прошли куда то в глубину дома, до горницы еще не дошли, а стояли все пятеро в каком-то пристрое, куда выходило несколько дверей, сколоченных из гавна и палок. — Ничего! — баба встала в проеме, раскинув руки, высказывая явное намерение нас не пускать. — Сказал тебе отойди — Федор схватил женщину за руку, но сдернуть с места упертую колхозницу не сумел. Я подскочил к ней и схватив за телогрейку, дернул на себя. Старая ветхая ткань затрещала, баба дернулась и у меня в руках остались клочки серой ткани и куски ваты, а под разорванной фуфайкой открылась старая, застиранная ночнушка. Женщина завизжала, как будто мы увидели не ночнушку, а все ее естество, выдернула у Федьки руку, как будто тот не держал ее двумя руками, и засадила мне правый боковой. Перед глазами вспыхнули дуги электросварки, меня развернуло — последнее, что я видел, это вырванная с мясом входная дверь и огромный мужик в вездесущей телогрейке, несущийся к нам с разъяренным лицом. Потом кто-то выключил лампочку. Павел Громов. — Молодой человек, это ваша собака? Почему она без поводка и намордника? Я обернулся. За моей спиной стояли два патрульных, одетых в черные полушубки и валенки. Из-за голубых елей, высаженных в центре города, выбежал, с зажатой в зубах палкой, Демон и дружелюбно помахивая хвостом подбежал к нам — обнюхиваться и знакомится. — Собаку уберите! — пепеэсники попятились от сующего им в руки палку пса. — Парни, спокойно, я свой — я показал краешек удостоверения из кармана: — Дорожный РОВД, мероприятие по пресечению грабежей и разбоев. — Так иди на свою сторону улицы и пресекай — из-за спины старшего сержанта высунулся младший сержант, мотнув головой в сторону проезжей части, служившей границей территорий двух районов. — Я товарищ младший сержант — я голосом подчеркнул, что я не младший, и даже не сержант: — стою там, где мне определили по согласованной с городским управлением дислокацией. Потому как даже вам должно быть понятно, что с той стороны дороги я улицу контролировать не могу. А если вы чем-то недовольны, то прошу вас сообщить мне свою фамилию, я сейчас же сообща руководству, чтобы меня с поста снимали, так как с вами мероприятие не согласовали… — Не за чем тебе моя фамилия… — молодежь попыталась что-то вякнуть, хотя старший уже тащил его за рукав в сторону Сердца Города. — Не хотят с тобой дяди играть, да, Демон? — я повернулся к псу, все еще держащему в пасти палку, потянул ее из мгновенно сжатых зубов, и начал возится с обрадованным псом, чуть не упустив момент, когда из подъезда «Центра научно-технического творчества молодежи при Дорожном комитете ВЛКСМ» вышла и неторопливо пошла в сторону театра кукол главный бухгалтер Елена Алексеевна. Кроме меня к сутулившейся фигуре, одетой в светлую шубу, проявили интерес еще три человека: — выглянувший из видеосалона, знакомый мне билетер, явственно ткнул в спину главбуха пальцем, глядя на молодого человека, одетого в коричневую куртку серым цигейковым воротником, внимательно читающего расписание сеансов видеосалона на ближайшие два дня, а молодой человек обменялся взглядами с мужчиной в сером пальто, что пристально рассматривал таблицу чемпионата по хоккею в газете «Советский спорт», закрепленной в специальной стойке для свежей прессы. Мужчины отпустив объект наблюдения шагов на двадцать, дружно двинулись за ней, стараясь не сокращать дистанцию, каждый по своей стороне улицы. А тоже дал им отойти, после чего срезал дорогу через задворки «Универсама» — я знал, куда движется эта троица. Улица Основоположника была полна гуляющим народом, а двор дома, куда нетороплива направлялась главный бухгалтер, был темен и тих. Старый двух подъездный дом, тусклые лампочки у дверей, двадцать четвертая «Волга» тарахтит в холостую на параллельной улице, в десяти метрах от входа в подъезд, где прописана молодая женщина. Гражданка Климова Е.