Часть 4 из 10 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Следующие три дня я не выходила из своей комнаты, следуя указаниям доктора, ухаживая за ушибленными ребрами и распухшей лодыжкой. Лорду Ланселину о произошедшем я ничего не рассказала, как и он, в свою очередь, ни о чем меня не спрашивал. Мне интересно, будет ли он и дальше настаивать на своем: в Серебряной Цитадели у меня не будет права свободно разгуливать, где мне захочется, и носить, что я люблю. Оставшись в покоях одна, я тратила свое время на работу с различными письмами и прошениями, которые мне давал Ланселин. Но каждый раз, когда мое внимание рассеивалось, я возвращалась вновь на пляж, наблюдая за каменным драконом, гадая, откуда он взялся и кому понадобилось заковать его в железный ошейник. Как, собственно, такое вообще было возможно сделать? Я возвращаюсь в мыслях к этому вопросу снова и снова, пока не начинает болеть голова.
Темноволосый ворон тревожит меня в снах.
На четвертый день от мысли, что я останусь в своих покоях хотя бы еще на одно мгновение, хочется кричать. После завтрака я одеваюсь, уговариваю своего врача дать мне костыль и хромаю в сторону библиотеки. Не для того, чтобы читать – эта холодная комната с жесткими стенами была обставлена скорее ради соблюдения приличий, чем ради комфорта – и я иду туда, только чтобы посоветоваться с летописцем. Я хочу выяснить, не было ли в нашем доминионе каких-либо докладов о каменных драконах. Я нуждаюсь в более надежных источниках, чем подруга кузины моей горничной. Но, дойдя до двери библиотеки, слышу голоса через приоткрытую дверь. Это не летописец: лорд Ланселин и кто-то еще. Некто очень сердитый.
– Ты не имел права. Даже не посоветовавшись со мной, даже не считаясь с моими желаниями, дать такое обещание от моего имени.
– А почему нет? – Тон лорда Ланселина, напротив, был спокоен и размерен. – Разве ты не обязан Ее Светлости своей верностью? Не говоря уже о твоем долге передо мной?
– Но это несправедливо! Может, ты и счастлив, что растратил свою жизнь в тени крыла покойного защитника, но у меня в отличие от тебя другие планы. Я хочу увидеть мир – пространство за пределами Соланума. Мы могли бы внести столько улучшений в нашем собственном поместье, если бы ты хоть изредка проводил там время.
Мое сердце замирает – я знаю этот голос. Даже отсюда я могу поклясться, что человек скрипит зубами. И расхаживает: его шаги звоном отдаются по мраморному полу. Я наклоняюсь вперед, чтобы заглянуть в щель между дверью и косяком, и мне приходится прикусить губу, чтобы не выругаться.
Это он. Юноша с пляжа. Ворон. Теперь, конечно, он одет должным образом, в красную бархатную тунику, темные кожаные брюки и сапоги до колен. Его волосы растрепаны, как будто он провел по ним пальцами. Он хмурится.
– И что мне сказать матери? После того, как ты пренебрегал ею столько лет? Что меня снова отсылают служить? Служить защитнице, которая едва ли достойна этого звания? А теперь ты еще и говоришь, что эта идиотка не хочет путешествовать в облике лебедя, что мы должны ехать в карете, как парочка бескрылых простолюдинов.
– Тем не менее… – начинает Ланселин.
Но я слишком зла, чтобы ждать его ответа. Я толкаю дверь и ковыляю внутрь.
– Тем не менее вы окажете мне любезность и сопроводите меня к королевскому двору и останетесь там до тех пор, пока я не освобожу вас от службы. Я не думаю, что нам предстоит столь дальний путь.
У него отвисает челюсть, а черные глаза округляются от недоверия. На его лице такие шок и смятение, что мое желание рассмеяться пробивается сквозь ярость.
Мой дворецкий делает шаг вперед и кланяется.
– Ваша Светлость, позвольте мне представить своего сына: Люсьен, лорд Руквуд.
Я коротко киваю, выпрямляясь настолько, насколько могу:
– Лорд Руквуд.
Люсьен закрывает рот и сгибается в поклоне.
– Ваша Светлость, конечно, я… я постараюсь быть вам полезен.
Больше он ничего не может сказать. Но я хотела, чтобы он помучился чуть дольше, и потому медленно захромала вокруг него, раздумывая о том, не рассказать ли его отцу, как мы встретились на днях. О том, как он не поверил мне, а затем оставил на берегу одну. Идея была заманчивая. Но лучше, пожалуй, если он останется у меня в долгу. Я оглядываю его с ног до головы еще раз, наслаждаясь своей властью.
– Замечательно. Вы можете оставить нас наедине, лорд Руквуд.
Люсьен снова сгибается в поклоне, кивает отцу и уходит. Мои плечи опускаются.
– Отличная работа, Ваша Светлость, – улыбка Ланселина сменяется вздохом. – Служба моего сына за границей, по-видимому, научила его многому, но только не держать язык за зубами.
