В голове Логана щелкнуло. – Мартин Стрикен, – сказал он, указывая на экран ноутбука. – Он в списке лиц, совершивших преступления на почве секса. И он всегда отрабатывает свое наказание в Департаменте паркового хозяйства. – Он ткнул маркером в карту, размазав синий кружок, который нарисовал на территории Ситон-парка. – Вот откуда он узнал, что этими туалетами не будут пользоваться до весны! – Простите, сэр, – заметила Ватсон, – но Стрикена осудили за мастурбацию в женской раздевалке, а не за развлечения с маленькими мальчиками. Инш с этим согласился, но сбить Логана с пути было нелегко. – Это бассейн, так? – продолжал он. – А кого матери берут с собой, когда идут в бассейн? Детей! А поскольку оставить их одних в мужской раздевалке матери не могут, они берут их с собой! Маленькие голые девочки и… – Маленькие голые мальчики, – закончил за него Инш. – Ублюдок. Разошлите ориентировку на него всем патрульным. Мне нужен Стрикен – и он нужен мне немедленно! По дороге от Дути-парк до Мидлфилда они ехали с включенной сиреной и мигалкой, а выключили сигнализацию только на подъезде к дому Мартина Стрикена. Они не хотели его спугнуть. Дом номер двадцать пять по Хоувзбэнк-эвенью стоял в середине цепочки таунхаусов, образовавших изогнутую улицу в северо-западном углу Мидлфилда. За рядом домов, отделанных белой галечной штукатуркой, тянулась неширокая полоса ровной земли, заросшая низкорослым кустарником. Дальше шли заброшенные гранитные каменоломни. А еще дальше равнина уходила вниз к Баксберну, с его бумажным производством и птицефабрикой. Позади домов завывал ветер, вздымая с промерзшей земли сухой снег и смешивая его с ледяной крошкой, падавшей на землю сверху. Снег прилипал к стенам домов, и казалось, что они обложены блестящей ватой. В затемненных окнах блестели и горели огоньками рождественские елки; из окон выглядывали веселые Санты. Доморощенные дизайнеры пытались сделать из своих окон старинные витражи с помощью черной изоляционной ленты и цветных красок из баллончиков. Очень стильно. Ватсон припарковала машину за углом дома, где жил Стрикен, так чтобы ее не было видно. Инш, Ватсон, Логан и констебль в униформе, которого Логан все еще про себя называл Ублюдок Саймон Ренни, вышли из машины. Прокурору потребовалось всего три минуты, чтобы выписать ордер на арест Мартина Стрикена. – Ладно, – сказал Инш, взглянув на дом. Это был единственный дом на всей улице, в окне которого не играла веселыми огоньками рождественская елочка. – Ватсон, Ренни, обходите дом с тыла. Никого не впускать, никого не выпускать. И позвоните в колокол, когда будете на месте. – Он показал мобильный телефон. – Мы заходим с фронта. Одетые в форму констебли, пригнув голову и защищая лицо от секущего ледяной крошкой ветра, скрылись за домом. Инш оценивающе оглядел детектива-сержанта и спросил: – Ну как, справитесь с этим? – Сэр? – Если туго придется, выдержите? Я не хочу, чтобы вы свалились замертво мне на руки. Логан тряхнул головой. Он чувствовал, как начинают замерзать уши. – Не беспокойтесь обо мне, сэр. – Изо рта даже пар не выходил, его сразу сносило ветром. – Я спрячусь за вами. – Ага, – сказал Инш с улыбкой, – только смотрите внимательно, чтобы я на вас не свалился. Мобильник в кармане инспектора деликатно зажужжал. Ватсон и Ренни были на месте. Входная дверь в дом номер двадцать пять свежей краски не видела, по-видимому, несколько лет. Из-под шелушащейся голубой поверхности выглядывали пятна серой краски, все это обросло инеем и блестело. В дверь были вставлены два волнистых стекла, через которые можно было увидеть часть прихожей. Инш нажал на кнопку звонка. Спустя тридцать секунд нажал еще раз. И еще раз. – Иду! Все в порядке! Иду! Попридержи своих горячих коней! Голос был еле слышен, он доносился откуда-то из глубины небольшого дома; через пару секунд в прихожей появился слабый огонек, свет которого просочился сквозь мутноватое стекло. Потом на пол в прихожей упала тень, и послышалось приглушенное ругательство, правда не такое приглушенное, чтобы нельзя было различить слов. – Кто там? – спросила женщина, и ее прокуренный и пропитый хриплый голос был таким же дружелюбным, как лай взбесившегося ротвейлера. – Полиция, – ответил Инш. Последовало недолгое молчание. – Что этот ублюдок еще наделал? – Дверь оставалась запертой. – Откройте дверь, пожалуйста. – Его здесь нет. Шея инспектора Инша начала багроветь. – Откройте вашу чертову дверь! – прорычал он. Клац, бац, шлеп. Дверь приоткрылась. Выглянувшее из-за нее грубое лицо было изрезано глубокими морщинами, из угла искривленного тонкогубого рта торчала сигарета. – Я вам сказала: его нет дома. Позже приходите. Такого Инш вытерпеть не смог. Он расправил плечи, выпрямился во весь громадный рост и всем своим мощным телом надавил на дверь. Женщина за