– Заходим, – распорядился Макс. Слесарь подошел к двери, поставил на пол тяжелую сумку, расстегнул молнию и спросил: – Слышите? – Слышим, – отозвалась Карен. Дверь другой квартиры открылась, и в проеме показалась маленькая девочка со светлыми встрепанными волосами и темными кругами под глазами. – Иди, иди к себе, – сказала Карен. – Я хочу посмотреть, – улыбнулась девочка. – Мама или папа дома? – Не знаю. – Девочка быстро закрыла дверь. Слесарь решил обойтись без пистолета-отмычки и стал высверливать замок целиком. Блестящие металлические стружки, крутясь, посыпались на пол. Слесарь сложил разогретые части цилиндра в сумку, выкрутил задвижку и отошел. Матс попросил слесаря и представителя компании подождать на лестничной площадке. Карен вытащила оружие; Матс распахнул дверь и крикнул в квартиру: – Полиция! Мы заходим! Карен не сводила глаз с зажатого в бледных пальцах пистолета. Несколько секунд черный металл казался ей чужим – собрание деталей, дуло, предохранительная скоба, рукоятка. – Карен? Она взглянула Матсу в глаза, повернулась к квартире, вскинула пистолет и шагнула через порог, прижав свободную руку ко рту. Нет, это не мешок с мусором. Вонь шла или из ванной, или из кухни. Карен слышала только стук тяжелых ботинок по полу и собственное дыхание. Она прошла через прихожую с узким зеркалом на стене и быстро проверила углы в гостиной. Там царил хаос. Кто-то своротил телевизор, цветочные горшки с папоротниками разбиты, диван-кровать с большими покрывалами явно сдвинут с места, одна из подушек распорота; торшер лежит на полу. Карен навела пистолет на коридор, ведущий в ванную и кухню, и, пропустив Матса вперед, последовала за ним. Под тяжелыми ботинками хрустнули осколки стекла. В свете включенного бра танцевали пылинки. Карен остановилась и прислушалась. Матс открыл дверь ванной и через пару секунд опустил пистолет. Карен попыталась заглянуть в ванную, но ей помешала дверь – Карен разглядела только запачканную штору для душа. Шагнув ближе, Карен толкнула дверь; полоска света протянулась по обоям ванной. На раковине была кровь. Карен передернулась, а через секунду услышала у себя за спиной голос – старческий, приглушенный. Тихо пискнув от страха, она круто развернулась и прицелилась в коридор. Никого. Переполняемая адреналином, Карен вернулась в гостиную. Послышался смех; Карен наставила пистолет на диван. Вдруг за ним кто-то прячется? Она слышала, что Матс что-то ей говорит, но не могла понять, что именно. В ушах стучал пульс. Держа палец на спусковом крючке, Карен медленно двинулась вперед, сама чувствуя, как дрожит, и поддерживая руку с пистолетом второй рукой. В следующую секунду она поняла, что голос исходит из музыкального центра, и тут давешний старик снова запел. Карен обогнула диван, опустив оружие и поглядывая на пыльные провода и сплющенный пакет из-под чипсов. – Ладно, – прошептала она себе под нос. На плеере лежал конверт от CD-диска, выпущенного Институтом языка и народной культуры. Запись была поставлена на повтор. Какой-то старик что-то рассказывал на труднопонимаемом диалекте, смеялся, пел: “Свадьбы гуляют в наших дворах, все разодетые в пух и прах”, а потом замолкал. Матс, появившись в дверном проеме, махнул Карен рукой – он хотел проверить кухню. На улице почти стемнело, шторы подрагивали от жара батарей. Идя за Матсом по коридору, Карен оступилась и оперлась о стену рукой, сжимавшей пистолет. В воздухе стоял запах застарелой мочи и разложения – такой густой, что слезились глаза. Матс дышал часто, поверхностно; Карен изо всех сил старалась подавить дурноту. На кухне оба остановились. На полу лежал голый человек с большой головой и вздутым тугим животом. Беременная женщина с распухшим сизым пенисом. Пол поплыл у Карен под ногами, в глазах потемнело. Матс что-то тихо простонал и оперся о морозильную камеру. Карен твердила себе, что это просто шок. Она понимала, что мертвец – мужчина, но раздутый живот и разведенные ляжки делали его до одури похожим на женщину в родах. Карен дрожащими руками сунула пистолет в кобуру. Разложение зашло уже далеко, плоть казалась рыхлой, сырой. Матс прошагал через кухню, и его вырвало в раковину так, что брызги попали на кофеварку. Голова мертвеца походила на почерневшую тыкву, насаженную прямо на плечи, челюсть развалилась, и газы через зияющий провал рта вытолкнули глотку с кадыком наружу. Здесь дрались, подумала Карен. Его ранили, сломали ему челюсть, он ударился головой о пол и умер. Матса снова вырвало; он сплюнул тягучую слюну. В гостиной опять зазвучала песенка. Взгляд Карен скользнул по животу, разведенным бедрам и половому органу мужчины. Бледное лицо Матса покрылось потом. Карен подумала: надо подойти, помочь коллеге выйти отсюда, и тут кто-то схватил ее за ногу; Карен взвизгнула от страха, рука дернулась к кобуре, но перед ней стояла та девочка из соседней квартиры. – Дружок, тебе сюда нельзя, – выдохнула Карен. – Тут интересно. – Девочка уставилась на нее темными глазами. Чувствуя, как дрожат ноги, Карен потянула девочку за собой, через всю квартиру, на лестничную площадку. – Не пускайте сюда никого, – сказала она представителю компании. – Я только окно открыл! Карен отчаянно не хотелось возвращаться в квартиру – она уже знала, что увиденное будет сниться ей, что она станет просыпаться по ночам и видеть перед собой этого несчастного с широко расставленными ногами. Она вернулась на кухню. Матс закрутил кран и взглянул на нее блестящими глазами. – Уходим? – спросила Карен. – Да. Я только загляну в морозилку. – Матс указал на кровавые отпечатки у ручки морозильной камеры. Он вытер губы, открыл крышку и нагнулся над морозилкой. Карен увидела, как его голова дернулась, словно от удара снизу, а рот открылся в беззвучном крике. Матс, шатаясь, отступил назад, и крышка с грохотом захлопнулась. Звякнула кофейная чашка на столе. – Что там? – Карен приблизилась к морозилке. Схватившись за край раковины, Матс опрокинул стоявшую рядом лейку. Зрачки у него превратились в точки, поставленные тушью, а лицо странно побелело.