А. свернула во двор минут через тридцать, мы с Демоном успели пометить все углы в старом дворике и уже стали подмерзать. В руках у женщины появилась авоська с бутылкой молока, бутылкой шампанского и пара каких-то пакетов. Понятно, пока мы тут мерзнем, она по магазинам отоваривается. Парочка, серое пальто и коричневая куртка, уже не скрываясь, шли вместе, догоняя подопечную, когда мы с Демоном вышли из тени деревянной беседки, установленной посреди детской площадки. — Лена, привет –я широко раскинул руки, как будто хотел заключить опешившую женщину в объятия, Демон, виляя хвостом, закрутился вокруг сумки с продуктами, видно в «Универсаме» выбросили какой-то вкусный дефицит: — Ты чего не позвонила, я бы тебя раньше встретил. Пока Елена Алексеевна хлопала глазами и открывала рот, чтобы отшить меня, я подхватил сумку с покупками, и приобняв, потащил ее в подъезд. Когда за нашими спинами хлопнула входная дверь, я пресек попытку говорит, прижимая палец к губам и делая «страшные» глаза. Напуганная моей пантомимой, женщина молча двинулась вверх, я, не затыкаясь ни на минуту, поплелся следом. Когда мы достигли третьего этажа, входная дверь тихонько скрипнула, внизу раздался тихий шорох. На четвертом этаже, открыв дверь своей квартиры, Елена Алексеевна попыталась захлопнуть перед нашим носом дверь, пришлось применить маленькое насилие, ввалившись в темную прихожую всей компанией. — Вы что делаете?! Я не позволяла вам… — я прижал ладонь к ее губам и припал ухом к входной двери. Старая, рассохшаяся дверь пропускала шорох — я ясно слышал, что кто-то очень тихо поднимается снизу. Продолжая говорить о том, что я приготовил ужин и сейчас буду кормить мою красавицу, я включил свет на кухне, а хозяйку дома потащил к окну, выходящую на соседнюю улицу. В это время Демон, уже успевший натоптать следы на пушистом ковре и блестящем паркете, закончил осмотр квартиры и вернулся в коридор. Длинный нос овчарки уткнулся в щель между створками двери, пес пару раз глубоко втянул воздух, а потом низко зарычал — ему не нравилось, что кто-то стоит под дверью его жилища. — Видите вон ту «Волгу», а рядом мужчину с серым воротником? — Вижу. Это ваши коллеги? — Нет. Зачем моим коллегам следить за вами? Они вас завтра просто вызовут, и вы им сами все расскажите. Правда? — Конечно расскажу. Чтобы снова не оказаться в камере, я все расскажу. Вы знаете, что со мной делали в изоляторе? — Я догадываюсь. И знаю, что сделали в вашим директором. — Я, когда его увидела…Это было страшно. У него вся рука была синяя и раздутая… — Кстати, сейчас к этой «Волге» должен подойти мужчина в сером пальто. Он несколько минут стоял под вашей дверью и пытался подслушивать, о чем мы разговариваем. Но Демон его спугнул. — Зачем вы меня запугиваете? У меня все равно ничего нет! — Елена Алексеевна, я вас не запугиваю. Эти двое шли за вами от вашей работы. Когда вы вошли во двор, они перестали прятаться и стали вас догонять. Я не хотел доводить дело до свалки, поэтому выбежал вам навстречу, как ваш знакомый… — Но вы же тоже за мной следили? Мне кажется, что вы меня пытаетесь запугать, как будто смерти Привалова недостаточно…Но я же вам объясняла— у меня ничего нет. Против меня завтра возбудят уголовное дело за халатность, сберкнижки уже арестованы. У меня двести рублей дома и все… — Елена Алексеевна, престаньте причитать, просто послушайте меня. Это не милиция. Вас просто пытаются похитить и расспросить, куда вы дели деньги. Понимаете? И расспрашивать будут куда серьезнее, чем в камере следственного изолятора. Поэтому вам надо, чтобы милиция нашла деньги и поймала преступника. — Я же говорю… — Знаете, я устал и хочу домой. У меня был трудный день. К вам я не испытываю