– Могу поклясться, Брэд не часто западает на кого-то, но если такое случается, то создается впечатление, что он буквально не находит себе места. И ведет себя прямо как щенок, я хочу сказать, щенок-кобелек. – Однако все это очень мило, – говорю я, глядя, как Брэд садится рядом с Джорджем. Джордж улыбается ему. – Думаю, мы с тобой тоже смахиваем на таких щенков. – Хадсон берет мою руку в свою, я улыбаюсь ему и сажусь напротив Джорджа и рядом с Эшли. – Ну? Как оно было? – не терпится узнать мне. – Я пел «Позвольте мне быть вашей звездой» из вымышленного мюзикла «Бомба» из телешоу «Смэш» и попал в яблочко, – рассказывает Джордж. – Точно-точно, – кивает Эшли. – Ему аплодировали. – Боюсь, он в конце концов получит роль Роуз, – жалуется сидящая по другую сторону от Эшли Паз. И, что интересно, они устроились очень близко друг от друга. Паз прикольная, она дружит с нами, ее койка над койкой Джорджа, а теперь вот она сидит с нами в столовой… Я смотрю на них, а затем перевожу взгляд на Джорджа, тот слегка пожимает плечами. – Я хочу сыграть Ким, – доводит до всеобщего сведения он. – Но не знаю, справлюсь ли с танцами. А Ким – танцевальная роль. – Танцевальная роль? – наклоняется ко мне Хадсон. – Значит, этот персонаж много танцует, – объясняю я. – То есть в мюзикле танцуют все персонажи, но Ким исполняет соло под одну из песен и, кроме того, танцует и в других… – Ты так хорошо знаком с этим мюзиклом? – удивляется Хадсон. – Дорогой, это же классика, – встревает Джордж. – Еще есть такое кино, и там все то же самое, кроме идиотской истории с черепахой. Поищи на Нетфликсе, когда окажешься дома. – А, о’кей, – смущается Хадсон. – Это хороший фильм, – подтверждаю я без особого энтузиазма, помня о том, что Хадсону нет дела до мюзиклов. – Конечно. – Он смотрит на меня прищуренными глазами, и я не понимаю, что это может означать. – Готов держать пари, что ты – прекрасный танцор, – льстит Брэд Джорджу. – Я хорошо владею своим телом, – хлопает ресницами Джордж, а потом хмурится: – Но это не одно и то же. Я умудрился кое в чем напортачить. – Эй, выбрось это из головы, – прошу его я. – Что сделано, то сделано. И ты же сам сказал, что пел просто обалденно. Марк прекрасно знает, на что ты способен. – Ага. Спасибо тебе, дорогой. Мне уже гораздо лучше. – А как ты? – обращаюсь я к Эшли. – У них появились новые осветительные приборы. Марк показал всем схемы, и в этом году они смотрятся прикольно. Есть надежда, что я опять стану главным осветителем. Поживем – увидим. – Ты всегда офигенно ставишь свет, – заверяет ее Паз. Эшли поворачивается ко мне, так что Паз больше не видит ее лица, и таращит на меня глаза. Я улыбаюсь и киваю. Она опасливо хмурится. – Ну, как я понимаю, вы, ребята, старые друзья. И ты, Дал, не похож на новичка, – выдает вдруг Хадсон. Все на мгновение замолкают. – А. Ну… – тяну я. Мой мозг стремительно отметает одну ложь за другой, и я пытаюсь придумать подходящий ответ, который отвлек бы его от подобных мыслей. Может, просто поцеловать его? В кино это срабатывает. Да и мне будет приятно. – Да, это так, – опережает меня Джордж. – Мы общаемся онлайн. Я много чего рассказал ему о лагере. – О! – восклицает Хадсон. – Так вы состоите в какой-то группе для «вышедших из шкафа»? – Ага. – Я благодарен Джорджу за то, что он спасает положение. – Джордж действительно очень помог мне. – Ну что ж, я рад этому. – Хадсон стукает кулаком по кулаку Джорджа. – Ты хороший наставник, чувак. Джордж с подозрением смотрит на свой кулак, а потом похлопывает по нему, будто гладит мокрую собаку. – Я вообще восхитителен, – говорит он. Тут начинают передавать большие тарелки с едой, мы накладываем себе пасту с консервированным томатным соусом и тертым сыром и начинаем жадно поглощать ее. После испытания, которому я подвергся утром, я умираю с голоду. По мере того как едим, мы разбиваемся на пары – Брэд и Джордж флиртуют, причем Джорджу удается сохранять дистанцию между ними. Паз болтает с Эшли, которую, похоже, приводит в большое смятение то, что кому-то хочется это делать. А Хадсон разговаривает со мной. Большей частью о полосе препятствий, о том, как прыгать через шину – тут нужно главным образом следить за своими коленями, – и о яме: здесь тоже многое зависит от колен, и, кроме того, за веревку следует ухватиться раньше, чем ты думаешь, что это пора сделать. Я то и дело киваю и рассказываю о своих впечатлениях от полосы, и наши с Хадсоном бедра все время тесно соприкасаются, и он улыбается мне, а это – именно то, чего я так отчаянно хотел последние четыре года. После обеда, поцеловав меня в щеку, Хадсон отправляется стрелять из лука, а я иду в домик ИР. Я улыбаюсь ему вслед и даже не пялюсь на его зад, а просто чувствую то место на лице, куда он меня поцеловал. Потом вспоминаю, как он целовал меня вчера вечером. Потом мечтаю о том, чтобы он поцеловал меня так еще раз. – Дорогой, ты похож на оленя в свете фар, – ехидничает, проходя мимо меня, Джордж. Я иду за