Желудок скрутило от волнения. Маркел зачем-то пометил страницу с ее фото. Он интересуется ею. Но с каких пор? После видения? Ника бросила журнал на кровать и снова переключилась на ящик. Ничего себе! Рисунки. Целая стопка карандашных набросков деревьев с неправдоподобно большими ромашками, а под ними – оранжевая баночка с таблетками. «Лоразепам. Пациент: А. Маркел (доктор Р. Дж. Спайк)». – Мудакам не положено сладко спать, – хмыкнула она, пересыпая таблетки в свой опустевший пузырек. Бросив баночку Маркела в ящик, Ника наконец нашла электронный пропуск. Радуясь улову и уже собираясь оставить тумбочку в покое, она вдруг заметила еще один предмет: невзрачный серебряный крестик на цепочке, небрежно брошенный к дальней стенке ящика. Приближался Хеллоуин. В этом году праздничную вечеринку готовила инициативная группа девчонок из выпускного класса. Во время очередной поездки в город они скупили половину магазина с подарочными упаковками, и комната отдыха на несколько дней превратилась в штаб по созданию мистических декораций. Стейси и Барбара отлавливали каждого зеваку и нагружали самой нудной работой вроде вырезания летучих мышей из бумаги, изготовления гирлянд и шуточных бомб из конфетти и целлофановых пакетов. Школьники на каждом углу обсуждали костюмы. Две девочки из десятого едва не подрались, пытаясь договориться, кто в чем пойдет, ведь обе хотели быть Матерью Драконов, а на всех Матерей Джонов Сноу не хватит. – А ты в чем пойдешь на вечеринку? Еще не определилась? Если что, у меня есть костюм, я в него не влезаю, а тебе – в самый раз, – без умолку трещала Мари по дороге в класс. После того как Ника однажды позавтракала с ней и Дэвисом, Мари решила, что они друзья и могут развлекаться вместе. – А пара? Тебя кто-нибудь пригласил? А если… – Угомонись, а? Никуда я не пойду. Мари вытаращилась на нее: – Но это же последняя в твоей жизни вечеринка на Хеллоуин! – Ну что я там не видела? Упырей и так каждый день в достатке, – буркнула Ника. В подтверждение ее словам мимо прошла компания восьмиклассниц в разноцветных париках – наверняка обкатывали образы на праздник. – Лучше быть упырем, чем так занудствовать. – Мари состроила ей саркастическую гримасу и толкнула дверь в класс. Ника возвела глаза к потолку и едва не налетела на ее брата. Она застыла, машинально выставив ладони перед собой. – Да что ты шарахаешься, не буду я тебя трогать, – прорычал Маркел. Не ответив, Ника проскользнула в дверной проем. Желудок в панике скрутило в комок. – Что он имел в виду? – нахмурилась Мари. – Откуда мне знать. – Ника непринужденно пожала плечами, игнорируя бешеный клокот сердца, и бросила рюкзак на пол. – Твой же брат. Мари выкладывала книги на стол, сверля ее недовольным взглядом. – Возвращаясь к теме Хеллоуина, – произнесла она уже без особо энтузиазма, – ты права, можно и не ходить. Но ты бы хоть на минутку заглянула: тусить будут все, и даже преподы, обычно это весело. Что такое веселье, ты хоть знаешь? Ника отмахнулась, но сама задумалась: «Если весь преподавательский состав будет на празднике, лучшего момента, чтобы выбраться за посылкой Лидии, и придумать нельзя…» Хеллоуин пришелся на понедельник. Накануне ночью Барбара с подругами занималась украшением школы, и утром учебного дня школьников встретила мистическая атмосфера праздника. Тут и там – гирлянды из бумажных летучих мышей, зловещие рожицы тыкв, конструкции из свечей, драпировка из фатина и сверкающие надписи на стенах: «Счастливого Хеллоуина!» Ученики с самого утра разгуливали в ведьмовских колпаках и длинных черных мантиях поверх формы, кое-кто из парней надел накладные носы с россыпью зеленых бородавок. В обеденный перерыв Патрик и Доминик, нацепив устрашающие волосатые маски, выпрыгивали из-за угла в коридоре и пугали всех и каждого. Впечатлительная миссис Стивенс едва не лишилась сознания, а одна десятиклассница от неожиданности выронила телефон. Экран треснул, и девчонка в сердцах запустила пострадавшим аппаратом в Патрика. Зрители авторитетно заключили, что из нее вышел бы отличный боулер[8]. Все уроки прошли в расслабленном режиме, и наконец наступил вечер. Ника так и не поддалась на уговоры Мари надеть костюм, но каким-то неведомым образом та убедила