Сумерки сгущались, термосы с кофе пустели, но никто не хотел расходиться. Ребята разбились на группы и тихо переговаривались. Ника никогда не чувствовала ничего подобного. Где-то глубоко в груди словно застрял ком. Все это было для нее слишком необычно и слишком… искренне. Каким-то образом им удалось создать такую благоговейную атмосферу – без спеси и позерства, в меру серьезную, но в то же время расслабленную и по-настоящему трогательную, – что даже она прониклась. Ника думала, что все это время Дэвис притворялся и никто так и не узнал его настоящего. Но, может, это она его не знала? Шахматы, дружба, любовь. Два года он провел в этих стенах и так или иначе стал частью их жизни. И все эти ребята – казалось бы, жуткие, богатенькие, избалованные, не знавшие настоящих бед, – пришли сюда и сделали… такое. К Нике приблизилась Ада Блодвинг. Выглядела она, как всегда, самодовольной, но без высоких каблуков и обтягивающих платьев это не так раздражало. – Это тебе. – Ада наполнила стаканчик кофе из своего термоса и протянула Нике. – Хочу растопить лед. – Ты же стерва. – Каюсь, по моей вине что-то пошло не так. – Ада беззаботно пожала плечами. – Не хочу быть стервой, хочу дружить. Ника хмыкнула. Вот кому искренности не занимать. И что ей нужно? – Спасибо. – Ника взяла стаканчик. – Только я не буду спрашивать тебя, как школа и все такое, окей? – Если бы этот ритуал был посвящен тебе, я бы сказала: «Ника Харт-Вуд, ты научила меня направо и налево сыпать правдой». – Блодвинг с довольной улыбкой отхлебнула из стаканчика. Ника рассмеялась. Мечтай-мечтай. Была ли она дурой или просто прикидывалась – неясно, но внутреннее чутье подсказывало, что эта девица еще задаст жару. – О, неужели они помирились! – вдруг воскликнула Ада. Ника проследила за ее взглядом и увидела близнецов: Мари повисла на шее у Маркела, уткнувшись головой в его плечо. Алекс крепко обнимал сестру и улыбался, как кот, нализавшийся валерьянки. Ника удивленно вскинула брови и хмыкнула, опустив взгляд в землю. Само понятие родственных уз было настолько далеко от ее жизни, что воспринять их любовь друг к другу даже после всей правды было за гранью понимания. Что же это за долг такой, раз эта святоша виснет на шее убийцы своего парня в вечер его памяти? Ника сделала первый глоток из стаканчика, но едва жидкость коснулась языка, тут же выплюнула содержимое на землю и закашлялась. – Эй, всё в порядке? – Ада дотронулась до ее плеча. Ника кивнула, уставившись в стакан. Обычный цвет, обычный запах. Сначала она подумала, что кофе был слишком крепким, – так сильно его вкус прожег нёбо. Но затем Ника сплюнула еще раз и, к своему удивлению, распробовала солоноватый привкус. Кровь. Сделав вид, что протирает глаза, она отвернулась от Ады и провела пальцем по зубам: чисто. Как странно… Алекс поцеловал сестру в лоб, и она, довольная, отошла от него. Пританцовывая на ходу, Мари ловко обогнула компанию Ингрид, Валери и Патрика и, подбежав к Нике, с размаху чмокнула ее в щеку. – Ну все, все, ты полна любви, я поняла, – едва сдерживая улыбку, сказала Ника и мягко отстранилась от нее. Мари просияла и присела в импровизированном реверансе, и Ника вдруг поймала себя на мысли, что отчего-то не чувствует к ней ни злости, ни раздражения, хотя повод был, да еще какой. Чертова семейка Маркелов, да что с вами не так? – И тебя я тоже люблю, хоть ты и странная, – сказала Мари и, воспользовавшись растерянностью Ники, приобняла ее за плечи и притянула к себе. – На следующей неделе наш день рождения, соберемся по-тихому в комнате парней. Ты приглашена! – Какая честь, – протянула Ника и, сама не заметив как, положила руку ей на талию. – Ну-у-у, удачи вам, – с улыбкой хмыкнула Ада. – Пойду и я получу свое приглашение. Девушки проводили Блодвинг удивленным взглядом. Виляя бедрами, Ада уверенно подошла к компании парней и, положив руку на спину Алексу, поднялась на носочки и что-то шепнула ему на ухо. Парень кивнул, и она взяла его под локоть. Делая вид, что отпивает из стакана, Доминик отвернулся и, обменявшись с девчонками многозначительным взглядом, изобразил, как его тошнит. – Да ну, быть не может, – выдохнула Мари. – Она же – фу-у! – Поздравляю, мы вновь подписаны на серию блондинистых истерик, – фыркнула Ника, с наигранным сочувствием похлопывая Мари по спине. – Против этой мегеры у Стейс нет никаких шансов, – протянула Мари, ошарашенным взглядом провожая парочку. Алекс на прощание махнул Доминику, и они с Адой прогулочным шагом двинулись обратно, к спортивным площадкам. Раздался глухой звук, и следом послышалось несколько ругательств. Ника и Мари обернулись: Стейси сидела на корточках рядом с урной и собирала рассыпавшиеся бумажные стаканчики. У ее ног валялся термос с открытой крышкой. Вперившись взглядом в Мари, Барбара возмущенно вскинула брови, кивком указав на удаляющуюся парочку. В ответ та лишь пожала плечами. – Значит, ты его простила, – не удержалась Ника. – Я свой выбор сделала давно и теперь ничего не могу исправить. А