– Здесь он. Нас всех из здания выгнали, и когда назад запустят, неизвестно. – Наташа, – я погладил ее руку, – если бы ты знала, как я рад, что все так благополучно закончилось… Комок подступил к горлу. Я почувствовал, что сейчас, вот тут, на площади перед ДК, я держу за руки самого близкого мне человека. Если бы Седов тронул ее, я не раздумывая разрядил бы в него всю обойму из табельного «ПМ». Хрен с ним, отсидел бы десятку, но его изрешетил. – Андрюша, ты о чем говоришь? – ничего не понимая, спросила Наталья. – Что закончилось? – Потом расскажу. – Я оставил ее и пошел в Дом культуры. На крыльце меня перехватил Казачков. – Разобрались с нападением на магазин? – Там кража была. Воров задержали, преступление раскрыли. – Иди в РОВД и жди меня там. В ДК тебе делать нечего. На площади перед райисполкомом я посчитал припаркованные автомобили – девять штук! Такого наплыва городских гостей в поселке на моей памяти еще не было. Интересно, а почему чекисты уже уехали? Решили, что взрыв в многолюдном здании – не их профиль? Вернувшись в райотдел, Гордеев и Казачков вызвали меня. В дверях начальника милиции я остановился, не зная, что дальше делать: Гордеев метался по кабинету, рычал в бессильном гневе, матерился через слово. – Сука, падла, как все это надоело! Понаедут, твари, глаза выпучат, умняка накатят – в морду дать охота! Начальник милиции схватил конспект по марксистско-ленинской подготовке и запустил его в портрет Дзержинского. – Ты, козел бородатый, во всем виноват! Наплодил уродов, шагу без нравоучений ступить некуда! – Гордеев дал еще круг по кабинету и сел на место, жестом велел мне войти. – Помню я времена, когда только начинал работать – поверьте, такого очковтирательства тогда не было! Если раньше случалось ЧП, всем миром бросались преступление раскрывать, а сейчас – всем все по хрену! Подавленный Казачков кивнул головой в знак согласия. – Сейчас что главное, – продолжал начальник РОВД, – бумажки из сейфа достать и свою задницу подстраховать! Ты видел, что там, на втором этаже, было? Никто же не собирался ничего расследовать: у всех проверка, всем надо видимость работы создать да поскорее смыться. Проклятая бюрократия! Помяните мое слово, нас погубят не внешние враги, а бюрократы с инструкциями и наставлениями. Шагу нельзя без бумажки ступить. Будь моя воля, я сейчас бы всю эту кодлу, что мне с умным видом указания давала, согнал бы в один автозак, отвез к Волчьему логу и собственноручно из пулемета расстрелял. Всех бы перебил, никого не оставил – и ничегошеньки бы в стране советской не поменялось! Бюрократы – они как мусор: выброси на помойку – в квартире чище будет. Гордеев достал сигареты, нервно закурил. – Андрей, кто знает о твоих «клубках» и «цепочках»? – Только вы двое, больше никто. – Вадим, забирай Лаптева, иди все ему объясни. И запомните: мы ни во что пока не вмешиваемся. Пускай все катится к едрене фене! Подождем, пока пена спадет, а там посмотрим, что дальше делать. У Казачкова я подробно доложил о раскрытии преступлений в Ново-Ивановке, а он рассказал мне о событиях прошедшего дня. Сегодня, около десяти утра, Дегтярев в своем кабинете открыл верхний выдвижной ящик стола и взорвался: сработала осколочная граната времен войны, установленная на примитивной растяжке. Приехавшее из областного центра начальство постановило: никакого преступления не было, имело место неосторожное обращение со взрывоопасным предметом. – Теперь представь, в каком положении оказался Семен Григорьевич! – сказал Казачков. – Сейчас никто до правды докапываться не станет: чего расследовать, если был несчастный случай? Но как только все проверяющие вернутся в Москву, прокурор области пересмотрит свое решение и заявит, что это было убийство. Подстава конкретная! Время пройдет, доказательства будут утрачены, с чего нам расследование начинать? Зато сейчас у всех дела в полном ажуре: планы написаны, все параграфы соблюдены, в конспектах по БСП полный порядок! Ты точно никому не