Но видеть ее настолько слабой, убило мое желание, заставило исчезнуть мою потребность причинять ей боль. Она больше не могла бы дать мне того, в чем я так отчаянно нуждался. Тесс со мной, но этого недостаточно. Доктор поднялся на ноги, стягивая покрытые кровью перчатки, печально улыбаясь мне. — Она справится. Теперь, когда находится в тепле и в безопасной обстановке, ее организм будет восстанавливаться. Он собрал свои медицинские инструменты и направился к двери. — Я приду вновь и проверю ее состояние через пару часов. Я не сводил своего взгляда с Тесс. — Вы забыли одну вещь. Он приподнял бровь, смотря на свою пациентку, которая пребывала в бессознательном состоянии. — Какую? Я указал на ее шею. — Извлечь это. Его распахнутые глаза встретились с моими. — Простите что? Он, вероятно, подумал, что я сошел с ума. Без сомнения я звучал именно так. — В ее шее находится трекер. Таким образом они вычислили ее. Я хочу, чтобы его извлекли. Немедленно. — Чтобы выполнить это, мне необходимо сделать надрез. Я не уверен, что нам стоит делать это процедуру, основываясь на том состоянии, в котором пребывает ее тело. Я покачал головой. — Вы не слушаете меня. Сейчас, доктор. Я не буду просить дважды. — Я позволил моему гневу показаться на поверхности. Я был готов заставить его под дулом пистолета, если того требовалась. Я уже однажды потерял ее по гребаной глупости. И больше не позволю этому произойти. Он задохнулся. — Отлично. Но я хочу, чтобы вы покинули комнату. — Ни за что. — Предоставляя ему утешительный приз, я направился в дальний конец комнаты и уселся в кресло с высокой спинкой. — Я буду сидеть здесь и не произнесу ни слова, но я не отойду от нее ни на шаг. Мужчина вздохнул, направляясь обратно кровати. — Вы точно не способствуете созданию хорошей рабочей остановки. — Он потянулся к сумке со всякими медицинскими инструментами и расстелил зеленую клеенку на кровати рядом с шеей Тесс, прежде чем положить скальпель, упакованный в стерильную упаковку, поверх клеенки. Натягивая чистые одноразовые перчатки и вытаскивая скальпель из упаковки, доктор отодвинул волосы Тесс в сторону, готовый преступать к работе. Она ни разу не пошевелилась, пребывая в глубоком сне, но все уже у доктора заняло вечность, чтобы он провел острым лезвием вниз по ее шее. Я сжимал подлокотники кресла, пока кожа удерживаемая скобой не лопнула, и материал не отошел от шва. Кровь. Ее кровь. Мой рот наполнился слюной от желания попробовать ее, затем меня настиг приступ тошноты. «Ты долбаный извращенный ублюдок. Ты никогда больше не попробуешь вновь ее кровь, потому что ты посвятишь всю свою жизнь тому, чтобы оградить ее от еще большей боли». Я бы защищал Тесс от себя самого. Я бы заботился о ней, относился к ней с нежностью, но никогда бы не полюбил ее так, как в том нуждался. Никогда больше я бы не причинил ей боль. Тонкая струйка красного цвета, когда доктор вставил пинцет в ее разрез на шее, вернула меня прямиком на завод. — Остановись! — Никогда, — прорычал я, вонзая свое лезвие глубже в его плоть. Нож вошел между ребер, и я разрезал его хрящ, покрываясь потом от прикладываемых усилий. Я вскрывал его тело дюйм за дюймом; он кричал громче с каждым движением ножа. Я вырезал отверстие в его гребаной груди и облизал свои губы в тот момент, когда он испустил последний вздох. Ощущение его горячей влажной грудной клетки, в то время, как я вытаскивал его сердце, заставило меня переродиться во что-то чудовищное. Его сердце теряло свое жизненное тепло, в то время как покоилось на моей ладони. Моей первой и единственной мыслью было: я должен отдать это Тесс. — Что вы хотите, чтобы я сделал с этим? — спросил доктор, со звякающим звуком опуская трекер на хирургический поднос, разрушая мои видения. Вскакивая на ноги, я бросился к нему и схватил поднос, переворачивая его, я позволил разрушающему жизнь устройству упасть мне на ладонь. Тонкие полоски крови покрыли мою чистую ладонь. Доктор скривил губы в отвращении, но не произнес ни слова. Я не мог ждать больше ни секунды, направляясь к двери, я обнаружил Франко в коридоре, бедный парень выглядел усталым. Глаза были запавшими, лицо осунулось, с напряженными чертами, которые бы заставили испугаться любого, кому было известно, что он сделал с насильником прошлой ночью. Я видел то, что от него осталось. Я переступил через отрезанные пальцы рук, ног и член, в то время пока держал истекающее кровью сердце своих руках. Мы были устрашающей парочкой в работе, но посредством убийства мы вдвоем получили успокоение, которого не достигли бы, если бы извращенцев отправили отбывать наказание за решетку. Мы подвергли их справедливому правосудию. Покончили с ними. — Она в порядке? — спросил он, смотря на мою стиснутую руку. — Да, доктор сейчас накладывает швы. Мне нужно, чтобы ты остался с ней, пока я не вернусь. Vous, ca va ( прим.