– Буду вовремя, – кивнула Ника, думая о том, как все-таки хорошо быть занозой в преподавательской заднице: все хотят избавиться от тебя. Ника стояла на Аппер-Брук-стрит и стеклянным взглядом смотрела на дом из красного кирпича. Мимо проходили люди, занятые непринужденной беседой или погруженные в свои смартфоны, проезжали машины, но для нее мир будто замер. И существовал только этот дом – вроде бы чужой и незнакомый, но в то же время манящий и как пиявка приставший к запертой коробке ее воспоминаний. И впервые идея приехать сюда показалась Нике глупой. Здесь мы были семьей. Одни против целого мира. Когда-то. Но действительно ли здесь было хорошо? Или она это придумала? Ника не помнила. Совершенно ничего не помнила. Со слов матери Ника знала, что ее отцу принадлежала квартира на верхнем этаже – фамильная ценность, передававшаяся по наследству. И когда Рита ушла от Николаса, он любезно предоставил ей это жилище. А что дальше? Ее мать обожала роскошь, предпочитала все самое изысканное – и не просто дорогое, а вещи с историей. Так почему же она покинула этот прекрасный дом в районе, лучше которого ее требованиям отвечают лишь лужайки Букингемского дворца? Ника хмурилась и напряженно всматривалась в лестницу из белого гранита, ведущую к парадному входу. Она будто бы ходила здесь маленькой девочкой – в розовом платье и белых гольфах… И рядом с ней часто был взрослый мужчина в деловом костюме. Отец? Кто? А был ли? Перебежав через дорогу, Ника остановилась у двери и уже собиралась нажать кнопку вызова на домофоне, но вдруг та открылась сама. Ника отскочила в сторону, пропуская пожилого мужчину с большим чемоданом. Колесико застряло на пороге, и она придержала дверь. – Женщины, – буркнул он, а потом взглянул на нее – и его старческое лицо смягчилось от улыбки. – Добрый день, вы заходите? Ника в замешательстве заглянула в подъезд: темная парадная не внушала ничего хорошего. – Нет… нет, спасибо. Взгляд мужчины стал подозрительным, и Ника поспешила объяснить: – Я недавно прибыла в Лондон и пытаюсь разыскать подругу. Она жила здесь. Харт-Вуд… – Харт-Вуд… Харт-Вуд… Не припомню что-то. Вы уверены? – Да, это было лет десять назад. Апартаменты на последнем этаже. – О-о-о. – Лицо мужчины озарила загадочная улыбка. – Там давно никто не проживает. Уж не знаю, что случилось, наверняка что-то нехорошее. То ли умер кто, то ли еще какая-то беда. Ника опешила. Умер? Кто же там мог умереть? Она уже открыла рот, но тут ее окликнули: – Николина! От звука этого имени засосало под ложечкой. К ним приближался пожилой мужчина – лет шестидесяти, может, и больше. Но стариком такого не назовешь – он выглядел настоящим аристократом: идеально сидящее пальто, начищенные до блеска ботинки, изумрудный галстук-платок, трость из красного дерева… – Спасибо за помощь, мисс, – воспользовавшись заминкой, сказал мужчина с чемоданом. – Хорошего дня! – И вам, – растерянно выдохнула Ника, наблюдая, как ее собеседник спустил багаж по ступенькам и покатил его в направлении Оксфорд-стрит. Тем временем аристократ остановился у подножия лестницы и бросил многозначительный взгляд на входную дверь, а затем обратился к Нике: – Ностальгируете? – Вы еще кто? – Когда я узнал, что вас нет в универмаге среди учащихся, то сразу понял, где вас искать, – с теплой улыбкой ответил мужчина. – Михаил Кравский. Но когда-то вы называли меня просто Ми. – Представьте, что я счастлива от этого известия, – буркнула Ника. Стук сердца набирал обороты, и, чтобы не выдать волнения, она скрестила руки на груди и требовательно уставилась на него. Мужчина по имени Михаил вдруг снова улыбнулся и без стеснения осмотрел ее с ног до головы. Собираясь в Мэйфейр, Ника решила, что будет уместно отказаться от мешковатой одежды и надеть что-то поприличнее. Из последнего у нее были джинсы прямого кроя и белая водолазка – вполне неплохо для прогулок в одиночку, но сейчас, стоя рядом с этим элегантным джентльменом, она выглядела чуть лучше школьницы из самого бедного квартала. – Давайте прогуляемся немного, – предложил он и подставил локоть. Не сдвинувшись с места, Ника вскинула брови. – Пожалуйста, пожалейте старика. Дорога сюда была очень трудной, а я уже не в том возрасте, чтобы попусту перемещаться между мирами. – Нашли на что надавить? – А родной мир – ваша болевая точка? И хотя в его голосе не было и намека на иронию, Ника знала, что он издевается. Или хотела так думать. Николина. Перемещения между мирами, и (какое совпадение!) именно сейчас, когда она нашла список. Конечно, другой мир не давал ей покоя, хоть Ника изо всех сил и убеждала себя в обратном. В ответах на ее расспросы Рита никогда не вдавалась в подробности – лишь изредка бросалась колкими фразами, а потом надолго уходила в свои мысли; и Ника быстро смекнула, что внимание матери ей нужно гораздо больше, чем знания о каких-то там неведомых землях. Рита была ее миром, и точка. Но с тех пор столько лет прошло, а джентльмен выглядел безобидным и дружелюбным, и любопытство заставило уступить. Ведь ничего не случится, если они просто прогуляются и немного поболтают? Не понравится – убежит. Он-то в своих башмаках уж точно ее не догонит. Ника поправила лямку рюкзака и спустилась на тротуар, демонстративно спрятав руки в карманах джинсов: поболтать – поболтают, но под ручку точно не пойдут. Ника с вызовом взглянула на него, но Михаил лишь улыбнулся, и они побрели в сторону Гросвенор-сквер. Солнце светило в глаза, и Ника надела очки. В сквере было немноголюдно – лишь группа туристов, мамаша с кудрявой девчушкой да две бегуньи с собаками вдалеке. На траве лежали первые опавшие листья, откуда-то доносились приглушенные звуки музыки. Ника и Михаил бок о бок молча шли по дорожке, затем, не сговариваясь, остановились у лавочки под раскидистой липой, и спутник немедля протянул ей конверт. – Приглашение на бал, – пояснил он. – Вы издеваетесь? Михаил с улыбкой посмотрел на Нику: – Я бы хотел быть откровенным с вами, потому что врать у меня получается хуже всего. – Ценю. – В Огненной земле вы считаетесь мертвой. Вы знали об этом? – Ой, да плевать, – огрызнулась Ника. По спине пробежал холодок, и кисти рук стали неметь. Убрав руки за спину, она принялась яростно сжимать и разжимать пальцы, мысленно проклиная этого Михаила. Не должно ее так волновать все, что он тут вздумал говорить. Не должно. – Хорошо. Тогда я не буду тратить ваше время на объяснение и перейду сразу к делу. Вот зараза. Ника стиснула зубы. Ну почему, почему она такая упрямая? Кому станет легче от проявления характера? – Николас уважал желание Риты забрать вас и больше никогда не иметь никаких дел как с ним, так и с любым, кто ходит по его земле, – продолжил Михаил. – Но вы его единственная дочь, и оставить вас без присмотра мы не могли. «Без присмотра?!» – едва не переспросила Ника. Неужели все это время они следили за ней и знали все, что с ней происходило? От этой мысли стало дурно. – И как? Много подсмотрели? – выдавила она. – Вы не так поняли. Никто не стремился нарушить ваши личные границы. Мы лишь хотели знать, что вы живы и вам ничто не угрожает. С губ сорвался смех, и Ника поспешила замаскировать его кашлем. Интересно, а Сэмюэль Бэрри, по их мнению, это угроза или всего лишь издержка жизни в мире простаков? К ним приближалась одна из бегуний – в ярко-голубом костюме и с далматином на поводке. Когда она поравнялась с ними, собака подбежала к Нике и обнюхала ее руки. Девушка машинально потрепала пса по голове – и тот в награду облизал ей пальцы. – Ну вот, я жива. Живее всех живых даже! – воскликнула она, вытирая пальцы о джинсы. Бегунья с собакой скрылись из виду. – Отличную работу вы проделали, – добавила Ника. – Мы не знаем вас, равно как и вы ничего не знаете о нас. – Голос Михаила дрогнул. – Но… у нас есть опасения, что кто-то, кому в нашем мире нет места, заинтересовался вами. Ника нахмурилась, вспомнив о списке. Кто-то… кто подкинул его ей? – И кто это? – Его фамилия Долохов. Появился на наших землях несколько лет назад и уже принес много бед другой семье. Той, что правит terra caelum. Небесной землей? Интересный поворот. Ника и знать не знала, что, помимо земли ее отца, где-то там есть еще одна. А может, не одна? – Этот человек жаждет познакомиться с вами, и ваш отец пригласил его на бал. Ника не сдержала смешок. – То есть какой-то опасный чувак питает ко мне нездоровый интерес, и Николас… простите, па-па решил познакомить меня с ним? Ну ничего себе. Родитель года. – Я же обещал быть честным. – Да уж, спасибо. – Ника похлопала Михаила по плечу, ехидно улыбаясь. – Ну а вы что думаете? – Думаю, что вам стоит решить самой. Если вы по каким-то причинам захотите увидеть замок и отца, то можете оставить ответ в ящике по адресу, указанному на обратной стороне письма. – Михаил вновь протянул ей конверт, и на этот раз Ника его взяла. Она ухмыльнулась, размышляя о том, что между честностью и манипуляцией порой нет никакой разницы. Михаил говорил правду или убеждал ее в этом – да не важно! – но как мастерски он подбирал слова! «Если вы по каким-то причинам захотите…» Предупредил ее о том, что бал – это не семейная встреча, а какая-то игра, затеянная ее отцом, но играть в нее или нет – это пусть Ника сама решит. Если что, мы не при делах. К тому же бал, вполне вероятно, единственная возможность для нее увидеться с родителем. Словно она только об этом и мечтала. Ничего подобного! Нет же? – Я вас услышала. Что-нибудь еще? Михаил внимательно посмотрел на нее, и Ника обрадовалась, что надела очки. – Я не хотел ехать сюда, Ника, но ваш отец настоял. – Боялись увидеть не то, что ожидает он? – Ника поджала губы: не нужно быть гением, чтобы понять ход его мыслей. – Боялся, – кивнул Михаил и вздохнул. – Как и боялся, что вы узнаете меня и даже слушать не захотите. Его морщинистое лицо приняло виноватое выражение. Неожиданно для себя Ника рассмеялась, и он удивленно вскинул брови. – Не захочу слушать? – сквозь смех выдавила она. – Да кто вы такой, мистер Ми? Я не помню вас. Ни вас, ни отца, ни тот чертов мир. И даже Лидию, которая вроде бы приходила ко мне в детстве. Ни-че-го! – Ника перестала смеяться и, скрестив руки на груди, хмуро уставилась на старика. – Так с чего же мне не слушать вас?