– Где логика? – мягко сказал Карлос. – Если Юрек жив и у него есть сообщник, то этот человек должен в соответствии с приказами своего хозяина закапывать людей живьем, а не очищать общество от подонков. – И все же мы проведем расследование, – настаивала Сага. – В таком случае расследуйте убийство, совершенное в Швеции, – сдался Карлос. – Мы имеем дело с серийным убийцей! – Нельзя соваться с расследованием в другие страны, пока полиция этих самых стран не попросит нас о помощи… все только рады избавиться от худших из худших. – Дайте нам месяц, – попросил Натан. – У вас есть неделя, действовать будете только вдвоем. И это мы еще расщедрились. – Карлос посмотрел на Вернера. Глава 27 Валерия зачесала кудри в густой хвост и переоделась в чистые джинсы и майку. На столе рядом с карманным изданием “Моей фантастической подруги” и дешевенькими очками стояла чашка чая. Валерия подошла к окну. Говоря по телефону с младшим сыном, Линусом, она посматривала на темные теплицы. Линус жил в Фарсте, и, если ехать через Эльту, до Валерии ему всего двадцать минут на машине. Валерия обещала отдать сыну старое бюро, уже несколько лет пылившееся на чердаке. – Заберу на следующей неделе, – сказал Линус. – Поговори с Амандой – может, останетесь на ужин? – Йона тоже будет? – Он уехал. – Как у вас с ним вообще? – спросил Линус. – В прошлый раз у тебя был счастливый голос. – Я и правда счастлива. Они закончили разговор. Валерия положила телефон на стол и взглянула на очки. Один винтик вылетел, и она закрепила дужку скрепкой. Старая дровяная печь дышала мягким теплом. За железной дверцей со вздохами лопались поленья. Валерия привыкла к одиночеству. После нескольких лет в тюрьме одиночество стало ее частью, но, когда Йона вернется, она предложит ему попробовать жить вместе. Пусть он оставит за собой квартиру, в которой ночует, спешки нет никакой. Просто Валерии так хочется проводить с ним больше времени, хочется совместной повседневности. Она достала из верхнего шкафчика бокал и до половины наполнила его из коробки с вином, стоявшей на кухонном столе. В гостиной бросила взгляд на темный телевизор, на черные окна и поставила виниловую пластинку, лежавшую на вертушке. В динамиках щелкнуло, и зазвучал альбом Барбры Стрейзанд восьмидесятых годов, “Guilty[9]”. Валерия села на подлокотник дивана. Как странно, что спустя столько лет они с Йоной снова встретились. Она вспоминала свои поездки в Кумлу, вспоминала, как становилось неприятно, когда у нее за спиной закрывалась железная решетка. Каждый раз, проходя мимо надзирателей, она ощущала панику. С такой же паникой внутри она проходила в дверь с номером три, оставляла удостоверение личности, получала бейдж, вешала одежду в шкафчик, там же оставляла вещи и запирала дверцу. Молча здоровалась с тщательно накрашенными женщинами. Там всегда бывали накрашенные женщины, к ногам которых жались беспокойные дети. В комнате ожидания имелся туалет, несколько стульев, стенд с информацией для посетителей и лошадь-качалка с облезлыми полозьями. Сюда запрещалось приходить в лифчике на косточках, прокладки и тампоны тоже были под запретом. Обувь следовало поставить на круговой конвейер, по которому она уезжала под рамку детектора, на проверку. И все же Валерии нравилась эта грустная комната свиданий. Нравилось, как Йона пытается придать ей уюта – салфетки, кофе, печенье. И вот он на свободе. Он спал в ее доме, они занимались любовью, вместе работали в саду. Валерия отпила еще вина и стала подпевать “Woman in love”, но, услышав собственное пение, смущенно замолчала. Выйдя в прихожую, она остановилась у зеркала, сдула с лица локон, вскинула подбородок и подумала, что и вправду выглядит счастливой. Татуировки на плечах с годами потеряли четкость, мускулистые от тяжелой работы руки покрылись царапинами от шипов ежевичника. На кухне Валерия поставила бокал на кухонный стол и потушила лампу, которую Йона вечно задевал головой. Музыка глухо пробивалась сквозь стену, будто сосед затеял вечеринку. Валерия вспомнила страх в глазах Йоны, когда он просил ее бросить все и бежать с ним. Его уверенность в том, что Вальтер жив, напугала Валерию. Она понимала, откуда у Йоны эта уверенность. Шок никуда не делся, он просто все это время оставался под спудом и мог вернуться с быстротой молнии. Хорошо, что Йона уехал к Люми. Валерия надеялась, что за несколько дней в Париже, с дочерью, он успокоится. Ветер усилился, загудел в трубе. Валерия взяла было книгу и очки, как вдруг за кухонным окном блеснули фары. Свет мелькал между деревьями, как в кинетоскопе. У Валерии подскочил пульс: на разворотной площадке остановилась незнакомая машина. Фары светили прямо в ближайшую теплицу, и в их свете растения отбрасывали резкие тени. В прихожей Валерия надела плащ и сапоги, потянулась за фонариком, лежавшим на шляпной полке, и, открыв дверь, шагнула в холодный вечерний воздух. На площадке стояла незнакомая машина. Габаритные огни окрашивали облачко выхлопных газов красным. Валерия вдруг сообразила, что оставила пистолет в тумбочке у кровати. Под сапогами хрустел гравий. Дверца водителя была открыта, но сиденье пустовало. В ближайшей теплице, между полками и кустами, двигалась какая-то темная тень. Приблизившись, Валерия включила фонарик, но свет почти сразу погас; она потрясла фонарик и направила тонкий лучик на теплицу. В теплице оказался Густав Эриксон из “Хассельфорс Гарден”. Его коллега стоял поодаль, между парниками. Валерия помахала гостям и потянула дверь. Густав, могучий мужчина лет шестидесяти, в очках, с подернутыми сединой усами, всегда начинал бренчать мелочью в кармане, говоря о делах. Одевался он в мешковатые джинсы, розовые или желтые рубашки и пиджак. Валерия больше десяти лет покупала землю и удобрения у “Хассельфорс”. Наверное, Густав проезжал мимо и захотел удостовериться, что она к весне сделает большой заказ. – Густав? – Да вот, скоро весна, – отозвался Густав и позвенел мелочью в кармане. Его рослый коллега поднял пластмассовый горшок с саженцем помидора, и через отверстие в дне просыпалось немного сухой земли. – Я на вас рассчитываю, – сказала Валерия. – В этот раз мне понадобится много всего. Густав тихо, смущенно рассмеялся. – Вы уж простите, что я так поздно. Я было повернул, но увидел, что у вас посетитель, значит, ничего страшного, если… Раздался глухой удар, и Густав вдруг замолчал. Послышался еще один удар, уже не такой глухой, и Густав обрушился на шкаф. Валерия не понимала, что происходит. Ноги Густава конвульсивно дергались, но лицо было расслабленным, а глаза широко открытыми. Валерия взглянула на могучего мужчину рядом с ним. Надо попросить его вызвать “скорую”. И тут Валерия увидела в руке великана молоток. Под Густавом ширилась темная лужа. Кровь. Человек с молотком был почти двухметрового роста, с мощной шеей и круглыми плечами. Он коротко дышал, в ушах беспокойно подрагивали серьги. Неужели все это не сон? Она хотела отодвинуться подальше от него, но ноги странно отяжелели, словно она брела по воде. Мужчина отшвырнул молоток, словно перестал понимать, зачем держит его, и повернулся к Валерии.