рассказывал про «цепочку»? Знаешь ведь, как может получиться – скажут: «Вы догадывались о подготавливаемом преступлении, но никаких мер по его предотвращению не приняли. Вы повинны в убийстве, с вас и будем спрашивать!» – Вот западло так западло! – возмутился я. – Подстава – слов нет! Теперь и прокуроры, и комитетчики – все будут в белом, а мы – по уши в грязи. – Ладно, – устало выдохнул Вадим Алексеевич, – разберемся. Главное – не спешить. Я решил уточнить некоторые детали происшествия. – Если взрыв подготовил Седов, то он должен оставить на месте преступления свой знак. В кабинете была руна? – Была, – неохотно подтвердил Казачков. – Как же ее Дегтярев не заметил? Вы предупреждали его об опасности? – С Дегтяревым ко мне не приставай, с ним Гордеев должен был определиться. Разговаривал он или нет, не знаю, скорее всего, нет. Посуди сам, как бы он Дегтяреву все объяснил? Пришлось бы ему про Седова расклад давать, смуту в поселке наводить, а у нас, кроме твоих подозрений, на учителя ничего конкретного нет. – Вернемся к руне. Как Дегтярев ее не заметил? Он-то знал, что руна – это символ врага. – Руну эта сволочь нарисовала под портретом Ленина. Взрывной волной портрет снесло со стены, и рисунок обнажился. – Руна такая же, как на лбу у Ленина? – я нарисовал «Волчий крюк». – Она, родимая, только с более длинной поперечной палкой. Чей это символ? – Эсэсовской дивизии «Галичина». С портретом он здорово придумал. Где был Седов в момент взрыва? – В школе, уроки вел. Тут ты угадал: третье преступление произошло, когда у Седова было абсолютное алиби. Непоколебимое. – Бомбу-то он не сегодня заложил. У него вчера весь день был. – Про вчерашний день забудь. Считай, что у него на воскресенье тоже алиби есть. Вчера в ДК половина поселка была: кто кино смотрел, кто в народном ансамбле пел, кто в шахматы играл. Я вчера в ДК был, с женой на последний сеанс ходил. – Сейчас учитель заляжет на дно. Вполне возможно, что убийство Дегтярева в его «цепочке» было последним. Целей своих он достиг, подозрения от себя в связи с убийством Паксеева отвел. Теперь ему жениться надо, собственного сына усыновлять. Вадим Алексеевич, проверка закончится, как мы его за жабры брать будем? – А сейчас ты ему что предъявишь? Свою теорию об «убийстве впрок»? Вспомни материалы уголовного дела: в день убийства Паксеева Седова ни один человек у ДК не видел. У нас на него только косвенные доказательства, а с ними к прокурору с ходатайством об аресте не пойдешь. Уедет комиссия из ЦК, там посмотрим, что делать. Ты думаешь, нам с Гордеевым приятно, что у нас по поселку убийца разгуливает? Сам бы его придушил, да закон не позволяет. Выходя от Казачкова, я подумал: «Он готов собственноручно задушить учителя. Здорово! Интересно, что бы они со мной сделали, если бы они узнали, что комиссия из КПК приехала в область после моего анонимного письма… Нет худа без добра! Наталья сегодня так переволновалась, что начала меня на «ты» называть». На другой день позвонил Клементьев: «Завтра с третьим автобусом жди письмо!» На автостанции через водителя рейсового автобуса я получил предназначенный для меня конверт. Послание Клементьева уместилось на одном листе: «Паксеев Сергей Юрьевич работает приемщиком стеклопосуды с окладом 105 рублей. На мнимом бое бутылок и пересортице стеклотары он зарабатывает еще не менее 200 рублей. Но это не все. Сергеей Паксеев – известный в городе спекулянт. Его основной «бизнес» – перепродажа виниловых пластинок с записями популярных исполнителей. По мнению сотрудников ОБХСС Центрального района, на спекуляции пластинками Паксеев зарабатывает ежемесячно от 300 до 350 рублей. Фигурант находится в оперативной разработке. Сожительствует с некоей Калмыковой Ларисой, работающей на хлебокомбинате. Автомобиль «Волга» был приобретен его отцом по льготной очереди. Сергей Паксеев управляет автомобилем по доверенности, в настоящее время переоформляет «Волгу» на свою мать». Отложив меморандум, я вспомнил цены на пластинки с популярными исполнителями. «Бони М», пластинка фирмы «Мелодия» с записью всего четырех песен, – госцена 2 рубля 50 копеек. С рук или на рынке – 30 рублей. Чистая прибыль при перепродаже – 27 рублей 50 копеек. Оптовый спекулянт отдаст мелким барыгам пластинку по 22–23 рубля. 