теплых чувств, потому что выпив вашего кофе я чуть не умер. Если вы без моего разрешения еще скажите хоть слово, я просто уйду. Эти ребята еще не уехали. Они просто выломают дверь вашей квартиры и увезут вас отсюда… — Я все поняла, я буду молчать — женщина плюхнулась на диван и изобразила безмолвие. — Так вот. Завтра, около одиннадцати часов утра вы звоните сотруднику областного управления, который оставил вам телефон… Вы же его не потеряли? Главбух молча кивнула. — Так вот, звоните и говорите, что вспомнили лицо человека, который вас бил, а потом убежал, и готовы его опознать. Вам предложат приехать в управление, но вы должны отказаться. Поясните, что это не ваш каприз, а следствие того, что сегодня вечером вас во дворе дома пытались схватить двое и затащить в машину «ГАЗ— двадцать четыре» и увести. Осторожно выгляните в окошко из=за шторы и запомните этих людей. Номер видите? Я тоже не вижу, снегом залеплен. Так вот, скажете, что вас пытались похитить и попросите, чтобы за вами приехали сотрудники. Оговорите кодовое слово, которое вам скажут, прежде чем вы откроете дверь. В управлении вам снова дадут просматривать альбомы. Вы должны опознать вот этого человека. Видите, какое у него лицо особенное…— я протянул свернутую, чтобы не были видны паспортные данные, копию карточки с фотографией Боброва. — Что с вами, вы его узнали? — Кажется да, это он меня…бил. — Хорошо. Так вот, вы его опознаете, а если среди фотографий его не будут, скажите, что готовы нарисовать его фоторобот. На лицо еще раз внимательно посмотрите. Вам все понятно? Женщина подняла руку вверх, как старательная первоклассница. — Да, можете спрашивать? — У меня два вопроса. Первый — зачем эти игры и почему, если вы знаете, кто это сделал, почему не задержите его? И второй вопрос… ой, я забыла. Я отвернул лицо от холодного стекла окошка — «волга», загрузив всю бригаду «топтунов» уехала. — Я устраиваю эти игры, потому что в очень близком окружении этого человека — я потряс фотографией Боброва— у меня есть знакомая. И если кто-то узнает, что информация пошла от меня, этот человек до утра не доживет. — Все? Вопросов нет? — Я вспомнила! Я хотела спросить, если вы все знали, зачем все это? Зачем все эти убийства? — Вы считаете, что все вертится вокруг вас, что ли? Я не знал ничего. Просто я не идиот, чтобы понять, что похищенные деньги находятся сразу после того, как вы узнали, что к вам придет БХСС, не просто так. Вы присосались к каким-то деньгам и стали их крутить. И я вас предупреждал, что не надо шутить с наличкой, потому что вокруг люди, которые все видят, и все хотят крутить большие дела и иметь огромные суммы. Когда я от вас потребовал вернуть деньги в кассу — что я в ответ получил? Вы с шефом отравили меня и поехали наследующий день. Вы же самые умные, да? — Мы не травили вас… — Да мне пофиг, я после вашего кофе обрыгал всю форму, до вечера без сознания лежал в кабинете, и только через сутки смог ходить. А потом, когда вы в изоляторе сидели, нас обязали проинформировать всех помощников об этом происшествии. Вот тогда мне человек сказал, кто участвовал в нападении на вас. — А почему мне надо звонить после одиннадцати часов. Я же могу и в девять часов позвонить. — Они утром очень заняты, им будет не до вам. Поэтому я боюсь, что на вас надавят, и вы сами попретесь в Управления, но не доедете. Поэтому делайте четко так, как я вам сейчас сказал. Глава 24 Глава двадцать четвертая. Жадность — это плохо. Лыжи скрипели по сухому от мороза снегу, а я «накатывал» широким шагом, стараясь сильнее отталкиваться алюминиевыми палками. Мне было необходимо побыстрее проскочить по замкнутому кругу вокруг села, проторенному местными школьниками на уроках физкультуры. Свою машину я оставил в километре от въезда в село Отрадное, возле