– Да можешь ты помолчать! – Могу. Сосновский сделал безразличное лицо. – Я весь внимание и в замыкании. Они вышли к возвышенности, поросшей кустарником. Учебный центр располагался немного ниже, но был виден как на ладони. Шелестов достал карту, обернулся к Рейтелю: – Назови точное число курсантов. – Сегодня штат будет заполнен. Это тридцать два курсанта и шестнадцать кандидатов. – Так, две вышки. Как-то странно они расположены, но в принципе нам этот объект не штурмовать. Рейтель улыбнулся: – А если бы приказали из Москвы, пошли бы на штурм? Шелестов серьезное ответил: – Да. – Что, вчетвером? – И вчетвером, и в одиночку. Мы не можем не выполнить приказ. – Странные у вас отношения с Платовым, обычно он забрасывает подразделения не менее пятнадцати человек, а тут всего четверо. – Эксперимент. Больше ничего Шелестов не имел права говорить. – Так, понятно. – Майор отошел вглубь леса, кивнул Сосновскому. – Посвети. Шелестов сделал на карте какие-то пометки, наложит условную сетку, нарисовал прямоугольник. Подошел Рейтель: – Вы увидели, что хотели? – Да. Один вопрос, капитан? – Слушаю. – Как ты считаешь, при бомбардировке в какую сторону ломанется большая часть обитателей центра. – В овраг, где стрельбище и учебный дом. А вообще-то туда, где можно укрыться. – Это значит, находясь в своем доме, Грунов и Краус рванут в противоположном от нас направлении? – Да, в южном. Но им придется преодолеть непростое проволочное заграждение. – Ограду может снести бомба или взрывная волна, да и перейти через нее не так сложно. Если не догадается в панике Грунов, то Краус сообразит, что надо резать нижние ряды проволоки или рубить их топором с пожарного щита. А это значит? Рейтель улыбнулся: – …что следует прикрыть это направление. Но не всей группой. – Понятное дело. Во время бомбежки люди часто теряются и в итоге бегут не туда, куда надо. Но и окружить центр мы не можем. Некоторые участки со всех четырех сторон перекроем, но останется много прорех – выжившие гитлеровцы укроются в лесу. Сосновского отправим на юг, остальные будут здесь, я занес в условную таблицу места, где мы будем располагаться. По возможности летчики не станут бросать туда бомбы, во всяком случае, у нас будет время подготовить укрытие, хотя бы в виде окопа. Наблюдая за тем, что будет происходить в центре в момент воздушной атаки, определимся и постараемся взять Грунова, его дом я тоже пометил, как нежелательную для поражения цель. – Экипажи не смогут работать с такой точностью. – Это смотря с какой высоты они будут бомбить. Если с минимальной, то, возможно, и не зацепят. Нас-то уж точно. А нет – прорвемся, капитан. – Едем обратно? – Да. Эти координаты, надеюсь, не составит особого труда передать в центр, а вот с вариантом отхода придется поломать голову. Кстати, ты говорил, что есть на этот счет идея, которую следует проработать? – Пока нет. Завтра займусь, вернее, уже сегодня. На проработку уйдет день, в среду проведем сеанс связи. В Москве, уверен, будут ждать полный конкретный и окончательный план работы по учебному центру «Тайфун». Шелестов кивнул: – Я тоже так думаю. Даже не думаю – уверен, хотя торопить не станут. Главное, успеть уничтожить объект до начала его функционирования по назначению. – Значит, еще примерно две недели. Но лучше отработать задачу сейчас. У меня, майор, кроме взаимодействия с вами, есть еще работа. – Понятное дело. Ты же агент стратегического внедрения. – Идемте к машине. В 8.20 25-го числа Рейтель подъехал к зданию гестапо. Гауптштурмфюрер Кесгер выглядел, мягко говоря, неважно. Постоянно пил из графина. – Хайль Гитлер, Болдер. – Рейтель вошел в его кабинет. – Хайль. А ты, я смотрю, выглядишь молодцом. Выспался? – Да какое там! – опустился на стул оберштурмбаннфюрер. – Лучше бы остался у проститутки до утра. – Почему? Был бы сейчас, как я, выжатым лимоном. Ох и страстную девку подложила мне Ева. Много я повидал шлюх, но такую, как Марта, вижу впервые. После такого надо брать недельный отпуск. Вот только кто его даст… – У меня все более прозаичнее. Девочка неплохая, если быть объективным, но не лучше Инги. – Чего же ты сожалеешь, что не остался в борделе до утра? – Так я хотел проверить несение службы в учебном центре, а по дороге двигатель забарахлил, два часа возился, помощи-то ждать неоткуда – закрытая зона. Так что и в центр не попал, и в борделе не поспал. – Но выглядишь ты гораздо лучше меня. – Каждый человек имеет свои особенности. Ты рюмку коньяка выпей, полегчает. – Да выпил уже сто пятьдесят граммов, едва успел в туалет. – Повтори. – Нет. Смотреть не могу на спиртное, вот водой отпаиваюсь. К обеду пройдет, а вечером в ресторан идти. – Ты собрался в ресторан? – Да. Представляешь, подъезжаю сегодня к управлению, а у входа летчик стоит. – Летчик? – Да. И улыбается. Пригляделся, а это мой старый товарищ Леон Шварц, мы с ним еще в одном штурмовом отряде карьеру начинали, только я пошел в тайную полицию, а он стал летчиком. Сейчас гауптман. Рейтель спросил: – Прислали служить в Ригу? Повезло. – Нет. Экипаж Шварца перегнал на боевой советский аэродром, который мы специально не тронули, бомбардировщик «Юнкерс». – Бывший советский аэродром? Я о нем ничего не слышал. – Я тоже, пока не встретился с Леоном. Оказывается, есть такой у селения Зирбе, это в двадцати километрах на северо-восток. Туда перегнали пока четыре бомбардировщика, вроде собираются сформировать эскадрилью модернизированных «юнкерсов» для прикрытия наших кораблей на море, а там черт их знает. Шварц ожидает повышение, представление на звание майора уже передано в Главный штаб люфтваффе. Рейтель равнодушно проговорил: – Да, редко такое бывает, я имею в виду встречи с бывшими товарищами. – К сожалению, ты прав, но на этот раз случилось. – Ресторан уже выбрал? – Пойдем в «Бурживу» на улице Бривитас или Бривитас-штрассе.