– Но все же он прав, верно? – Я смотрю своему дворецкому в глаза. – Если бы люди могли выбрать защитника, это была бы не я. Несмотря на все прочитанные мной книги и все изученные бумаги, я все еще… не готова. И это мягко сказано.
– Вы молоды, моя дорогая. Но вы дочь своей матери. Люди будут держаться за вас из любви к ней, если больше не за что. Кроме того, у вас впереди еще много времени, чтобы всему научиться.
Я надеюсь, он прав.
Позже, уже в своей комнате, оставшись одна, я раздеваюсь и смотрю на себя в зеркало в полный рост. Своей миниатюрной фигурой и черными волосами я напоминаю мать. Хотя она могла принимать облик черного лебедя, тогда как мне удавалось превращаться в белого, как мой отец. У меня такие же голубые глаза и та же прямая линия челюсти. Повернувшись, я осматриваю шрамы на спине и провожу пальцами, где достаю. Прошло пять лет, нет, почти шесть, с момента нападения, которое так обезобразило мою кожу. И уже минуло четыре года, как я в последний раз пыталась перевоплотиться. Учитывая опасность, которой я подвергла себя на пляже, возможно, пришло время попробовать еще раз. Делаю глубокий вдох, не обращая внимания на ощущение паники в районе солнечного сплетения, и закрываю глаза, вспоминая, чему учила меня мама. Я сосредотачиваюсь на потоке силы, текущей под моей кожей, на силе обращения, которой обладает только дворянство, которая отличает нас от бескрылого большинства. Я представляю свое тело, обведенное сияющим контуром, если отбросить плоть и кости; концентрируюсь на его гибкости, думаю о состоянии чистой энергии, которая протекает между каждой физической конфигурацией. В итоге чувствую, как это срабатывает, как мое тело начинает меняться, одна форма тает, перетекая в другую, кости светятся, удлиняются, кожа превращается в перья…
Боль вспыхивает от рваных нервных окончаний на моей покрытой шрамами коже. Затем приходит ужас, такой же горький и жестокий, каким я его запомнила. Такой же быстрый, как и те два ястреба, два обращенных дворянина, которые выглянули из облаков и напали на маму и меня, убив ее и разорвав мою спину на части.
«Два ястреба. В небе, прямо над нами. Я знаю, что я видела».
Я говорила со своей няней, потому что горе лишило отца дара речи.
«Вы ошибаетесь, миледи. Это не могли быть ястребы, потому что ястребиных семей больше не осталось. Вы видели в небе кого-то другого, моя бедная запутавшаяся птичка…»
«Но я не запуталась. Я знаю, что видела».
Моя грудь сжимается, и пока я пытаюсь дышать, светящийся контур в моей голове исчезает. Мое человеческое тело вновь заявляет о себе и возвращается к жизни, твердое и неоспоримое, оставляющее меня задыхаться голышом на полу.
Слова лорда Ланселина не дают мне покоя: «Вы по практическим соображениям теперь бескрылая…» Лежа на грубом ковре, я впервые задаюсь вопросом, не совершаю ли я ошибку. Много лет я боролась с ограничениями своего отца, с обстановкой замка и со стеной молчания, за которой он спрятался. Я мечтала покинуть Мерл и уйти на поиски справедливости для своей матери. Но рисковать доминионом, своей жизнью ради того, что может оказаться не более чем мечтой…
Смогу ли я выжить в мире, в который собираюсь войти, если даже не могу доказать, что я действительно одна из них?
Уже поздно, и я устала. Моя раненая лодыжка все еще пульсирует. Я забираюсь в постель, так и не получив ответов на вопросы.
Спустя еще две недели бурной активности, наконец наступает день моего отъезда. Люсьен и я стоим в большом зале Мерла, не обращая внимания друг на друга; мы не были наедине друг с другом с того самого дня на пляже.
Приближается слуга.
– Мы готовы, Ваша Светлость, – он сгибается в поклоне и спускается по лестнице в сторону замка, где ждут кареты. Три кареты для нашего багажа и четвертая для слуги Люсьена, Тюрика. Несмотря на мои уговоры, Летия настаивает на поездке в этой же карете. Нас будут сопровождать вооруженные всадники, хотя им придется повернуть назад на границе с Собственностью Короны: защитникам не разрешается проводить свою собственную охрану в личные владения монарха. Мы с Люсьеном едем вместе в пятой карете, чтобы он мог начать мои уроки придворного этикета и так далее. Поездка могла занять, по меньшей мере, две недели или максимум три, в зависимости от погоды и состояния дорог, поэтому мне приходится разрываться между всем этим. Сейчас, когда дело дошло до главного, я не особо горю желанием прибыть к королевскому двору раньше, чем необходимо. Но мысль о лишних семи днях, проведенных в тесном пространстве с Люсьеном, оставляет горький привкус во рту. Облегчение наступает, когда появляется лорд Ланселин.
