Рука его легла ей на талию, и Изабель вдруг прижалась к нему, наконец-то ощутив себя в полной безопасности. — Это очень важная причина, — прошептала она. — Какая же? — спросил он. Изабель молчала, стараясь унять дыхание. Она хотела рассказать ему все. Рассказать, как зачала ребенка под камнем, как исцелила графа де Муйен напевая то, что он вкладывал ей в голову, что когда пела Виолетта, камни светились и было очень красиво, что она видела в свете луны отражение Марселя, лежащего на камне... Бред, бред! Изабель крепче прижалась к Эстену. Бред! Как можно рассказать такое? Он тут же бросит ее, тут же уедет, решив, что она — сумасшедшая! Она закрыла глаза, вдыхая его аромат. Пахло дорогими благовониями, лошадьми, чем-то крепким, с остринкой... — Я...- она замерла, положив руки ему на грудь, — я люблю вас, — сказала она, и окунулась в страсть его поцелуя... ... — Месье де Монтроа, — граф де Муйен нагнал его в коридоре ранним утром, когда Эстен шел проветрить голову и посмотреть на море. После вчерашних признаний и поцелуев ему казалось, что мир его перевернулся с ног на голову, что нет ничего важнее, чем любовь красавицы графини, и что он не может жениться на Ортанс. Никогда! Никогда он не сможет любить эту холодную куклу со странным взглядом странных глаз цвета свежей травы! Никогда он не сможет даже поцеловать ее холодные губы! Это не страстные мягкие губы Изабель, это холодные, как лед, губы ее падчерицы. Он когда-то коснулся их, после помолвки, и его обдало холодом, что он почувствовал в ее сердце. Умела ли любить мадемуазель Ортанс? Она всегда была приветлива и спокойна, но глаза и руки ее оставались холодны, будто она создана из мрамора. — Да, месье. Он остановился, позволяя графу нагнать себя. — У меня есть к вам просьба, маркиз. Уделите, прошу вас, мне несколько минут. Эстен нахмурился, испугавшись, что граф узнал о его вчерашних поцелуях с его женой. Но лицо Франсуа выражало скорее тревогу, чем ревность. Они зашли в библиотеку и граф остановился, облокотившись рукой о стол. — Моя просьба, наверняка, покажется вам странной, господин маркиз, — начал он, — моя жена в положении, она ждет наследника. И я...- он замялся, не зная, как высказать свою просьбу, — я узнал, что на ее жизнь несколько раз покушались. — Покушались? — Эстен побледнел. Он понял, почему Изабель вызвала его. Но почему вчера она ничего не сказала? — Да. Я не знаю кто. Я приставил к ней лакеев, но уверен, что оболтусы не смогут справиться с опасностью. Как будущего родственника я прошу вас погостить в замке некоторое время и присмотреть за моей женой. Я очень дорожу ею и ребенком, которого она носит. Мадам де Муйен требуется много времени проводить в парке, у моря. Ей нужно двигаться и гулять. Но каждый раз, когда она выходит из дома, я либо вынужден бросить все и следовать за ней, либо оставить ее на лакеев и трястись от страха. Пусть вам не покажется эта просьба слишком необычной. Но мне действительно больше некому доверить самое ценное, что у меня есть. Эстен стоял, не зная, как реагировать на слова графа де Муйен. Он отвернулся, представив, что ближайшие полгода проведет в обществе Изабель, будет сопровождать ее повсюду, сможет на законных основаниях находиться рядом и смотреть на нее. Но честно ли это по отношению к графу? Нет. Но опасность, что грозит его возлюбленной слишком реальна, раз граф готов доверить жену такому ненадежному человеку... — Хорошо, — сказал он, склоняясь в поклоне, — ваше доверие делает мне честь, господин граф. … — Я уверена, что он в нее влюбится, — Диоргиль звонко рассмеялась, — вот пусть и порхают голубки. Влюбленный дурак будет следить за ней еще строже, и с ребенком ничего не случится. Франсуа сидел в кресле перед зеркалом и смотрел на Диоргиль уставшим взглядом. — Ты уверена, что он ее не тронет, пока ребенок не родится? — Конечно не тронет. Он же благороден и влюблен. А Изабель — несчастная жертва обстоятельств. Не переживай. Главное, что, когда Ортанс откажет ему, он не станет настаивать на свадьбе. У него будет в голове совсем другое. Ведь приданое Ортанс ему нужно, да еще и как. Но скандал с такой знатной особой — последнее, чего мы ждем. — Нужно запугать ее, — Франсуа встал, сложив руки на груди, — чтобы она боялась повредить ребенку. — Хорошо. Я могу припугнуть ее. Пусть ждут, когда она разродится. Диоргиль снова рассмеялась и стукнула кулачком по стеклу. Стекло зазвенело, и Франсуа смотрел на ее искаженное лицо. Потом отвернулся, подошел к окну и раскрыл ставни. — Все это неправильно, — сказал он. — Но никакого другого варианта нет. Не переживай, Фраснуа. Все будет хорошо Глава 12. Пещера — Мы с Ортанс расторгли помолвку, — сказал Эстен через несколько дней, когда сопровождал Изабель в прогулке к городку. За последнее время попыток ее убить не возникало, и Изабель немного расслабилась. Да и некогда было ее убить. Весь день она проводила в компании Эстена, а ночью шла спать в покои Франсуа. Франсуа обнимал ее одной рукой, и засыпал только убедившись, что она рядом и никуда не собирается сбежать. Он запретил ей ночью вставать с кровати без крайней необходимости, а если возникнет необходимость, то непременно будить его. Такая забота льстила Изабель, и ее начинала мучить совесть за все те клятвы и поцелуи, которыми она обменивалась с Эстеном де Монтроа в глубине парка. Франсуа был заботлив и предан ей, и, несмотря на то, что он не любил ее, муж из него вышел самый лучший. Она должна была быть верна Франсуа, но при виде Эстена у нее подкашивались ноги. Ей хотелось не только проводить время с ним днем, но и ночью спать в его постели, и чтобы его рука лежала на ее талии. Эстен мечтал о том же, и мечтами своими делился с Изабель. Оба связанные обязательствами, они боялись упустить каждый час своего счастья, и наслаждались обществом друг друга в течении дня, когда могли спокойно держаться за руки, обниматься и дарить друг другу страстные поцелуи. В большем Изабель ему отказала. Ей несколько раз снился сон, что в наказание за измену мужу ее постигает выкидыш, а после него Франсуа берет меч и самостоятельно сносит ей голову. Перепуганная, он подскакивала в постели, будила Фраснуа, и долго лежала, прижимаясь к нему в поисках защиты. До рождения ребенка никаких измен, — так решила Изабель, и это решение согласился принять и молодой маркиз. Они не сделают ничего, что может повредить ребенку. Они не будут предаваться любви, вместо этого изучая не тело друг друга, но душу.