злиться просто так… – прошептала Мари. – То есть, если я злюсь на человека за то, что он урод и извращенец, и ничего не могу исправить, мне не нужно злиться? Мари глубоко вздохнула и потерла глаза пальцами. – Иди и сдай его полиции, – сказала она спокойно, без претензий и раздражения. – Или сделай что-то другое, что поможет справиться с твоими чувствами, раз ты считаешь, что он урод и извращенец. – Я… я просто не понимаю, – призналась Ника. – Все это круто, конечно, до усрачки мило – все, что вы тут устроили, но мы втроем знаем правду, и попахивает лицемерием… – Понимаю и не прошу тебя занимать мою сторону. Блин, Ника, это сложно… реально сложно. – Скривившись, Мари обхватила себя руками. – Сегодня я вновь приняла решение. Осознаешь ты это когда-нибудь или нет, но я буду с ним до конца при любом исходе. А ты уж сама реши для себя, чего хочешь добиться. Если арест моего брата сделает твою жизнь лучше, валяй, я тебе слова не скажу. Ведь любой адекватный человек так и сделал бы. Но ты до сих пор колеблешься. Так в чем же загвоздка? Ника растерянно смотрела на Мари и не знала, что ответить. В одном она была согласна с ней: это действительно сложно. – Мне кажется… я не могу знать наверняка, но мне кажется, что ты прекрасно понимаешь… – Мари закусила губу, уставившись в землю, – понимаешь, какими неоднозначными могут быть поступки и что за очевидными вещами скрывается… скрывается… Ладно, забудь. Она коротко улыбнулась и, набросив на голову мохнатый капюшон куртки, побежала к Доминику. С приходом темноты автоматически зажглись фонари. Девочки собрали термосы и стаканчики, Патрик с друзьями затушил костер. Ребята хаотичной вереницей потянулись к школе. Ника брела за Мари и Домиником, проклиная навязчивый голос Маркела, внезапно зазвучавший в голове: «Ты довольствуешься лишь фактами». – И как настрой? – спросил Джейсон. – Подожди секундочку, – прокряхтела Ника. Она зажала телефон между ухом и плечом и освободившимися руками поправила падающий чехол с грязными вещами. – Я здесь. – Ника зафиксировала пакет под мышкой и сбежала по лестнице. – Знаешь, все более или менее улеглось. Ты будешь рад: я даже подружилась кое с кем. – Вот это новости! – язвительно протянул Джейсон. – Неужели с любителем лоразепама? – Нет, но близко. С его сестрой. Она странная, конечно, преисполнена сострадания и вся прочая эмоциональная фигня, но в сравнении с остальными ничего такая. Ника пересекла холл и вошла в коридор, ведущий в прачечную. – Значит, ты больше не подозреваешь Маркела? Остановившись, Ника прислонилась к стене: – Нет, это было глупо. Вся эта затея кажется мне глупой, если честно. – Не верю, – хмыкнул Джейсон. – Я серьезно. Это расследование плохо на меня влияет. Я украла таблетки… Но пока ты не стал читать мне морали, приняла их всего пару раз, остаток выбросила. Гордись! – поспешно сказала Ника и, чтобы выглядеть более убедительной, рассмеялась. – Я рад, что ты умнеешь, – ответил Джейсон. Напряжение в его голосе ушло, и он стал говорить спокойнее. – Значит, ты решила остаться до конца года в школе? – Хочу попробовать стать нормальной. Все, как ты хотел, да? – Она подошла к двери прачечной и дернула ручку. – Кстати, ты не поверишь, но преподаватель по латыни считает меня лучшей в… Ника запнулась. Дверь открылась, и полоска света выхватила из темноты две фигуры, страстно целующиеся у шкафов с постельным бельем. Маркел и Блодвинг. – Вот черт, – буркнула Ника. Парочка оторвалась друг от друга и резко повернулась к ней. Ника отчетливо увидела беспечную улыбку, озарившую лицо Блодвинг. Маркел, напротив, выглядел растерянным, взъерошенная челка торчала в разные стороны. – Что случилось? – спросил в трубке голос Джейсона. Ника захлопнула дверь и выругалась: – Это не школа, а рассадник похоти и разврата! Два самых мерзких человека забрызгали слюнями прачечную, и я больше никогда… – Мисс Харт-Вуд! Ника подскочила на месте, прижав телефон к груди и выронив от неожиданности мешок с вещами. К ней приближалась мисс Дикман, стремительная и суровая, губы плотно сжаты, во взгляде – предвкушение будущего выговора. – Вы разучились пользоваться дверью? – Нет, что вы, просто я не могу туда зайти. Там кто-то тр… кхм… прелюбодействует прямо на корзинах с бельем. – Для пущей театральности Ника цокнула и неодобрительно покачала головой. – Позвольте вам напомнить, – вкрадчиво начала замдиректора, подходя ближе, – что разговоры по телефону… – Вдруг она изменилась в лице. – Простите, что вы сказали? Не дожидаясь ответа, женщина резко распахнула дверь, и Ника, сдерживая смех, бросилась прочь, так и оставив мешок с вещами на полу. До ушей донеслись неразборчивые крики генерала и визг Блодвинг. – Кажется, я только что подпортила этим придуркам вечерок, – сообщила она в трубку. Джейсон фыркнул. – Извини. Так о чем мы? Ах да, преподаватель по латыни считает меня лучшей за всю свою десятилетнюю практику. Прикинь? Даже предлагал помощь при поступлении. – Значит, ты не безнадежна, – хихикнул Джейсон.