ее «придать образу хоть что-то праздничное». Мари заставила Нику распустить волосы и растрепала их расческой, а вокруг глаз серой и черной подводкой нарисовала разводы. – Все равно ты слишком симпатичная, – заключила Мари, придирчиво изучая свое творение. – Но теперь хоть немного на банши похожа. – Какая же ты заноза в заднице, – жеманно улыбнулась Ника. Она надела джинсы, толстовку с капюшоном и поспешила сбежать в библиотеку до начала вечеринки. Стейси и Барбара второй час готовились к празднику, и их болтовня порядком угнетала. К восьми вечера кафетерий кишел монстрами и фриками. Девчонки-организаторы распорядились выстроить столы с закусками и напитками по периметру зала, в центре под потолком повесили огромный диско-шар, а от него протянули гирлянды с длинными кусками ткани, стилизованными под паутину и декорированными резиновыми насекомыми. Преподаватели решили поддержать дух праздника и явились в строгих костюмах с зомби-гримом на лицах. Мистер Шнайдер прикрепил к голове котелок с пластмассовым топором и кровавыми дорожками из томатной пасты, а мисс Дикман просто прищурила глаза и поджала губы. Патрик заключил, что это был самый жуткий образ на празднике. Потягивая безалкогольный глинтвейн, Ника заняла выжидательную позицию у диджейского пульта. Ей на глаза все время попадались целующиеся Дэвис и Мари в костюмах Супермена и Лоис Лейн, явно переживших апокалипсис, – в кровавых пятнах, растрепанные и с дырками на обтягивающих кофтах и лосинах. Когда Мари отрывалась от Дэвиса, она хватала Нику за руку и безуспешно пыталась вытащить на танцпол. В центре зала веселилась Дженни Тейлор в облачении Анны Болейн, а рядом с ней – Стейси и Барбара. Стейси пришла в образе жены графа Дракулы, но ее хеллоуинский муж не спешил присоединиться: Маркел, Доминик и Патрик стояли в противоположной части зала и с большим энтузиазмом что-то обсуждали. – Ты сегодня на редкость очаровательна, – заявил Дэвис, падая на стул рядом с Никой. Мари с улыбкой помахала им и направилась к брату. – Оставь комплименты для своей пассии. – Для нее весь я, – улыбнулся Дэвис. Ника скрыла удивление за скептической гримасой: красные от грима и плясок щеки, искрящиеся глаза – вот он какой, влюбленный Джордан. – И что дальше? Решили вместе поступать в универ или возлагаете надежду на романтику расстояния? – Да ну тебя. Мы даже не разговаривали об этом. Просто в кайф, что сейчас все так. Зачем забивать голову? Ника пожала плечами. – Мне нужно отойти на часок, займешь Мари? – беззаботно спросил Дэвис, поднявшись на ноги. – Сюрприз ей готовлю, надо забрать. – Валяй, романтик. Дэвис рассмеялся и, помахав на прощание, скрылся в толпе. Ника вновь принялась за глинтвейн, со скучающим видом оглядывая толпу. Мари вовсю болтала с Патриком и Домиником, и, кажется, отвлекать ее от отсутствия Дэвиса не было нужды. Нике стало скучно, и она даже подумала поговорить со сплетницей Дженни, но приставучая девица куда-то пропала. Мари была права: спуститься по пожарной лестнице через дверь второго этажа не составило труда. И спустя час Ника уже бежала на северо-запад по направлению к кладбищу. На ходу она собрала растрепанные волосы в пучок и скрыла голову капюшоном темной толстовки. Дорога до места заняла от силы полчаса. Кладбище находилось в лесу: около пятидесяти крошечных, хаотично составленных могил с маленькими гранитными плитами, расположенными так близко друг к другу, что впору было сделать одну плиту на всех. «Странное место, чтобы спрятать книгу», – заключила Ника, осторожно ступая между захоронениями. Даже для ее отменного зрения было очень темно, и она включила фонарик на смартфоне. На большинстве плит надписи давно стерлись. Где-то камень разрушился до основания, но на некоторых Ника все же смогла различить имена и даты: «Милава, 1998–2000», «Грей, 1996–2000» и так далее. На каких-то сохранились только годы жизни, и все эти могилы принадлежали детям, умершим в 2000-м. Самому старшему, которого удалось обнаружить Нике, было всего пять лет. Жуткое массовое захоронение. Что случилось в тот год? И почему кто-то решил устроить кладбище совсем недалеко от престижного пансиона? Ника бродила между могилами в поисках нужной и периодически озиралась по сторонам: ни ветра, ни шороха. Темнота давила на глаза, вызывая иллюзию движения. И вдруг в самом углу она увидела то, что искала, – маленькое невзрачное надгробие с едва различимой надписью: «Н. Стамерфильд, 1999–2000. А. Саквильский, 1998–2000. Пусть ваши души правят на небесах». Ника едва не уронила телефон – так сильно тряслись ее руки. «В Огненной земле вы считаетесь мертвой. Вы знали об этом?» Ника закусила кулак, чтобы не завыть, и опустилась на колени. Фамилия Стамерфильд была ей незнакома, но «Н.», черт возьми, «Н.»