дверью попятилась назад, Инш переступил через порог и вошел в небольшую прихожую. – Не имеете права входить без ордера! – взвизгнула женщина. – Я знаю свои права! Инш покачал головой и прошагал мимо нее, пересек небольшую кухню и открыл дверь черного хода. Ватсон и Ренни вбежали в дом вместе с порывом яростного ветра со снегом. – Как вас зовут? – властно спросил Инш, указывая толстым пальцем на негодующую женщину. Одета она была так, словно ожидала наступления второго ледникового периода: толстый шерстяной джемпер с толстой шерстяной юбкой, плотные шерстяные носки, громадные шлепанцы из войлока, и поверх всего этого – нечто невообразимо шерстяное и бесформенное цвета коровьего навоза. Ее прическу можно было датировать пятидесятыми годами прошлого века, и, скорее всего, с тех пор рука парикмахера ее не касалась. Мелкие сальные кудряшки блестели и были скреплены с помощью заколок и сеточки для волос, бывшей когда-то коричневого цвета. Женщина скрестила руки на груди, приподняв обвисшие груди. – У вас ордер есть, я вас спрашиваю? – произнесла она требовательным тоном. – Слишком много смотрите сраный телевизор, – пробормотал Инш, вытащил из кармана ордер на арест и сунул ей под нос. – Где он? – Я не знаю. – Женщина попятилась назад, в крошечную прихожую. – Я за ним не присматриваю! Инспектор приблизился к ней, лицо его побагровело, не шее вздулись вены. Пожилая женщина вздрогнула. – Когда вы в последний раз его видели? – спросил Логан, прерывая напряженное молчание. Ее голова повернулась как на шарнирах. – Сегодня утром. Пошел отрабатывать свою чертову общественную повинность. Грязный извращенец. Нормальную работу не может найти, что ли? Слишком занят, любит с собой поиграться, как будто эти чертовы раздевалки только для этого и предназначены. – Хорошо, – сказал Логан. – А где он сегодня работает? – А откуда мне знать, черт возьми? Этот ублюдок звонит им утром, и они говорят, куда ему приходить. – А куда звонит? – В муниципалитет! – ответила она раздраженно, чуть не плюнув на Логана. – Куда же еще? Номер на телефонном столе. В прихожей стоял маленький стол размером с почтовую марку. На нем угнездился громадный беспроводной телефон, тут же был блокнот с надписью «ДЛЯ ЗАПИСЕЙ». Рядом с телефоном лежало письмо с эмблемой Абердинского муниципального совета: три башни, обвитые чем-то вроде колючей проволоки, на щите, поддерживаемом двумя вставшими на задние лапы леопардами. Очень величественно. Это было предписание Мартину Стрикену от Департамента паркового хозяйства. Логан достал мобильник, набрал номер и заговорил с чиновником, отвечавшим за распределение работ. Расспросил его о Стрикене. Закончив разговор, посмотрел на Инша: – Ну что, угадаете сразу? – Дути-парк? – сказал инспектор. – Прямо в яблочко. Пока они добивались, чтобы мать Мартина назвала номер его машины, констебли Ренни и Ватсон обыскивали дом. Ватсон вернулась с мрачным лицом. В руке у нее был прозрачный пластиковый пакет для улик. В нем лежали садовые ножницы. Как только миссис Стрикен узнала, что наделал ее отпрыск, она проявила жгучее желание оказать помощь полиции, лишь бы его посадили за решетку на всю оставшуюся жизнь. Уверенно заявив, что он того заслуживает. Никогда от него толку никакого не было. И вообще, задушить его нужно было ногами при рождении, а еще лучше вешалкой выковырять. Бог знает, сколько она пила и джина, и виски, пока его носила, только бы он не родился. – Хорошо, – сказал Инш, когда она пошлепала вверх по лестнице в туалет. – Я совсем не уверен, что Стрикен вернется домой, в любящие объятия своей чудной мамочки, особенно после того, как его имя и фотография появятся во всех средствах массовой информации. Но всякое может случиться. Ватсон, Ренни, вы остаетесь здесь, с этой Злой Ведьмой Мидлфилда. Будьте осмотрительны, старайтесь не появляться в окнах! Никто не должен знать, что вы здесь находитесь. Если ее мальчик вернется, вызывайте помощь. Самостоятельно брать его можете только в том случае, если это будет безопасно для вас. Ватсон недоверчиво посмотрела на начальника: – Сэр, да не вернется он домой! Зачем мне здесь оставаться? Констебль Ренни сам здесь за всем сможет присмотреть! Ренни закатил глаза: – Громадное тебе спасибо! Она хмуро взглянула на него: – Ты знаешь, что я имею в виду. Сэр, я могу быть полезной, я могу… – Послушаете, констебль! – резко оборвал ее Инш. – Вы один из самых толковых сотрудников в моей команде. Я ценю ваши профессиональные качества, но у меня нет времени на то, чтобы тешить ваше чертово эго. Вы остаетесь здесь и отвечаете за ситуацию! Если Стрикен вернется сюда, мне нужно, чтобы кто-нибудь профессионально вырубил ему свет. Констебль Ренни снова был унижен, но предпочел по этому поводу не распространяться. Инспектор застегнул пальто и посмотрел на Логана: