*** Я нашел ту, кого искал, в месте специально отведенном для чтения на площадке второго этажа. Это место напоминало по внешнему виду холл, просторный и яркий — это создавало иллюзию неограниченной свободы, оставаясь в то же время тем же самым домом. — Доброе утро, Сефена. Она вздрогнула, прижимая к своей груди самый последний модный журнал, и сжимаясь на стуле. Ее кости на коленях резко выступали под материалом джинсов, которые я купил для нее, и она по-прежнему отказывалась носить что-либо, кроме мешковатых свитеров, которые скрывали ее изможденное тело. Мои ладони сжались в кулаки, когда ярость пронзила меня. В ту ночь, когда Франко привел Сефену, она была одета в бикини, которое болталось вокруг ее тела, словно на египетской мумии. Больные ублюдки, которые продали ее, любили измываться над ней, опаивали ее, били и резали острыми предметами, пока она была обнаженной, и затем заставляли ее творить немыслимые вещи. — Доброе утро, сэр. — Ее несмелый голос никогда не поднимался чуть громче шепота. Она отказывалась устанавливать со мной зрительный контакт, предпочитая теребить уголки страниц журнала и сжиматься в клубок. Я презирал зловоние страха, исходившее от ее разрушенной души и избитого тела. Животное, жившее во мне, поджимало свой хвост в страхе, когда сталкивалось с такой жертвой, что была уже разрушена без шанса на восстановление. Избитые девушки вызывали во мне желание защищать их от всякого зла, но в то же время они убивали мое возбуждение на корню. Я был преисполнен стремлением спасти и убить их одновременно только для того, чтобы вывести из состояния отчаяния. Я держался на расстоянии, направляясь к перилам, чтобы предоставить ей немого пространства. — Хочешь, чтобы я позвонил твоему мужу? Я уверен, что он был бы счастлив, поговорить с тобой. Она яростно замотала головой, заставляя спутанные каштановые волосы вздыматься вокруг своего лица. Слезы в тот же момент неконтролируемо потекли по ее щекам. — Нет! Я не могу! Он не должен видеть меня такой! Нет... Я не могу… Пожалуйста, не заставляйте меня. Я поднял руку, сражаясь с желанием убежать прочь от такого отчаяния. Я не мог убежать от этого. Это было причиной моего существования. Это было единственной спасительной чертой характера, которая могла искупить ту злость, что существовала во мне. — Ты можешь оставаться здесь столько, сколько ты захочешь. Как бы то ни было, ему известно, что ты находишься здесь. Я позвонил ему в сразу же, как только определил ее личность. Местная полиция узнала, где проживают ее родственники, по спискам без вести пропавших. Сефена была похищена от своего мужа в тот момент, когда они проводили медовый месяц в Греции. Три гребаных года она принадлежала борделю, который специализировался на обслуживании элитных бизнесменов. Это было место, где не задавалось вопросов, где позволялись самые больные извращения, и где все держали рты под замком. Сефена сидела вся в слезах. Словно в ужасном сне, что привиделся наяву, мне померещилась на ее месте Тесс. Сломленная, исхудавшая и разбитая настолько, что моя помощь являлась бесполезной тратой времени. Мысль, что такое могло произойти с Тесс, стиснула мое сердце таким страхом, что я не мог сделать и вдоха. Тесс никогда не будет такой, как Сефена. Тесс принадлежит мне. Я буду защищать ее вечно. Мне нужно было срочно уйти. — Если тебе что-то понадобится, пожалуйста, не стесняйся спрашивать. Я не буду торопить тебя, чтобы ты поговорила со своим мужем, но рано или поздно тебе придется встретиться со своим прошлым и двигаться дальше, если, конечно, ты хочешь обрести шанс на счастье. Ты нуждаешься в том, кто любит тебя, нет нужды скрываться в огромном доме, как этот. — Я подарил ей мягкую улыбку и спустился по лестнице. Мои мысли неумолимо устремились к Тесс. Она будет работать на меня и это будет в некоторой степени облегчением. Будет хорошо иметь официальные отношения на работе. Чисто деловые. Мне будет непозволительно прикасаться к ней. Она будет моим работником — полностью под запретом. Возможно, что в этом случае я мог бы рассмотреть в ней что-то кроме волевой женщины, которую желал сломить. И, может быть, я заставлю себя измениться от осознания того, что она равная мне. «Ты все так же будешь жаждать ее крови, ублюдок». Я тяжело вздохнул. Даже в том случае, если бы мы сработались вместе, это повлекло бы за собой другого рода последствия в виде офисных сплетен. Как бы я мог объяснить своему рабочему персоналу, почему женщина, с которой я живу, не может сесть, не вздрагивая, или почему ей приходится маскировать косметическими средствами явные отметины на коже? Голос Тесс раздался в моей голове: «Я сказала себе, что буду сражаться за тебя. Ты стоишь каждого боя, что мне приходится преодолевать. Каждой ссоры и преграды, что встречаются на моем пути. Я буду сражаться за тебя, потому что я влюбляюсь в тебя, Кью». Неужели она, и правда, имела в виду именно это. Но все же я не мог позволить себе быть с ней абсолютно честным. Я убил своего отца, похоронил пьяницу, которая была моей матерью, и трахнул рабыню, когда освободил ее, а все потому, что у моей силы воли тоже был предел. Она возненавидит меня. Я ненавидел себя. Нет. Тесс никогда не узнает об этом. Так было лучше. Единственный человек, который все знал, был Фредерик, а одного уже было более чем достаточно. Даже Сюзетт и Франко не подозревали о том, что произошло на самом деле. Я предпочитал жить в темноте. Один. Я не желал, чтобы Тесс знала истинного меня. Она сбежит. Она нарушит свое обещание и оставит меня. А это было абсолютно недопустимо. Хихиканье достигло моего слуха, когда я вошел в гостиную, направляясь в кухню. Я сохранил безразличное выражение лица, хотя на самом деле хотел нахмуриться, когда увидел Тесс и Сюзетт, стоящих близко друг к другу, с кружками кофе в руках. — Так ты направляешься на работу в представительство компании Кью? Не испытываешь страх? — Испытываю страх? С чего мне бояться? — поинтересовалась Тесс. — Ну, иногда с Кью в пределах дома достаточно тяжело сладить. А работать с ним... — Взгляд Сюзетт поднялся, встречаясь с моим. На этот раз я не сдержался и издал рык, который был заполнен долбаным раздражением, что я ощущал. — Ты закончила, Сюзетт? Она залилась яркой краской и стремительно рванула в кладовку. Тесс звонко рассмеялась, делая большой глоток капучино. — Не нужно срываться на бедную девушку. Она только хотела убедиться, что я готова морально. Я раздраженно фыркнул, направляясь к уже налитому и идеально приготовленному латте. Может, Сюзетт не знала, когда следует держать свой чертов рот на замке, но она умела делать отличный кофе. Солнце пригревало мою макушку и плечи через стеклянную крышу, благодаря которой кухня наполнялась ярким солнечным светом. Тесс не сводила своего взгляда с меня, когда я пил горячий напиток. Я держал себя в руках. То, как она сидела с локтями расположенными на столе, и как чашка касалась ее губ, заставляло ее блузку немного приподниматься, обнажая бюстгальтер, что слегка прикрывал ее грудь. Поддразнивания от красных отметин плети заставили мой член затвердеть в штанах, и все, чего я желал, так это схватить нож, разрезать одежду и оттрахать Тесс. Мои ноги крепко стояли на месте, в то время как в глубине моих глаз виднелось неприкрытое желание наброситься на нее. Каждая часть меня ощущалась неправильной — неполноценной, но лишь до того момента пока я не возьму ее. Возьму ее выкрикивающую и издающую стоны, и умоляющую о большем. Бл*дь, я очень хотел, чтобы ее киска жестко сжалась вокруг моего члена. Я хотел излить в нее свою сперму, чтобы она пахла мной на протяжении всего дня. «Подумай о чем-нибудь другом. О Сефене. Подумай о бедной сломленной женщине, которая имела дело с такими ублюдками, как ты, и не смогла спастись». Это махом уничтожило мою страсть, но лишь настолько, чтобы я не трахнул Тесс перед своим персоналом. Черт возьми, мне следовало держаться от нее подальше в течение дня, чтобы не трахнуть у всех на виду. Сюзетт вышла из кладовой, ее руки были нагружены мукой и различными продуктами. Ее тело пыталось вжаться в себя, стремясь казаться меньше, чем оно было на самом деле. Она втянула в себя прерывистый вдох. — Простите, господин. У меня не было намерения говорить что-то необдуманное. — В ее глазах царил тот же самый омерзительный страх, который раньше владел ею, когда она прибыла сюда впервые. Я так усердно трудился, чтобы избавиться от этого разбитого взгляда, той части ее, которая была повреждена — разрушена мерзкими ублюдками, которые ломали ее кости ради удовольствия. Я поставил кружку с кофе на поверхность стола и потер переносицу. Похоже, сегодня я был в ударе. Зля всех, и обращаясь со всеми, как полный придурок. — Я совершенно не зол. Все отлично. — Я положил ладонь ей на плечо, но она отпрянула от меня, вздрагивая всем телом. Черт побери, она регрессировала в своем состоянии. — Не смей бояться меня, Сюзетт. Я никогда не сделаю тебе больно. Тесс замерла на высоком барном стуле, не сводя своего взгляда с Сюзетт. Любой, кто не выжил из ума, мог заметить, что она не была больше той беззаботной хихикающей девушкой, что находилась тут минуту назад. Она была лишь жалкой оболочкой прежней себя. Избитая рабыня, которая настолько искалечена внутренне, что никогда не сможет иметь детей. Мои слова постепенно проникли в разум, и Сюзетт неспешно кивнула. Постепенно ее плечи расслабились, и она положила продукты на поверхностность столешницы. — Прошу прощения. Небольшая потеря контроля, не более. — Ты в порядке? — едва слышно проговорила Тесс Мои глаза устремились к ней. Язык ее тела полностью отражал язык тела Сюзетт — напряженные, ссутулившиеся, готовые обороняться от любого врага, которого они боялись. Тесс так и не рассказала мне того, что произошло с ней в Мексике, но если когда-нибудь она сделает это, я не буду ответственен за бесчисленную груду трупов, которые бы остались после этого. Мы поклялись, что выследим тех ублюдков, и я планировал начать этот процесс сегодня. Мы и так слишком долго ждали. Сюзетт встряхнулась, сбрасывая остатки страха. — Конечно, не обращайте на меня внимания. Представим, что вы никогда не видели этого. — Она махнула рукой в беззаботной манере, смеясь. Это бы прозвучало правдиво, если бы не нервная резкость в ее голосе. — Я собираюсь заняться текущими делами. Увидимся, когда вы вернетесь сегодня вечером. Без единого слова, она выскочила из кухни и исчезла. В то мгновение, когда она ушла, между мной и Тесс с новой силой вспыхнуло неудовлетворенное влечение, и я ощутил пробирающее до костей знакомое чувство. Тесс сделала глубокий вдох, и ее кофе остался позабытым. — Ты причина того, что она чувствует себя намного лучше. Ты причина того, что она снова может наслаждаться жизнью и радоваться. — Восхищение в ее голосе глубоко затронуло меня за живое. Я никогда не гордился тем, каким мужчиной был, но одобрение Тесс значило для меня все. — Это не только я. Она излечила сама себя, возродив новый интерес к жизни. Ее выздоровление не было таким простым. Тесс покачала головой, ее глаза наполнились блеском благоговения. — Она не была бы жива, если бы не ты. — Ее голос опустился до хриплого отрывистого шепота, мой член отреагировал на этот призыв в ту же минуту.