! И 1999-й – год ее рождения! Не бывает таких совпадений, просто не бывает! – Твою мать, – шептала она, тщетно отыскивая смысл в увиденном. Лидия неспроста выбрала именно эту могилу для тайника. – Могила… Ком застрял в горле, стало трудно дышать, и тогда Ника почувствовала такое знакомое, едва не забытое ощущение – будто кто-то невидимый внутри проснулся и яростно заскреб когтями в надежде вырваться наружу, успокоить ее страхи, забрать их, забрать любые чувства, чтобы снова стало спокойно. Сердце колотилось неистово. Закружилась голова. Ника села на землю и, закрыв глаза, сделала несколько глубоких вдохов. Что же это за дерьмо такое? Жуткое, жуткое место. И нужно бежать отсюда как можно скорее. Ника толкнула надгробную плиту от себя: на удивление, камень легко поддался. Под ним оказалось небольшое углубление, в которое идеально вписался прямоугольный твердый предмет, обернутый в плотную желтую бумагу. Книга. Ника спешно стряхнула с нее землю, убрала во внутренний карман куртки и вернула плиту в исходное положение. Наспех сделав фото надписи с детскими именами, она готова была бежать обратно, как вдруг замерла и прислушалась: из-за деревьев, прямо перед ней, послышались слабые стоны. Движимая невидимой рукой, Ника медленно ступала на звук. Каждая клеточка ее тела напряглась, ощетинилась, слух обострился. Пройдя буквально двадцать метров, Ника увидела его: между стволами деревьев на земле лицом вниз лежал человек. Раскинутые руки и ноги едва заметно дергались. Она бросилась к нему, медленно перевернула и, к своему ужасу, узнала Дэвиса Джордана. Глаза приятеля закатились, обнажая пожелтевшие белки. Он едва слышно стонал. – Дэвис, – шептала Ника, потряхивая его за плечи: никакой реакции. – Дэвис… Дэвис, очнись. Дэвис… С огромным усилием парень потянулся рукой к своей шее, и из его рта вырвался хрип. Через мгновение он замер и обмяк. Ужас сковал зрение и слух, и Ника почувствовала холод, молнией пронесшийся по телу. От страха из глаз брызнули слезы. Ника посветила фонариком в то место, к которому хотел прикоснуться Дэвис, руки неистово тряслись, пятно света яростно дергалось. Соберись. Давай! Ну! Кое-как ей удалось зафиксировать луч и увидеть едва различимую капельку крови – так бывает после введения иглы в кожу, уж она-то сто раз видела подобное. Ника схватила Дэвиса за запястье и попыталась нащупать пульс: безрезультатно. Она отпрянула от тела и прикусила кулак, быстро соображая, что делать. Кто-то неведомый и очень сильный наконец прорвался сквозь ее панические мысли и заставил рассуждать рационально. Вокруг царила мертвая тишина, и ближайшие люди сейчас веселились на вечеринке в пансионе. А Дэвис был мертв. Ему уже ничем не помочь. Но если кто-то увидит ее здесь, то вопросов не избежать. Вскочив на ноги, Ника бросилась прочь из леса. На ходу она позвонила в службу спасения и, к ее большому удивлению, спокойный голос объявил, что бригада скорой помощи уже выехала на место. Дэвиса Джордана убили. Что-то вкололи. И скорую мог вызвать только преступник. Завидев животное, оказавшееся волчицей, он сказал: «Отрезать голову, остальное – сжечь». Мне хватило ума промолчать, хотя все мое существо воспротивилось. «Господин, посмотрите, приглядитесь, она не простая! Ее глаза! Глаза человека!» Но не только подданные боялись смотреть ему в глаза: со дня смерти Харуты сам Стамерфильд тоже не заглядывал в глаза другим. Из воспоминаний Гидеона, заточённых в книгу и оставленных на хранение Стамерфильдам Глава 8. Замена – Джейсон, он мертв, – шептала Ника в трубку. – Его убили, Джейсон. – Кого убили? Что ты несешь? – Дэвиса Джордана убили, алло! Кого же еще! – Как «убили»? – выдохнул Джейсон. – Ты уверена?