10 пластинок, купленных с черного хода в магазине «Мелодия», дадут прибыль в 200 рублей (по 2–3 рубля придется отстегнуть продавцам). Зарплата Натальи в библиотеке – 78 рублей. В Ново-Ивановке 200 рублей в месяц не получает никто, ни один передовик производства. «У Нели Паксеевой нет и никогда не было никакого золота, – твердо решил я. – Все началось с вранья ее папаши о скупке ценностей в блокадном Ленинграде. Зачем Паксеев выдумал историю, в которой он выглядит мерзавцем, для меня непонятно. Мог бы что-нибудь другое выдумать». Патологические лжецы, с которыми я сталкивался, обычно рассказывали о бурных сексуальных похождениях, о своем благородном дворянском происхождении или о подвигах, совершенных во время службы в армии в мирное время. Есть такие люди, которые врут и не задумываются, насколько правдоподобно выглядят их истории. У Юрия Иосифовича дочка – девочка со странностями, замкнутая, живущая в своем, никому не ведомом мире. Непонимание со стороны взрослых она компенсировала выдуманными историями, которыми охотно делилась с ровесниками. Так во время игры в «секретики» появилось закопанное на огороде золото. Семена пали на благодатную почву. Трушкин поверил в сокровища, а Неля Паксеева получила наглядный урок: если врешь правдоподобно, в это поверят. На время история про золото забылась. Неля решила реанимировать ее три года назад, перед свадьбой своего брата. Я даже представляю, как это было. Учитель спрашивает Нелю: «Откуда у твоего брата деньги на новенькую «Волгу»?» – «Как откуда? Папа дал. Откопал золото в огороде и купил брату машину. Когда я буду замуж выходить, он мне такую же купит». Три года назад Седов остро нуждался в деньгах. Услышав про золото, он решил жениться на Неле, но Паксеев послал его куда подальше. Потерпев неудачу с женитьбой, он на время успокоился. События в туалете ДК и руна на зеркале подвигли Седова к новым действиям. Интересно, убьет он Нельку, когда узнает, что никакого золота нет? 28 Ночь была глухая, темная. Тяжелые свинцовые тучи плотно укутали небо, скрыв и звезды, и луну. Накрапывал мелкий нудный дождик. Под ногами чавкала грязь. Дворовые псы, почуяв мое приближение, вяло лаяли, не выползая из будок. Поздняя промозглая осень! Все живое ищет укрытия от непогоды в тепле, под крышей дома своего. Я тепла и уюта не ищу. Меня непогода только радует: «Сидите по домам, жители поселка Верх-Иланск! Не мешайте мне работать». На условный стук в ДК двери открыла Кристина Ригель. – Господи, – всплеснула она руками, – на тебе же места живого нет! Вымок-то как весь! Я прошелся по фойе. За мной на полу остались мокрые следы. – Кристина Эрнестовна, ключи приготовили? Обреченно вздыхая, вахтерша достала ключ от кабинета радиотехники. – Влетит нам с тобой, Андрей Николаевич, если кто узнает! – Кто узнает-то, Кристина Эрнестовна? Пятница, второй час ночи, все добрые люди уже спят без задних ног. К делу! Инструктаж помните? – Если кто постучится в дверь, то перед тем, как открыть, я дам один звонок. Посетителю скажу, что нечаянно на кнопку нажала. – Приятно работать с вами, Кристина Эрнестовна! Забрав ключи, я спустился на цокольный этаж. Помещение, где Анатолий Седов вел кружок радиотехники, состояло из двух комнат. Первая была мастерской. На одном из рабочих столов стоял недоделанный робот. Я взял его в руки, покачал, определяя вес. Этот робот был гораздо легче того, что я видел у Инги. Черт с ним, с роботом, я не за ним сюда пришел! Вторая комната в радиотехническом кружке была закрыта на замок, ключ от которого учитель на вахту не сдавал. Замок был простенький, я без труда провернул его шпилькой для волос. Открыл дверь, нашарил на стене выключатель.