пер. с фр. Ты в порядке)? — Я не мог вспомнить, когда кто-то из нас спал в последний раз. Не потребуется много времени, прежде чем мы все свалимся от усталости. — Нет. Я сделаю это. — Он прошел мимо меня, похлопывая по плечу. — Приятно работать с тобой, Мерсер. — Аналогично. — Я улыбнулся ему натянутой улыбкой и направился вниз по лестнице. Мне удалось сохранять спокойствие на протяжении всего передвижения по дому. Так же мне удалось выдавить улыбку нескольким девушкам, которых мы спасли из Рио, в то время как миссис Сукре и Сюзетт организовывали все для временных гостей, чтобы убедиться, что у них всех есть комнаты и все им необходимое. Я прошел размеренной походкой через входную дверь и продолжал двигаться так за пределами дома, но в тот момент, когда оказался вне пределов их зоны видимости, я побежал. Я, черт побери, стремительно бежал, пересекая территорию, направляясь в сторону одной из множества построек, которые находились в дальней части собственности. Птицы взлетали, крича в возмущении, и свежескошенная трава заполнила мой нос свежестью. Резко останавливаясь снаружи одного из многочисленных перестроенных амбаров, где находились бесценные машины моего отца, я ввел пин-код на цифровой панели и вошел в безмолвный мир механики. Я ненавидел эти машины и никогда не пользовался ими. Но я не желал продавать их, потому как полагал, держать их в гараже было еще одним способом подгадить моему отцу. Кроме того, когда ярость одерживала надо мной верх, мне доставляло удовольствие вымещать свой гнев на безупречной обшивке и идеальной обивке салона. Я направился к дальней части гаража, прямиком к заставленному инструментами помещению, где любой плотник бы буквально обкончался от вида суперсовременных инструментов. Нагибаясь, я положил покрытый кровью трекер на бетонный пол и направился к сетке, где висели все молотки. Я выбрал самую мощную, тяжелую кувалду с сетки и развернулся к электронному кошмару, который лежал на полу. Издав неистовый крик, я размахнулся со всей яростью, которая таилась во мне, и обрушил гнев с помощью кувалды по нему. Он разлетелся на миллионы крошечных кусочков. Затем крошечные кусочки обратились в микроскопическую пыль, но я не верил, что зло было уничтожено. Я обрушивал мощные удары вновь и вновь. Я размахивался, пока моя спина не раскалывалась от боли, и пот не катился под рубашкой. Все, что у меня стояло перед глазами, — это Тесс, привязанная к кровати в Рио. Ее покрытая потом, бледная кожа. Ее выпирающие кости и увеличенные зрачки. Ее мучения были вызваны чертовым крохотным электронным устройством. «Vous avez tout pris de moi (прим.пер.фр Ты отнял все у меня)!» Я ударял и ударял. Рычал, напрягался, сыпал проклятьями. Я не прекратил до того момента, пока в бетонном полу не появилось углубление размером с шар для боулинга в том месте, куда я ударял. Тогда я, наконец, осознал, что устройство больше не было в рабочем состоянии. Тяжело дыша, я уронил кувалду и позволил ей лежать там, куда она упала. Последние две с половиной недели прошли в спешке, и я отшатнулся к стене, моя голова закружилась от усталости; кости неистово вопили, моля о кровати. «Ты можешь отдохнуть. Тесс в безопасности». Я, бл*дь, думал так же в последний раз, думал, что она была в безопасности. Но она не была. «Ты истощен. Тебе необходимо отдохнуть». Я позволил своему телу рухнуть на пол и склонился над согнутыми коленями. В первый раз в жизни, я позволил слабости и скорби взять надо мной верх. Я скорбел об утраченном, когда Тесс была похищена. Скорбел о себе и тому, что было украдено у меня. Потому что она вещь была абсолютно точно ясна мне.