В канаве застучал ключ. Рейтель закурил, охватывая взглядом подходы. Сеанс занял двенадцать минут. После этого Янтуш отключила станцию, стала укладывать ее в ранец, Рейтель снял длинную лучевую антенну. Все упаковали в чемодан. – Уходим, Инга, быстро! Они спокойно дошли до машины. Вокруг никого. – Кажется, все удалось, – проговорила Янтуш. – Не спеши, Инга. Ты ничего не слышала странного? Женщина насторожилась: – Нет, а ты? – Уже тоже ничего, но когда мы выходили, мне показалось, где-то недалеко работал двигатель грузовика. – Тебе показалось. У вас, русских, в таких случаях положено креститься? – Положено. Тому, кто верит в бога. – А ты не веришь? – Нет. – Ну, конечно, бравый советский офицер верит только в светлое будущее коммунизма, которое на несколько лет, к сожалению, отодвинула война. Теперь я понимаю, почему она началась. – И почему? – спросил Рейтель, заводя «Фольксваген». – Потому что Гитлер решил построить свое светлое будущее, только, в отличие от Сталина, исключительно для немцев. – Все сказала? – Да. – Теперь помолчи. Рейтель быстро повел автомобиль к месту, где улица Каштановая поворачивала к центру. Через проулок подъехали к перекрестку. Рейтель ударил по тормозам. По Каштановой проехал фургон, на крыше которого были хорошо видны две рамочные, кольцевой формы антенны. – Черт, пеленгатор, – проговорил он, – вовремя мы убрались из леса. Но откуда здесь в Валдари эта машина? Мы же раньше не вели отсюда передачи. Инга улыбнулась: – Ты считаешь, что в Риге один разведчик и тот – исключительно русский. Рейтель взглянул на нее: – Ты права. Рядом с рейхскомиссариатом «Остланд» наверняка действуют и другие, в том числе союзные разведчики, и они тоже могли вести передачи из этого леса. Не перехватили ли нас немцы? – Даже если и перехватили, то не само место. – Ладно, надо спрятать передатчик. Вопрос: куда? В номер нести нельзя, та же администратор увидит. Оставить в машине? А почему бы и нет? Кто станет обследовать стоящий у гостиницы «Фольксваген»? – Могут и осмотреть, – сказал Инга. – Но у нас нет другого, более надежного места. В лес возвращаться нельзя. Конспиративной квартиры тут нет. Все, я решил: оставляем станцию в машине. – А если… Рейтель прервал Янтуш: – А если что-то и случится, я найду выход. – Ну, если ты так уверен… – Уверен. Возвращаемся в гостиницу. Они зашли в холл в 23.50. Администратор, возможно, дремала. Заслышав шаги, она вздрогнула и начала деловито перелистывать журнал. Потом, узнав постояльцев, облегченно откинулась на стуле: – А, это вы. Что-то поздновато. – Мы с женой любим ночные прогулки перед тем, как сесть за стол со свечами. – Странные у вас представления о романтическом вечере. – Вас это не должно волновать. – Конечно-конечно, извините. Выходя из «Фольксвагена», Рейтель захватил с собой сумку, в которой лежала бутылка «Каберне» и плитка шоколада. Все это он приобрел у предприимчивого официанта, умудрявшегося даже здесь приторговывать явно контрабандным товаром. Переглянувшись, Рейтель и Янтуш поднялись в номер. Инга плюхнулась на диван: – Наконец-то мы дома. – Не хотел бы я, чтобы нашим домом стала гостиница, – ответил ее Рейтель. Инга взглянула на него: – Ты сказал «нашим домом»? Ты не оговорился? – Нет! Я сказал то, о чем думаю последнее время. – Я в душ, Марк! – Хорошо, я открою бутылку и застелю постель. – Не надо. – Ты хочешь сказать, мы будем спать в разных комнатах? – Даже если и так, то стелить постель – дело женщины. – Если так, то мне не нужна постель. – Ой, Марк, давай поговорим позже. Ой-ой-ой, вода холодная! На ночь, видимо, в гостинице отключали горячую воду. Принял душ и Ремезов. Они сели за стол в гостиной уже за полночь. Выпили по бокалу. Инга поморщилась: – Ничего другого ты купить не мог? Терпеть не могу «Каберне», это вино очень терпкое. – Официант предложил как самое лучшее, из Франции. – Обманул он тебя. Ремезов встал: – Знаешь, Инга, я все думал, сказать тебе или подождать. Не решался… в общем… – Ну что? Говори. Работать в тылу врага не боишься, а женщины испугался? – Не испугался. В общем, я полюбил тебя, Инга. – Это слова для того, чтобы лечь со мной в постель? – Издеваешься? – Извини, «Каберне» хоть и так себе вино, но голову вскружило. Я ждала этой минуты, Андрей.