– Ваша трость, Ваша Светлость, – он протягивает мне совершенно ненужную трость. – Не стоит перенапрягаться, пока ваши силы полностью не восстановятся после атаки каменного дракона.
Идея Ланселина: преувеличить серьезность моей травмы, чтобы найти повод для моей поездки в Цитадель на карете. В его темных глазах мелькает веселье.
– Дайте мне знать, если вам что-то понадобится, и постарайтесь не волноваться, у королевского двора есть свои радости и опасности. Я уверен, вы будете готовы в течение времени, проведенного в пути, – он приподнимает бровь, оглядываясь на сына. – Люсьен, я верю, что ты будешь вести себя подобающим образом. Будьте осторожны. Позаботься о Ее Светлости и помни, что представляешь наш дом.
– Конечно, – Люсьен опускается на мгновение на колени и получает благословение отца, прежде чем встать и обнять его. – Я подожду вас снаружи, Ваша Светлость.
Оставшись со своим дворецким наедине, я оглядываюсь на главный зал замка, оттягивая момент прощания, стараясь не обращать внимания на голос в голове, который подсказывает мне, что, возможно, я больше никогда не вернусь. В ярком утреннем свете солнца витражи отбрасывают неровные радуги на стены, ковры, мебель – каждый предмет мне знаком, как собственные черты лица.
– Позаботьтесь обо всем, пока меня не будет.
– Конечно, защитница. Мое единственное желание – служить, – это лишь слова, но я действительно знаю, что имеет в виду Ланселин.
– Вот, у меня есть кое-что для вас, – он достает из кармана маленький кожаный сверток. – Наверное, мне следовало отдать его вам еще вчера, но…
– Я понимаю. – Значение празднования моего дня рождения было сильно преуменьшено, омрачено сборами и отъездом. Я разворачиваю сверток. Внутри лежит тонкая прямоугольная коробочка размером примерно с мою ладонь, сделанная из какого-то полированного дерева, с маленькой серебряной защелкой. Я открываю.
– Ох…
То, что я приняла за коробку, на самом деле представляло собой две соединенные вместе рамы. Диптих. С одной стороны картинка с изображением замка Мерл. А с другой…
Моя семья. Мои родители и я, совсем дитя, сижу между ними. Мы все улыбаемся и выглядываем прямо из портрета. Пока я изучаю взглядом картину, на поверхности сознания всплывает воспоминание: мои ноги свисают с дивана, на котором мы сидели втроем; с одной стороны от меня – обтянутые кожаными штанами ноги отца и мамина зеленая бархатная юбка – с другой стороны. Мои руки греет тепло их рук. Я сглатываю комок в горле.
– Я совсем забыла об этом.
– Ваш отец дал мне его перед своей кончиной. Но я подумал, что он должен быть у вас. Как видите, я поменял обрамление.
– Вышло замечательно. Спасибо, – я бросаю последний взгляд на родителей, прежде чем закрыть диптих и прижать его к груди. – Мне пора идти.
Ланселин кланяется и спускается по лестнице. Кареты на месте, лошади в крупных шорах, чтобы отвлечь их от моего с Люсьеном присутствия. Лакей открывает дверцу переднего экипажа, и я сажусь. Он уже ждет, сидя спиной к кучеру. Как только ступеньки подняты и закрыта дверь, он наклоняется ко мне:
– Я могу говорить с вами откровенно?
Я вглядываюсь в его лицо, он выглядит усталым, но надменность, которую я заметила еще при нашей первой встрече, никуда не делась.
– Не думаю, что смогу остановить вас, принцесса, – его губы принимают подобие улыбки. – Но, раз так, мой отец попросил меня помочь вам, и я помогу, насколько это в моих силах. Итак, первый урок: не все в королевстве довольны положением дел. Есть те, кто с удовольствием вырвал бы власть из ваших рук, если бы мог, поэтому вы – мишень. Вы будете находиться в опасности с того самого момента, как покинете Мерл. Так что будет лучше, если вы научитесь не подвергать себя лишнему риску.
– Например, ездой верхом на лошади без стражников?
– Именно. Вы были на пляже одна. Я мог бы убить вас, если бы захотел. Летия могла убить вас.
– Какие глупости. Она моя подруга. Мы проводим наедине каждую неделю по несколько часов.
– Тогда почему она оставила вас там?
– Потому что она бескрылая, вы прекрасно это знаете. Летия пошла за помощью, потому что в одиночку не смогла бы мне помочь. Она зависит от меня. Зачем ей убивать меня?
– Возможно, потому что кто-то склоняет ее к этому. Или платит ей больше, чем она может заработать, будучи вашей компаньонкой. Или же на нее оказывают другого рода давление. Единственный человек, которому вы можете доверять, это вы сама, Ваша Светлость. Больше никто.
– А что насчет вас, лорд Руквуд? На вас я тоже не могу положиться?
Карета резко трогается с места, отбрасывая меня назад. Люсьен ловко и крепко хватает меня за плечи и рассматривает мое лицо.