безлюдного в это время года сельского кладбища. Я, вполголоса матерясь, надел, задубевшие от времени и ставшие мне тесными, лыжные ботинки, закрепил дужки креплений и встал на лыжню, впервые за последние три года. На лыжах, как на велосипеде, если научился ходить, то уже не разучишься. Если бы не ботинки, с трудом налезшие ногу только с тонким носком, отчего ноги почти сразу стали мерзнуть, то лыжная прогулка доставляла удовольствие. Хотя нет, не правда. Удовольствия никакого не было. Все висело на волоске. В любой момент в дом Боброва могли ворваться прибывшие из райцентра милиционеры, или сам Бобров, или его жена, могли увидеть, что, какой-то мужик в нелепой цветастой шапочке с помпоном, перегнувшись через забор, старательно прячет что-то на их огороде. Или дети, бегущие по лыжне в трестах метрах впереди меня, могли запомнить меня, или мою машину. Факторы риска были столь многочисленны, а цена ошибки… Мне не хотелось даже думать, что произойдет со мной, попадись я с этой сумой наличности. Наверное, печальная судьба покойного Привалова показалась бы мне несбыточной мечтой. Но на кону была мое дальнейшее благополучие. Наверное, на остров в Индийском океане не хватит, но вот купить особнячок в пару-тройку этажей — денег вполне хватит... Мысли о счастливом будущем частично отвлекли меня от мрачных мыслей. Впереди показалось несколько совсем маленьких ребят, что шли по лыжне, проложенной между прибрежным сосняком и задами огородов жителей, проживающих по улице Прибрежной. Я чуть сбавил темп, чтобы не сблизиться со школьниками. Дом Боброва я опознал по флюгеру в виде самолетика, что трещал маленьким пропеллером возле кирпичной дымовой трубы. В задах заснеженного огорода Бобровых, огороженного забором из ржавой сетки-рабицы, стояла деревянная будочка туалета, когда-то окрашенного, уже облупившейся от времени и непогоды, масляной краской зеленого цвета. А к туалету было прислонено несколько поддонов из— под кирпича, которые должны были, возможно, выполнять функции снегозадержания, но осенью их не потрудились поставить. В щель между стеной будки и прислоненным поддоном я и запихнул старый вещевой мешок, в который были сложены упаковки купюр по пятьдесят рублей, с крупным зеленым Основоположником. Запихнув с помощью лыжной палки мешок поглубже, чтобы хозяева раньше времени не нашли мой подарок, я, воровато оглянувшись, побежал в сторону кладбища — ног от холода я уже не чувствовал, а мне еще надо было успеть в Город, на вечерний развод. Выезжая с заснеженного проселка на трассу до Города я увидел приближающийся от районного центра колонну из нескольких автомобилей, впереди которой поблескивал синей мигалкой «УАЗик» в желто-синей ливрее. Надеюсь, что это гости поспешают к гражданину Боброву, а значит, что Елена Алексеевна четко выполнила мои инструкции и «опознала» последнего из налетчиков, а сумма, с болью в сердце, сложенная мной в вещмешок, убедит следствие, что хозяин огорода причастен к совершенному на заброшенной метеостанции преступлению. Утро следующего дня. — Квартирники, задержитесь все! — окрик начальника уголовного розыска остановил меня на пороге его кабинета. Сегодня утром мои соседи по кабинету выглядели особенно помято, со мной взглядами старались не встречаться и вообще внушали тревогу. — Громов. — Я! — я подскочил и вытянулся, тупо и преданно пожирая взглядом портрет Дзержинского и герб страны, развешанные над головой начальства. — Да сиди ты. — меня усадили на место, но не отстали: — Расскажи, пожалуйста, чем вчера занимались твои подчиненные? — У меня подчиненных нет, товарищ майор. — Не понял. А это кто, по-твоему, сидит? — Сидят мои коллеги, а подчиненных у меня нет. Один со мной равен званием и должностью, ну а второй так, прилепился. Мне их никто не подчинял.