ним. – Серьезно, – говорит Эшли, – ты получаешь все, что хочешь, вы практически уже бойфренды. Перестань так удивляться тому, что он с тобой. Ведь ты превратил себя в его идеал. – Я всегда был его идеалом. Только теперь он заметил это, потому что утром я прошел полосу препятствий. Тот же Рэнди, новые увлечения. – Ммм, – издает Эшли. – Вам с Паз нужно поговорить, – обращаюсь я к ней, пока Джордж открывает скрипящую сетчатую дверь в домик ИР. – Паз хочет узнать тебя поближе, как ты и хотела, а ты боишься этого. – Я говорила с ней, – закатывает глаза Эшли, когда мы садимся за круглый стол в центре домика. Он занимает почти весь домик, но вдоль стен стоят шкафчики со всякого рода необходимыми для занятий здесь вещами – блестками, цветной бумагой, тесьмой, картоном, помпонами, красками…. Куда ни посмотри, обязательно увидишь что-нибудь в этом роде. – Итак… – настораживается Джордж, – ты говорила с ней. Что ты при этом чувствовала? – Мы виделись всего два раза. Она ничего. Не знаю. – О’кей, – поворачивается ко мне Джордж. – А теперь поведай нам о полосе препятствий. Дело закончилось тем, что ты залез Хадсону в штаны? Я смеюсь: – Нет, это было ужасно… но в то же время прикольно. Я действительно хорошо прошел по канату – такое у них новое препятствие, и Конни решила, что я справился. Вот только яма для арахисового масла мне не далась. – О, бога ради, в лагере всего человек пять, которые могут преодолеть ее. Значит, твоя хитрость удалась? Хадсон поверил, что ты получил удовольствие? – Да вроде, – улыбаюсь и пожимаю плечами я. – Тебе это понравилось больше, чем участвовать в спектакле? – спрашивает Эшли. – Нет. – Внезапно у меня становится тяжело на душе. – Но Хадсон обнял меня за талию и оставил руку на бедре. – Метит территорию, – хмыкает Джордж. – Это неплохо. – И он назвал меня малышом! – Обычное обращение натуралов. – О’кей! – восклицает Маргарита, неожиданно врываясь в домик. Все ребята уже сидят вокруг стола, кого-то я знаю, есть среди нас и новички, но никого из тех, кто был на полосе препятствий, я здесь, слава богу, не вижу. Мы выжидающе смотрим на Маргариту. Большинство вожатых ходят в майках и шортах, но только не Маргарита. Она в красном платье в крупный белый горох, а в короткие волосы вплетены красные бусины, чего вчера не было. – Сегодня мы займемся изготовлением того, что традиционно называется Глазом Бога. Но что такое Бог? Вы верите в него? Я хочу, чтобы вы с помощью палочек и ниток поразмышляли над тем, как мир смотрит на нас – особенно на тех, кто идентифицируют себя как квиры. Кто наблюдает за вами? Он защищает вас? Или это суровое око патриархата? – Она складывает ладони, будто молится. – А вы, в свою очередь, наблюдаете за ним? – Она улыбается и кивает. – Пусть каждый найдет две палочки длиной примерно с предплечье и достанет из шкафчика нитки. Если хотите, можете использовать и другие материалы. Или вы можете взять белые нитки, и мы окрасим их соком цветов. Подумайте над этим. – Она опять складывает ладони вместе. Потом Маргарита отходит от двери, и мы выходим на улицу искать палочки. – Здорово, однако, что я проявил себя на том занятии лучше, чем надеялся, – радуюсь я, углубляясь с другими ребятами в лес. – Именно об этом говорил Хадсон, когда командовал нами во время цветовых игр – мы можем сделать все, если постараемся. – Не уверена, что он имел в виду это, – сомневается Эшли, подпрыгивая и притягивая к себе тонкую веточку. – Как вы думаете, Маргарита не станет возражать, если мой Глаз Бога окажется меньше, чем нужно? – Лапонька, просто скажи ей, что, по твоему мнению, Глаза Бога меньшего размера, и потому он неспособен узреть все страдания мира, – советую ей я. – Маргарита проглотит это. – Клево, – улыбается Эшли. Мы находим нужные палочки и возвращаемся в домик. Маргарита показывает нам Глаз Бога ее собственного изготовления, которому она дала название «Паноптикум», он сделал из палочек, плетеной проволоки и проводов. Мы приступаем к работе, а Маргарита расхаживает по домику, кивая и давая советы. – Спасибо, что выручил меня за обедом, – говорю я Джорджу, плетя узор из блестящей розовой пряжи вокруг двух березовых веток. – Друзья по переписке. Это ты здорово придумал. – Теперь нам не придется притворяться, что мы не друзья. – Я и не собирался делать этого. – Нет? – удивляется Эшли. – А что, если он захочет, чтобы завтра за обедом ты сидел с его друзьями? – Иногда, ребята, я вполне могу сидеть не с вами. Будет справедливо, если мы станем садиться с друзьями друг друга. И, может, сумеем вписаться в новые для нас группы. Ты нравишься Брэду, Джордж. Джордж вздыхает: – Да, так оно и есть. – И что из этого следует? – Ну, он милый. Сам не знаю, чего я хочу. Я думал расслабиться этим летом, думал, что твоих похождений хватит на нас двоих. Мне хочется чего-то простого. Легкого. И я не уверен, что Брэд именно такой парень. – А почему нет? – Разные миры. Я не буду снимать лак со своих ногтей ради него, как это сделал ты ради Хадсона.